Инициация Караджери

Инициация Караджери

Эти предания составляют мифологическую основу жизни Караджери. Таинство инициации воссоздает церемонии, которые начаты братьями Багаджимбири, хотя значение некоторых из этих ритуалов не совсем понятно. Следует отметить, что инициация включаете себя значительное количество церемоний, которые растягиваются на несколько лет. Таким образом, это не только вопрос одного обряда перехода от юношества к зрелости, а вопрос одной инициации, соответствующей своему названию, которая является постепенной и разделенной на ступени и не только рассказывает юноше о мифах, традициях и социальных обычаях племени, но и обучает, в прямом смысле этого слова. Юноша становится не только физиологически взрослым, но и способным справиться с окружающим миром так, как это провозгласили два мифических существа — Багаджимбири.

Обряды немного запутаны и сложны для обобщения. К тому же, мы должны ограничиться наиболее важными из них. Первый milya, отмечает расставание с детством: в возрасте около двенадцати лет мальчика отводят в дикую, поросшую кустарником местность (буш), и там его с головы до ног смазывают человеческой кровью. Спустя несколько месяцев ему прокалывают нос и продевают через отверстия перо. После этого мальчик получает специальное имя. Второй, наиболее важный обряд — обряд обрезания, проводится спустя два или три года. Он представляет собой собственно таинство. Мальчика оплакивает семья и все племя, как будто бы он умер. В некотором смысле он уже мертв, ночью его относят в лес, где он впервые слышит священные песни. А лес является символом потустороннего: мы встретимся с этим еще много раз в обрядах и таинствах инициации примитивных народов. Но другие признаки также указывают на то, что мальчик в процессе умирания, что он претерпевает радикальные изменения своего состояния. На следующий день каждый из мужчин вскрывает себе на руке вену, и кровь собирают в сосуд. Мальчик, совершенно голый, с завязанными глазами и заткнутыми ушами, чтобы ничего не видеть и не слышать, сидя в дыму у костра, должен выпить большое количество крови. Он убежден, что кровь убьет его, но, к счастью, немногим позднее он видит, что те его родственники, которые проводят инициацию, также пьют ее. Мальчик пока еще остается на земле. Его колени прикрывает щит. Затем один за одним к нему подходят мужчины, и кровь из их вскрытых вен капает ему на голову. После этого один из родственников подпоясывает мальчика поясом из человеческих волос, и вся группа возвращается в лагерь, где женщины и родственники снова оплакивают его. После ритуального принятия пищи неофиту вручают готовый к подожжению факел и говорят, что это поможет ему зажечь огонь, в котором сгорят его половые органы. На следующий день начинается путешествие, которое длится двадцать четыре дня, прерываемое многочисленными церемониями, на описании которых мы не будем здесь останавливаться. Мальчика сопровождает несколько его родственников-мужчин. Во время ритуального путешествия он не должен разговаривать. Самое большее, что ему позволено — это издать особый звук, чтобы привлечь внимание, а затем жестами показать, что ему нужно. Более того, за все время испытания (то есть пока он является malulu, мальчиком в процессе инициации) он имеет право двигаться только в том случае, если его ведут за руку. Он все время держит голову опущенной вниз. По словам наблюдателя, его лицо полностью лишено какого-либо выражения. «Если бы не непосредственность, с которой он реагирует на инструкции», — пишет Пиддингтон, — «то можно было бы подумать, что он умственно отсталый».[247]

После возвращения в лагерь новообращенному наносят визиты группы представителей всех тех племен, которые ему встретились по пути. Когда они приближаются к лагерю, женщины приветствуют их, бросая овощи на их головы, а гости отвечают на комплимент с помощью своих бумерангов. Это подражание сражению имеет ритуальный характер. Но иногда случается, что какой-нибудь бумеранг попадает в женщину, и тогда начинается настоящая ссора. Неофит, чье возвращение вызвало новый подъем причитаний и добровольных самоистязаний у его родственников, не принимает участия в празднестве, которое начинается с наступлением ночи и состоит из песен и танцев, представляющих различные мифические события. Перед рассветом новообращенного ведут в буш для того, чтобы совершить обрезание. Он остается в сидячем положении с закрытыми глазами и заткнутыми ушами, пока несколько оперирующих по очереди работают кремниевыми ножами. Необходимо сказать что это обрезание довольно сложное и очень болезненное: у основания полового органа оперирующие делают надрез и удаляют весь эпидермис члена. Все это время в лагере плачут родственники.

Когда все закончено, оперирующие, которые тоже плачут, выстраиваются перед вновь принятым, которых все еще остается сидеть с закрытыми глазами и опущенной головой. Оперировавшие в качестве подарков бросают свои бумеранги и называют ему свои настоящие имена. Группа недавно инициированных юношей размахивает своими rhombe, показывая их неофиту, который видит эти вселяющие ужас инструменты впервые. Точно так же, как женщины и все необращенные, он всегда считал, что звук, производимый rhombe , был голосом божественного существа.

Когда кровь на его ране засыхает, оперировавшие показывают ему кремниевые инструменты. И с этим церемония инициации, как таковая, завершается. Но юноша еще несколько ночей остается в буше. В день его возвращения в лагерь его тело полностью смазывается кровью, и он прибывает, предвещаемый шумом rhombe которые беспрерывно вращают юноши. В лагере женщины и дети прячутся под ветвями и не осмеливаются выйти, пока мужчины не спрячут rhombe. Женщины встречают новообращенного причитаниями и предлагают ему еду.

В течение двух или трех лет обрезанный юноша остается на этой стадии инициации и называется miangu. Затем он подвергается другой операции — подрезанию. Этот обряд имеет меньшее значение, он занимает лишь один день, и на него собирается лишь несколько соседей. Немного позднее проводится еще одна церемония, называемая laribuga. В лесу, в то время как мужчины поют священную песню, новообращенный взбирается на дерево. Пиддингтон пишет, что тема этой песни связана с мифом о дереве, но караджери забыли, что она означает. Однако мы можем предположить значение этого ритуала: дерево символизирует космическую ось, Дерево Мира; взбираясь на него, новообращенный попадает на небо. Это случай символического восхождения на Небо, встречающегося в очень многих австралийских мифах и ритуалах.[248]

Но статус полностью обращенного еще не достигнут. Через определенные промежутки проводятся и другие церемонии, которые здесь мы не можем описать. Мы просто отметим, что по истечении нескольких лет проводится церемония midedi: новообращенному, которого ведут старики, показывают, где захоронены pirmal (что-то типа ритуальных шестов). Это долгий путь, почти путешествие. Такая демонстрация производится посредством песен и, прежде всего, танцев, символизирующих путешествия Багаджимбири. Наконец, они объясняют ему, как Багаджимбири положили начало церемонии pirmal.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.