Нарциссизм

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Нарциссизм

Благодаря концепции нарциссизма Фрейд сделал вклад огромной важности в понимание человека. Основное высказанное Фрейдом положение сводилось к тому, что человек может быть ориентирован двумя противоречивыми способами: его главный интерес, любовь, забота – или, по выражению Фрейда, либидо (сексуальная энергия) – могут быть направлены на него самого или на внешний мир (людей, идеи, природу, созданные человеком предметы).

На заседании Венского психоаналитического общества в 1909 году Фрейд заявил, что нарциссизм является необходимой промежуточной стадией между аутоэротизмом и «объектной любовью»[32]. Он не рассматривал нарциссизм в первую очередь как половое извращение, сексуальную любовь к собственному телу, как это делал Пауль Нэке, который ввел этот термин в 1899 году; скорее Фрейд видел в нем дополнение инстинкта самосохранения.

Наиболее важное свидетельство существования нарциссизма было получено при анализе шизофрении. Страдающие шизофренией характеризовались двумя особенностями: манией величия и отсутствием интереса к внешнему миру – как к людям, так и к предметам. При отсутствии интереса к другим в центре внимания оказывается собственная персона – и развивается мания величия, собственная личность кажется всеведущей и всемогущей.

Такая концепция психоза как состояния чрезвычайной самовлюбленности была одним из оснований идеи нарциссизма. В качестве другого основания рассматривалось нормальное развитие ребенка. Фрейд предполагал, что ребенок в момент рождения существует в состоянии абсолютного нарциссизма, как это было во внутриутробный период. Младенец медленно учится проявлять интерес к другим людям и предметам. Это фундаментальное состояние «либидозного катексиса[33] Эго» сохраняется и связано с объектным катексисом, «подобно тому, как амеба связана со своей псевдоподией» [15; 75][34].

Что было важным в открытии нарциссизма Фрейдом? Фрейд не только объяснил природу психоза, но показал, что тот же самый нарциссизм существует в среднем взрослом, как он существует в ребенке; другими словами, «нормальная личность» в большей или меньшей степени обладает теми же свойствами, которые, оказавшись более выраженными, превращаются в психоз.

В чем же Фрейд сузил свою концепцию? Снова, как и во многих других случаях, тем, что ограничил ее рамками теории либидо. Либидо, принадлежащее Эго, иногда высвобождается, чтобы коснуться других объектов, и возвращается обратно при определенных обстоятельствах, таких как физическая боль или «потеря объекта либидозного катексиса». Нарциссизм в первую очередь – перемена направления в пределах «либидозного хозяйства».

Не будь Фрейд пленником концепции «психического аппарата» как предположительно научной версии человеческой структуры, он смог бы усилить значимость своего открытия во многих направлениях.

Во-первых, он мог бы сильнее подчеркнуть роль нарциссизма в выживании. Хотя с точки зрения этических ценностей предпочтительно максимальное подавление нарциссизма, с точки зрения биологического выживания нарциссизм – нормальный и желательный феномен. Если бы человек не отдавал приоритет собственным целям и потребностям, как мог бы он выжить? Ему могло бы не хватить энергии эгоизма для того, чтобы позаботиться о собственной жизни. Другими словами, биологические интересы выживания расы требуют определенного уровня нарциссизма у ее членов; этико-религиозной целью индивида, напротив, является максимальная – до нулевого уровня – его редукция.

Однако еще более важно то, что Фрейду не удалось определить нарциссизм как противоположность любви. Фрейд не мог этого сделать, потому что, как я показал выше, любовь для него не существовала в ином качестве, чем привязанность мужчины к насыщающей его женщине. Для Фрейда быть любимым (мужчине завоеванной им женщиной) значит обретать силу, а любить активно, любить самому – становиться более слабым.

Этот факт хорошо виден из непонимания Фрейдом «Западно-восточного дивана» Гёте. Фрейд пишет [16; 418]: «Вы найдете это освежающим, надеюсь, когда после столь сухих научных рассуждений я представлю вам поэтическое изображение экономического контраста между нарциссизмом и влюбленностью. Вот цитата из «Западно-восточного дивана» Гёте:

ЗУЛЕЙКА:

Раб, народ и угнетатель

Вечны в беге наших дней.

