Проблески света
Проблески света
1. Я часто писал о Роджере Уолше как об одном из маяков в трансперсональных исследованиях, и я всегда рад возможности в очередной раз выразить свою глубокую признательность за его работу (и нашу дружбу). Я так же высоко ценю его партнера Фрэнсиса Вогана. Их объединенные голоса мощно задают тональности всей области.
Роджер написал великолепное резюме нескольких основных тем «Пола, экологии и духовности», которое было опубликовано в нескольких журналах.{140} Если учесть, что эту статью в различных формах прочитало примерно в три раза больше людей, чем саму книгу, вы поймете, как меня успокоило, что это была честная, точная и информативная оценка и, к тому же, образец блестящего научного изложения.
2. Еще одна великолепная статья Кайса Пухакка о «Поле, экологии, духовности» — «Восстанавливая связность в Космосе: Исцеляющая сказка о глубинном порядке» появилась в «Хьюманистик Сайколоджист» (Осень 1996). Я был искренне польщен, увидев статьи Уолша и Пухакка. Обозреватели не обязательно должны соглашаться с тобой, от них ждешь, чтобы они просто в некоторой степени понимали тебя. И я должен сказать, что это две работы, в которых содержится подлинное понимание «Пола, экологии, духовности», и уже только поэтому я могу их настоятельно рекомендовать.
3. Признаком того, что трансперсональная ориентация начинает оказывать значительное влияние на традиционную и академическую психологию, может служить недавняя публикация издательством «Бэйсик Букс» «Учебника трансперсональной психиатрии и психологии» под редакцией Брюса Скоттона, Аллана В. Чайнена и Джона Баттисты. Это великолепная подборка статей и эссе, затрагивающих почти каждый аспект трансперсональной ориентации. Эта книга заслуживает самой широкой читательской аудитории.
В то же время это просто одна из последних публикаций в ряду великолепных антологий на тему взрослого и постформального развития, начиная, пожалуй, с книги «За пределами формальных операций», изданной Майклом Л. Коммонзом, Фрэнсисом А. Ричардсом и Шерил Армон. Это блестящая во всех отношениях новаторская работа, появившаяся в 1984 и сохраняющая свою актуальность и по сей день. Я упомяну несколько других важных антологий в примечаниях в конце книги.{141}
Все эти работы служат ясным указанием на то, что области психиатрии и психологии становятся все более готовы выйти за рамки своей постконвенциональной волны к своей пост-постконвенциональной волне осознания. По всем стандартам это здоровый признак.
4. Я нахожу статью Брайана Уиттина о «Поле, экологии и духовности» в «Джорнэл оф Трансперсонал Сайколоджи» (1995, 27[2]) содержательной, уравновешенной, честной и проницательной. Однако на фоне широкого общего согласия он высказал несколько критических замечаний. Одно состояло в том, что я представил жестко стратифицированную точку зрения на развитие с четкими уровнями. Это, конечно, вовсе не так (см. главы 9 и 10), но я понимаю, каким образом у рецензента могло создаться такое впечатление из моего резюме в ПЭД.
Второе замечание Уиттина касалось моей трактовки Юнга и теории архетипов. И опять я понимаю, как это впечатление отчасти могло сложиться у Брайена из краткого резюме, которое я дал в книге. Проблема состоит в том, что Юнг (и его последователи) использовали понятие «архетипа» в трех разных смыслах, и все они приводят к непреодолимым затруднениям.
Первый и наиболее распространенный смысл — архаический образ. Это была самая ранняя из формулировок Юнга, и она все еще наиболее распространена и наиболее широко используется (к примеру, в мифопоэтическом движении, в движении мужчин и в этнической психологии). Как полагал Юнг, эти коллективно наследуемые архаические образы представляют собой филогенетическое наследие, «самовосприятие инстинкта» Юнг считал, что особенно богатое собрание этих архетипов можно найти в мифологиях мира (что позволило ранним критикам Юнга обвинять его в «мифомании»). Эти архаические мифические образы были нерациональными, и потому Юнг предполагал, что они являются непосредственным источником духовного осознания, и именно это он имел в виду, заявляя, что «мистицизм — это опыт архетипов».
