XXXI

XXXI

Все ли, однако, понял Иоанн? Если бы все, мог ли бы «соблазняться» потом, спрашивать: «Ты ли Тот?»

Двадцать лет оба молчат об одном, но слишком по-разному. Как бы два, говорить разучившихся и учащихся снова, молчальника: нужно обоим пробиться друг к другу сквозь стеклянную стену молчания; видят сквозь нее друг друга, но не слышат; близко – далеко; чем ближе, тем дальше.

Молния сверкнула; все увидел Один, другой – не все: увидел – ослеп.

Если потом «соблазнился» Иоанн, то, может быть, уже и тогда, в первом разговоре с Иисусом, начал соблазняться – колебаться, мерцать, как утренняя звезда перед солнцем. Верил – сомневался; то радость, то ужас: «Он и не Он».

«Кто Ты?» – на этот безмолвный вопрос Иоанна, что мог бы ответить Иисус, кем Себя назвать? «Сыном Давидовым»? Но оба знали, что «Бог может воздвигнуть из камней сих чад Авраамовых» – сынов Давидовых. «Сыном человеческим»? Но «Сын человеческий», bar nasch, по-арамейски, значит просто «человек», только «человек»; а ведь если Иисус был действительно «Тот, Который должен прийти», то Он был не только человек. А «Сыном Божиим» не мог Он Себя назвать: если бы назвал, то Иоанн ответил бы Ему: «Ты не Он», и был бы прав, потому что, если человек свидетельствует сам о себе, то свидетельство его не истинно (Ио. 5, 31.)

На свой безмолвный вопрос: «Кто Ты?» – мог прочесть Иоанн в глазах Иисуса лишь такой же безмолвный ответ:

Блажен, кто не соблазнится о Мне. (Мт. 11, 6)

Все, вероятно, дошло между ними до этой последней черты, но за нее не перешло, не было сказано: «Ты – Он». Оба говорили о Мессии в третьем лице: не «Я» и не «Ты», а «Он». Так ведь говорил о Нем и сам Иисус всю жизнь, до последнего ответа первосвященнику: «Ты ли Мессия-Христос?» – «Я», – за что и был распят.

Главное, вероятно, в том разговоре не было сказано;

оба молчали о главном. Но и молча поняли друг друга, или, вернее, Иоанн почти понял; понял совсем один Иисус.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.