Счастлив мира обитатель

Только личностью своей.

Жизнь расходуй как сумеешь,

Но иди своей тропой.

Всем пожертвуй, что имеешь,

Только будь самим собой.

ХАТЕМ:

Да, я слышал это мненье,

Но иначе я скажу:

Счастье, радость, утешенье —

Все в Зулейке нахожу.

Чуть она мне улыбнется,

Мне себя дороже нет.

Чуть, нахмурясь, отвернется —

Потерял себя и след.

Хатем кончился б на этом.

К счастью, он сообразил:

Надо срочно стать поэтом

Иль другим, кто все ж ей мил[35].

Изображение Гёте того, кто остается «личностью своей», ошибочно принимается Фрейдом за портрет нарциссической личности, в то время как для Гёте это, конечно, зрелый, целостный и независимый человек. Вторая часть стихотворения, по мнению Фрейда, представляет человека, не являющегося сильной личностью и растворяющегося в той, кого он любит.

Поскольку для Фрейда любовь мужчины «анаклитична», т. е. ее объектом является тот, кто мужчину насыщает, Фрейд делает вывод о том, что любовь женщины нарциссична, что женщина может любить только себя и не способна участвовать в «великом достижении» мужчины – любить руку, которая кормит. Фрейд не осознавал того, что женщины его класса были холодны именно потому, что этого хотели мужчины: женщина должна была вести себя как собственность и не претендовать на «отдельную, но равную» роль в постели. Мужчина, представитель буржуазного общества, получал ту женщину, которую себе воображал, рационализация чего приводила к вере в свое превосходство, в то, что эта деформированная женщина – им же и деформированная – озабочена только тем, чтобы ее кормили и о ней заботились. Это, конечно, типичная мужская пропаганда в условиях войны между полами, другим положением которой служит утверждение, что женщины менее реалистичны и менее мужественны, чем мужчины. Действительно, этот безумный мир, который никак не может избежать катастроф, управляется мужчинами. Что касается мужества, то всем известно: во время болезни женщины гораздо лучше справляются с трудностями, чем мужчины, которым требуется помощь матери. Что касается нарциссизма, то женщины вынуждены заботиться о своей привлекательности, поскольку выставлены на рынке рабынь; когда же они любят, они любят более глубоко и преданно, чем непостоянные мужчины, пытающиеся удовлетворить свой нарциссизм, воплощенный в пенисе, которым они так гордятся.

Представляя столь искаженное изображение женщины, Фрейд не мог не задумываться над тем, полностью ли он объективен. С подобными сомнениями он разделывался весьма элегантно: «Возможно, здесь было бы не лишним заверить, что это описание женской формы эротической любви не является следствием тенденциозного желания с моей стороны принизить женщин. Помимо того обстоятельства, что тенденциозность совершенно мне чужда, я уверен, что такие различные направления развития соответствуют дифференциации функций в очень сложном биологическом целом; кроме того, я готов признать, что существует множество женщин, любовь которых имеет мужской тип и которым присуща слишком высокая оценка секса, этому типу свойственная» [15; 89].

Такой выход из положения элегантен, но не психоаналитичен. Какой же самообман должен иметь место, если человек может заверять в том, что «тенденциозность совершенно ему чужда» даже в вопросе, столь очевидно заряженном эмоциональным динамитом[36]?

Эта психологическая концепция либидозного катексиса Эго в противоположность объектному делает довольно трудным для непосвященных понимание природы нарциссизма на основании собственного опыта. Поэтому мне хотелось бы описать ситуацию в более понятном стиле.

Для нарциссической личности она сама представляется единственной реальностью. Чувства, мысли, амбиции, желания, тело, семья – все, что к ней относится, ей принадлежит. То, что такой человек думает, истинно, потому что это он так думает; даже его скверные качества прекрасны, потому что это его качества. Все, что имеет к нему отношение, красочно и в полной мере реально. Все и всё вне его серо, уродливо, бесцветно и едва ли существует.