Что касается такого употребления термина, то здесь Юнг определенно виновен в до/транс заблуждении. Он попросту не проводит ясного различения между дорациональными и трансрациональными случаями и, таким образом, склонен возвеличивать дорациональныи инфантилизм до духовного великолепия лишь по той причине, что он не рационален. Именно это использование «архетипа», поскольку оно наиболее распространено и наиболее широко ассоциируется с именем Юнга, я больше всего критиковал. При таком понимании термина архетипы обнаруживаются на ранних стадиях эволюции, как филогенетической, так и онтогенетической. Я отмечал, что эти «архетипы» архаического образа следует, в действительности, называть «прототипами», поскольку они представляют собой дорациональные, магические и мифические формы, а не тонкие, трансрациональные и пост-постконвенциональные формы (и именно так они используются в вечной философии, от Плотина до Гараба Дордже, Асанги и Васубандху).{142}
Второй смысл, вкладываемый Юнгом в понятие архетипа, гораздо шире; он просто определяет архетипы как коллективно унаследованные «формы, лишенные содержания». В «Проекте Атман» я привожу именно это определение Юнга и отмечаю, что, если мы выберем такое определение архетипа, тогда все глубинные структуры каждого уровня спектра сознания (за исключением бесформенных) можно назвать архетипическими, и здесь у меня нет никаких возражений. Но тогда это не имеет абсолютно ничего общего с архаическими образами, не так ли?
Именно это истолкование архетипа (как глубинных структур, лишенных содержания) пытается реабилитировать Уиттин. «Я понимаю эти архетипы как врожденные структурные предрасположенности, которые определимы лишь с точки зрения упорядочивающих принципов, но отнюдь не с точки зрения конкретного содержания». Уиттин говорит, что я игнорирую это понимание архетипа, что, как мы только что видели, вовсе не так. Я просто отмечаю, что это определение основательно противоречит первому, и наиболее распространенному, определению Юнга. Если Уиттин желает следовать этому определению, это вполне приемлемо, но требуется предельная ясность, чтобы дифференцировать его от первого определения и избежать серьезных до/транс заблуждений. Лично я не считаю юнгианскую литературу полезной в этом отношении.
Третий смысл, вкладываемый Юнгом и его последователями в понятие архетипа, в большей степени согласуется с вечной философией, которая рассматривает архетипы как первые формы в инволюции. Весь явленный мир возникает из Бесформенного (или каузальной Бездны), и поэтому первые формы должны быть такими, чтобы на них опирались все остальные — это «сводообразующие» формы или архетипы. Так что при таком употреблении термина архетипы — это высочайшие Формы наших возможностей, глубочайшие Формы наших потенциалов — но также и последние барьеры на пути к Бесформенному и Недуальному.
Как первые (и самые ранние) формы в инволюции или проявлении (или движении от каузального Источника), архетипы являются последними (и высочайшими) формами в эволюции или возвращении к Источнику. Как формы на самом краю Бесформенного, они представляют собой первые формы, которые принимает душа отступая перед лицом бесконечности и скрывая свою истинную природу; но, по той же причине, они также служат высочайшими маяками на пути возвращения к Бесформенному, а также последним барьером, который нужно преодолеть на границе сияющей бесконечности.{143}
(И заметьте, поскольку архетипы — это первые формы в ранней инволюции, они почти полностью противоположны архаическим образам, которые представляют собой некоторые из первых форм, появляющихся в ранней эволюции, — и это еще одна причина, по которой их смешение вызвало такие теоретические кошмары.){144}
Юнг и юнгианцы временами используют понятие архетипа в этом высоком смысле, но даже в этом случае обсуждение протекает достаточно вяло. Я полагаю, что Хамид Али довольно жестко, Но точно подытожил эту ситуацию: «Юнг очень близко подошел к [высшей архетипической] сущности и ее разнообразным проявлениям, но остался на уровне воображения. Поэтому ему не удалось понять [архетипическую] сущность и пережить ее, и его философия осталась мысленным построением, напрямую не связанным с присутствием сущности».{145}
Таким образом, мы имеем три различных смысла «архетипа» используемых Юнгом и юнгианцами, и все они, на мой взгляд проблематичны. Архаические образы действительно существуют но они слабо или вообще никак не связаны с пост-постконвенциональным развитием. Допустимо интерпретировать архетипы как глубинные структуры, лишенные содержания, но это почти полностью расходится с первым определением (например, уровень формальных операций имеет глубинную структуру и в этом смысле он «архетипичен», но вы не найдете формальных операций в архаических образах), и я нахожу разработку этого смысла у Юнга весьма ограниченной и бесполезной. И, наконец, понятие архетипа как «высшего архетипа» или форм тонкого (первых форм в инволюции, последних форм в эволюции) также приемлемо, однако здесь я, как и Али, считаю его использование у Юнга и юнгианцев крайне вялым.
