Виртуальные войны

Виртуальные войны

Существенную опасность при этом представляет уже само понятие виртуальных войн, при которых, как считает Джеймс Дер Дериан, Соединенные Штаты смогут вести виртуальные войны, представляющие собой «технологическую организацию и актуализацию насилия на расстоянии» [15]. Понятно, что модель при этом возникает следующая:

• инициация беспорядков;

• наведение порядка военными методами извне;

• гуманитарная интервенция, позволяющая удерживать военное присутствие.

Подобная модель, вероятно, и должна именоваться управляемым хаосом. Кстати, роль гуманитарных интервенций в последнее время непропорционально возросла. То ли происходит размытие роли военных вообще, то ли действительно резко выросло число ситуаций, приближающихся к хаосу, что в ответ требует классифицировать применение военной силы как гуманитарную интервенцию.

Вырастает следующий вариант перехода, ведущий к смене имеющейся системы (см. рис. 36).

Рис. 36. Модель управляемого хаоса

При этом существуют более многочисленные примеры создания элементов хаоса именно в виртулаьном пространстве с целью дестабилизации ситуации. Можно привести два примера [16]:

• во времена Рональда Рейгана с целью дестабилизации режима Муаммара Каддафи была развернута дезинформационная кампания, в результате которой Wall Street Journal напечатал то, что посчитал правдивой историей, хотя на самом деле все было подготовлено в самих США;

• бывший журналист New York Times К. Стерлинг выпускает книгу о терроризме, где связывает КГБ со всеми террористическими актами в Европе, директор ЦРУ У. Кейси, размахивая этой книгой перед своими аналитиками, говорит, что он узнал из нее больше, чем от своих сотрудников, впоследствии оказалось, что книга Стерлинга была построена на более ранней дезинформационной кампании ЦРУ

И в том и в другом случае введение хаоса становится процессом, нейтрализующим прошлые правила и, соответственно, дающим право на введение новых. Даже наличие виртуального уже отвергает реальные силы от решения других проблем, тем самым уровень хаотичности с неизбежностью повышается.

Лица, принимающие решения, всегда отталкиваются от сценариев, даже если они выстроены только в их голове, а не на бумаге. П. Шварц, его учитель П. Век подчеркивают, что сценарии имеют две составляющие: мир фактов и мир восприятий [17]. Сценарии как инструментарий позволяют менять представления о мире. Создание сценария структурирует разные варианты представлений о мире. П. Шварц задает понимание как процесс идентификации движущих сил, заранее заданных элементов и критических неопределенностей. Если не определены движущие силы, становится невозможным построение сценария. Движущие силы (драйверы) двигают сюжет сценария, непосредственно воздействуя на результирующие элементы. Заранее заданные элементы могут быть следующими:

• медленно меняющиеся феномены, например, рост населения, строительство физической инфраструктуры, ресурсное развитие;

• связанные ситуации, например: Украина должна интенсивно развивать торговлю и экономику, учитывая возрастающее число пенсионеров в будущем;

• фиксированные данные: известно, каким будет молодежное поколение, это число может изменить только иммиграция для США или эмиграция для Украины;

• неизбежные столкновения, например, борьба за ограниченные бюджетные ресурсы.

Критические неопределенности вытекают из заранее заданных элементов. Это то, что мы знаем, но не до конца. Например, хватит ли бюджетных денег на армию или науку. Чтобы принимать качественные решения, необходимо менять картину восприятия, отталкиваясь от имеющихся допущений, то есть быть чувствительным как к реальности, так и к виртуальности.

Выстраивая события, ведущие к нужному варианту будущего, можно управлять теми элементами, которые подлежат такому управлению. Очень сложно работать с тем, что нечувствительно к нашему воздействию. Вероятно, именно по этой причине в ряде случаев и используется инструментарий управляемого хаоса, позволяющий резко переформатировать имеющиеся элементы, не ожидая того, что они сделают это сами за неизвестный период времени. Грузия-2003 может трактоваться как яркий пример такого рода, когда были прерваны все существующие ситуации, укреплены ресурсной поддержкой новые ситуации, что в результате привело к смене власти.

Югославия-2000 продемонстрировала, как к власти был приведен наиболее незаметный политик, юрист по специальности Воислав Коштуница. Зоран Джинджич по этому поводу говорил: «Надо выдвигать такого, кто не вызывает у людей отторжения. За меня, например, никогда не проголосует ни один сторонник социалистической партии, ни один националист. У Коштуницы небольшое число сторонников, но и противников у него немного. Я хочу выиграть этот матч, а для победы нужно, чтобы центрфорвард забил гол. Я не могу забить гол, потому что мне не дадут пас. Я с этим смиряюсь, поэтому ищу центрфорварда» [18]. Здесь по сути выбор определялся от противного: был избран человек, который в рамках виртуального пространства был наиболее нейтрален. Он существовал физически, но отсутствовал в виртуальном пространстве. Это наиболее технический кандидат, поэтому Джинджич, который как раз максимально заявлен в информационном и виртуальном пространствах, отдает ему пальму первенства.

Сегодняшняя структура действия строится в рамках трех взаимозависимых пространств: реального пространства, информационного и виртуального. Мы видели выше, что во многих случаях целью становится именно виртуальное пространство как воздействующее на все остальные. Но одновременно понятно, что обеспечить интенсивную смену виртуального пространства можно с помощью проекции физической силы, на чем построены выводы, например, в рамках военно-морских подходов, приведенных выше.