Вот пример. Мне позвонил мужчина с просьбой о встрече. Я ответил, что на этой неделе занят, но мог бы встретиться с ним на будущей неделе. В ответ он заявил, что живет очень близко от моего кабинета и мог бы прийти быстро. Мои слова о том, что при всем удобстве для него такого местоположения это не меняет факта моей занятости, на него впечатления не произвели; он продолжал настаивать на своем. Это – пример довольно тяжелого случая нарциссизма, поскольку пациент был совершенно не способен видеть различие между своими и моими обстоятельствами.

Несомненно, большое значение имеет то, насколько умна, артистически талантлива, образованна нарциссическая личность. Многие художники, талантливые писатели, дирижеры, танцоры и политики чрезвычайно нарциссичны. Нарциссизм не мешает их искусству, напротив, часто помогает. Их задача – выразить свои субъективные чувства, и чем важнее их субъективизм для исполнения, тем это исполнение лучше. Нарциссическая личность часто особенно привлекательна как раз в силу нарциссизма. Представьте себе, например, нарциссического эстрадного исполнителя. Он полон собой, он с гордостью демонстрирует свое тело и свое остроумие, как принадлежащую ему редкую драгоценность. У него нет сомнений по поводу себя, какие могли бы возникнуть у менее нарциссической личности. Он наслаждается тем, что говорит и делает, как ходит и двигается; он сам является восторженным зрителем этого великолепного представления.

Мне кажется, что причина привлекательности нарциссической личности заключается в том факте, что она являет собой образ того, каким хотел бы быть средний человек: уверенным в себе, не питающим сомнений, чувствующим себя всегда на высоте положения. Средний человек, напротив, не обладает уверенностью в себе, часто полон сомнений, склонен восхищаться другими, которых считает лучше себя. Можно спросить, почему крайний нарциссизм не отталкивает людей? Почему отсутствие истинной любви не вызывает отвращения? На этот вопрос легко ответить: настоящая любовь сегодня настолько редка, что почти выпадает из поля зрения большинства людей. В нарциссической личности можно увидеть кого-то, кто хоть одного человека – себя – любит.

С другой стороны, совершенно лишенная талантов нарциссическая личность может быть только смешна. Если нарциссическая личность чрезвычайно одарена, успех ей практически гарантирован. Таких людей часто можно встретить среди успешных политиков. Даже талант не был бы таким впечатляющим, если бы не источал нарциссизм. Вместо того чтобы задаться вопросом: «Как он смеет быть таким высокомерным?», многие находят образ нарциссической личности, какой она воспринимает себя, настолько привлекательным, что видят в нем лишь адекватную самооценку очень одаренного человека.

Важно понять, что нарциссизм, который может быть назван влюбленностью в себя, противоположен любви, если понимать под ней готовность забыть о себе и заботиться о других больше, чем о самом себе.

Не менее важно противоречие между нарциссизмом и разумом. Поскольку я только что говорил о политиках как примере нарциссизма, утверждение о противоречии между нарциссизмом и разумом представляется абсурдным. Впрочем, я говорю не об интеллекте, а о разуме. Манипулятивный интеллект – это способность использовать мышление для манипулирования внешним миром для достижения собственных целей; разум – умение видеть вещи такими, каковы они есть, вне зависимости от того, какова их ценность или опасность для нас. Цель разума – опознание предметов или людей в их самости, без искажения нашим субъективным интересом к ним. Ум представляет собой форму манипулятивного интеллекта, но мудрость порождается разумом. Нарциссический человек может быть чрезвычайно умен, если его манипулятивный интеллект достиг высокого уровня. Однако он может совершать грубые ошибки в силу того, что собственный нарциссизм побуждает его преувеличивать ценность своих желаний и мыслей и считать, что результат уже достигнут только потому, что это его желания и его мысли.