И все эти три способа употребления понятия архетипа все еще глубоко монологичны (см. Примечание Ошибка: источник перёкрестной ссылки не найден к Главе 7). По всем этим причинам я все в большей степени убеждаюсь, что новаторский для своего времени юнгианский подход, оказывается менее чем плодотворным для трансперсональных исследований третьей волны. Конечно, любой может подать пример того, как, следуя по юнгианскому пути, использовать его сильные стороны для преодоления его ограничений. Брайан Уиттин — только один из таких людей и есть много других. Однако теперь я полагаю, что мы должны применять юнгианский свет с большей осторожностью.
5. В конце семидесятых годов чрезвычайно популярной и распространенной формой духовной психологии и психотерапии стала разработанная Роберто Ассаджоли система, известная как психосинтез. Ассаджоли был замечательным первопроходцем в трансперсональной области, собравшим воедино все лучшее из множества психологических и духовных традиций в своем мощном подходе к внутреннему росту. Помимо других заслуг, он одним из первых призвал к интеграции «глубинной психологии» с тем, что он называл «высотной психологией», и к соединению «психоанализа» с «психосинтезом».
Тем не менее, по ряду причин влияние психосинтеза как лавной силы постепенно снижалось.{146}0 Мне всегда было любопытно появится ли другой, столь же популярный и в то же время всесторонний и согласованный подход к психологии и терапии, объединяющий глубинную и высотную психологию, и в последние годы оказалось, что он есть: это Алмазный Подход, основанный Хамидом Али.
Я отложу подробное обсуждение этого подхода до сноски в конце книги.{147}1 Здесь я просто скажу, что, на мой взгляд, Алмазный Подход — это превосходное сочетание лучшего из современной западной психологии и древней (и духовной) мудрости. Это одна из возможных разновидностей более интегрального подхода, объединяющего Восходящее и Нисходящее, духовное и психологическое в последовательную и эффективную форму внутренней работы.
Как и все такие более общественные и популярные движения, этот подход во многом опирается на авторитет реальных людей, которые его практикуют. Психосинтез забуксовал отчасти из-за того, что, будучи всесторонней теорией, он все же делал акцент на разотождествлении, что на практике привлекало к нему большое число диссоциативных типов, у которых вытесненные аспекты порой выходили на первый план и становились определяющими чертами личности. На сегодняшний день Алмазный Подход, судя по всему, работает гладко и компетентно, и заслужил высокую оценку во многих кругах, в том числе у моих скептически настроенных друзей Ларри Спиро и Тони Шварца.
Сам я могу здесь порекомендовать Алмазный Подход как, вероятно, наиболее сбалансированную из широко доступных духовных школ психологии/терапии. И нам нужно просто подождать и посмотреть, какие силы выйдут на поверхность, когда этот, в целом, гармоничный подход перерастет в крупную и влиятельную организацию: кого он будет привлекать, какая судьба его ожидает, какие силы высвобождаются по мере того, как он становится частью общей культуры.
А пока что, сам факт, что система терапии/роста такой психологической глубины и надличностной высоты может приобретать прочное и уважаемое положение в культуре в целом — это тоже признак того, что пост-постконвенциональные волны медленно, но верно накатывают на наши коллективные берега.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.