Нарциссизм часто путают с эгоизмом. Фрейд видел в нарциссизме либидозный аспект эгоизма, или, другими словами, усматривал причину страстности эгоизма в его либидозном характере. Однако такое различие не вполне удовлетворительно. Эгоист может иметь неискаженный взгляд на мир. Он может не придавать своим мыслям и чувствам большей ценности, чем они имеют для внешнего мира. Он может смотреть на мир, в том числе на свою роль в нем, вполне объективно. В основе своей эгоизм – это форма алчности: эгоист желает все для себя, он не любит делиться, в окружающих он видит угрозу, а не возможных друзей. В нем более или менее преобладает то, что Фрейд в своих ранних работах называл «собственным интересом», но это преобладание не обязательно искажает представление эгоиста о себе и окружающем мире, как это случается с нарциссической личностью.

Из всех свойств характера опознать в себе нарциссизм труднее всего. Чем более нарциссичен человек, тем больше он превозносит себя и не видит своих недостатков и ограничений. Он убежден, что тот образ себя, который у него имеется, образ замечательного человека, верен, а поскольку это его собственный образ, то нет оснований для сомнений. Другой причиной того, почему нарциссизм так трудно обнаружить в себе, является старание нарциссической личности доказать, что она какая угодно, только не нарциссическая. Одним из самых часто наблюдаемых примеров этого служат попытки нарциссических личностей спрятать свой нарциссизм за заботой и помощью другим. Они тратят много времени и сил, помогая окружающим, даже идут на жертвы, проявляют доброту и так далее, – все с одной целью (обычно неосознанной): опровергнуть свой нарциссизм. То же самое относится, как все мы знаем, к людям, подчеркнуто проявляющим скромность и застенчивость. Такие люди не только стараются скрыть свой нарциссизм, они одновременно удовлетворяют его, нарциссически гордясь своей добротой и скромностью. Хорошим примером этого служит анекдот об умирающем, который, слыша, как его горюющие друзья превозносят его образованность, ум, доброту и отзывчивость, гневно кричит: «Вы забыли упомянуть мою застенчивость!»

Нарциссизм носит много масок: праведности, следования долгу, доброты и любви, покорности, гордости, – и варьирует от высокомерия и надменности до скромности и незаметности. Каждая нарциссическая личность использует много уловок, чтобы замаскировать свой нарциссизм, и обычно не осознает этого. Если такому человеку удается заставить других восхищаться им, он счастлив и во всем преуспевает. Однако когда ему такое не удается, когда пузырь его самовлюбленности, так сказать, проколот, он опадает, как спущенный шарик, или впадает в ярость. Нанести рану нарциссизму человека – значит вызвать или депрессию, или неукротимый гнев.

Особый интерес представляет групповой нарциссизм. Это феномен величайшей политической значимости. Рядовой человек, в конце концов, живет в социальных условиях, препятствующих развитию интенсивного нарциссизма. Что может питать нарциссизм человека бедного, не пользующегося общественным признанием, на которого даже его дети смотрят свысока? Он ничто, но если ему удается отождествить себя со своей нацией или при помощи трансфера обратить нарциссизм на целый народ, тогда он становится всем. Если бы такой человек сказал: «Я самый замечательный человек на свете, я самый опрятный, самый умный, самый умелый, самый образованный из всех людей, я превосхожу всех на свете», любой, услышав это, почувствовал бы отвращение и счел, что у говорящего не все дома. Однако если подобным образом человек описывает свою нацию, никто не возражает; напротив, если человек говорит: «Моя нация – самая сильная, самая культурная, самая миролюбивая, самая талантливая из всех наций», его считают не безумцем, а очень патриотичным гражданином. То же самое касается религиозного нарциссизма. Миллионы приверженцев какой-либо религии могут утверждать, что они единственные владеют истиной, что их вера – единственный путь к спасению, и это считается совершенно нормальным. Другими примерами группового нарциссизма являются политические партии и научные школы. Индивид удовлетворяет свой собственный нарциссизм благодаря принадлежности и отождествлению себя с группой. Пусть по отдельности он никто, но, будучи членом самой замечательной группы на свете, он велик.

Однако, могут мне возразить, как можем мы быть уверены, что его оценка собственной группы не реалистична и не верна? Во-первых, едва ли какая-либо группа может быть такой совершенной, как ее описывают ее члены; самым же важным доводом является то, что критика в адрес группы встречает яростный отпор – реакцию, характерную для ситуации, когда рана нанесена индивидуальному нарциссизму. Корни любого фанатизма лежат в нарциссическом характере реакции на критику в адрес национальных, политических или религиозных групп. Когда группа становится воплощением собственного нарциссизма человека, всякая критика в ее адрес воспринимается как нападки на него самого.

В случае войны – холодной или горячей – нарциссизм принимает еще более радикальный характер. Моя собственная нация совершенна, миролюбива, культурна и так далее, а вражеская – наоборот: низка, коварна, жестока. На самом деле большинство наций имеет сходную пропорцию дурных и хороших черт; добродетели и пороки у каждой нации свои. Нарциссический национализм видит только добродетели собственной нации и пороки – вражеской. Мобилизация группового нарциссизма – один из важных факторов подготовки к войне; она начинается гораздо раньше начала военных действий и делается все более интенсивной по мере его приближения. Чувства населения в начале Первой мировой войны – хороший пример того, как разуму затыкается рот, когда к власти приходит нарциссизм. Британская военная пропаганда обвиняла немецких солдат в том, что они поднимали на штыки маленьких детей в Бельгии (этой лжи верили многие на Западе); германцы называли англичан нацией бесчестных торговцев, а себя – борцами за свободу и справедливость.

Может ли этот групповой нарциссизм, а с ним и одно из проявлений воинственности, когда-либо исчезнуть? Условий для этого много. Одно из них – то, что жизнь индивида должна стать такой богатой и интересной, что он начнет относиться к другим с интересом и любовью. Это, в свою очередь, предполагает возникновение социальной структуры, поощряющей готовность быть и делиться, а не иметь и владеть (см. [38]). С развитием интереса и любви к другим нарциссизм будет все больше уменьшаться. Самой важной и самой трудной проблемой, однако, является такая: групповой нарциссизм может порождаться базовой структурой общества, и возникает вопрос: как это происходит. Я попробую предложить ответ на него, проанализировав отношения между структурой индустриального кибернетического общества и нарциссическим развитием индивида.

Первым условием усиливающегося развития нарциссизма в индустриальном обществе является разобщенность и антагонизм индивидов по отношению друг к другу. Этот антагонизм – неизбежное следствие экономической системы, построенной на безжалостном себялюбии и принципе поиска преимуществ за счет других. Когда отсутствуют взаимопомощь и готовность делиться, нарциссизм неизбежно процветает. Однако более важным условием его развития (в полной мере проявившимся только в последние десятилетия) является поклонение промышленному производству. Человек превратил себя в бога. Он создал новый мир, мир сделанных человеком вещей, используя существовавшее прежде лишь как сырье. Современный человек раскрыл секреты микрокосмоса и макрокосмоса; он проник в тайны атома и звезд, отведя нашей Земле роль бесконечно малой частицы среди галактик. Ученый, делающий эти открытия, должен воспринимать явления такими, каковы они есть, объективно, и поэтому с незначительным нарциссизмом. Однако потребители, как и техники и представители прикладных наук, не обязаны иметь ум ученого. Большинству человечества нет необходимости создавать новую технику; людям достаточно применять новые научные открытия и восхищаться ими. Так и случилось, что современный человек начал испытывать чрезвычайную гордость за свои достижения, он счел себя богом, почувствовал свое величие, глядя на великолепие созданного человеком нового мира. Восхищаясь этим вторым сотворением мира, он стал восхищаться и собой в нем. Мир, который он создал, используя энергию угля, нефти, а теперь уже и атома, и особенно кажущиеся беспредельными возможности его мозга сделались зеркалом, в котором он может видеть себя. Человек смотрится в это зеркало, отражающее не его красоту, а изобретательность и силу. Не утонет ли он в зеркале, как утонул Нарцисс, любуясь отражением своего прекрасного тела в озере?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.