Бегство с агоры

Бегство с агоры

Неудивительно, что симптомы этих двух характерных реакций на двусмысленность и неопределенность множатся, становятся все более явными и признаются все шире.

Прежде всего стремительно падает интерес к Политике с большой буквы (то есть к политическим движениям, политическим партиям, к составу и программам правительств), размываются политические убеждения, снижается масштаб повседневного участия граждан в мероприятиях, традиционно считающихся политическими. В соответствии с духом времени предполагается, что «граждан» могут волновать лишь ближайшее снижение налогов или увеличение пенсий, а их интересы распространяются только на то, чтобы сокращались очереди в больницах, уменьшалось количество нищих на улицах, в тюрьмах сидело бы все больше преступников, а вредные свойства продуктов выявлялись как можно скорее.

Едва ли хоть один опытный политический деятель наберется смелости предложить радужную перспективу «справедливого общества» избирателям, которые уже не раз «обжигались» на таких обещаниях и поэтому, как правило, предпочитают «несколько измененное» сегодня «лучшему» будущему. Видные политические деятели, такие, например, как Лоран Фабиус, в те редкие моменты, когда они поднимаются до высказывания «идей» (в случае с Фабиусом речь идет о довольно банальной идее «экоразвития», то есть о развитии, учитывающем требования экологии, - идее, порожденной скорее внутренними трениями среди разрозненных французских левых сил, чем любовью их лидеров к грандиозным картинам будущего), тут же ощущают необходимость извиниться перед публикой за то, что толкуют о чем-то, чего нельзя добиться за несколько дней: «Я уже слышу комментарии, - признал Фабиус, - с чего бы это, черт возьми, французский министр экономики и финансов разглагольствует о долгосрочной перспективе? Не лучше ли ему заняться решением насущных проблем?..» [21]

Похоже, долгосрочные планы относительно «справедливого общества» не пользуются особым спросом. Мало кто готов их предложить, да и потенциальных союзников не намного больше. Соответственно, и интерес к правительству и его деятельности возникает, как правило (если и возникает вообще), лишь на то непродолжительное время, когда руководство предпринимает экстренные меры по ликвидации кризисных ситуаций. Мало кого интересует отдаленная перспектива, так как связь между нынешними действиями (или бездействием) граждан и положением дел в будущем практически незаметна. Люк Болтански и Эва Кьяпелло установили, что в наши дни люди на своих рабочих местах «уже не делают карьеру, а просто переходят от одного проекта к другому, причем успешное выполнение одного открывает им дорогу к следующему» [22]. Широко распространено мнение, что Тони Блэр считает целью победы на ближайших выборах обеспечение победы на предстоящих через пять лет новых.

Вторая распространенная реакция на бессилие - агрессия - является не столько альтернативой реакции торможения, сколько дополнением к ней. В большинстве случаев обе эти реакции возникают одновременно. Уход [«рядовых граждан»] с агоры, где в политических битвах участвуют ныне небольшие хорошо оснащенные группы профессионалов, ибо их результат не зависит, по-видимому, от храбрости отдельных солдатиков, сопровождается ожесточением боевого духа, сосредоточением его на низовом уровне, где им легче манипулировать. «Пятиминутки ненависти», о которых писал Оруэлл, теперь не организуются по указке национальных правительств, но, как и многие другие вещи, подчиненные принципу «субсидиарности», дерегулируются, приватизируются и передаются в сферу действия местной или, что даже лучше, личной инициативы.

Время от времени образовавшийся вакуум пытается заполнить бульварная пресса, делая все от нее зависящее, чтобы выявить, сконденсировать и направить в определенное русло беспорядочные и разрозненные разочарования политически заторможенных людей: таблоиды рады стараться и всегда готовы указать объекты, на которые можно направить энергию, не использованную ввиду отсутствия «общего дела». В объектах страха и ненависти не бывает недостатка: это и отбывшие срок педофилы, и домашние насекомые, и уличные грабители, и дебоширы, а также тунеядцы, лжебеженцы и вообще все «экономические» мигранты. Поскольку борьба против любого из этих зол не делает ощущение неопределенности менее подавляющим, чем оно было до начала схватки, и едва ли может облегчить досадное чувство беспомощности на период более длительный, чем очередной взрыв агрессии, существует постоянная потребность во все новых и новых объектах ненависти и агрессии. Желтая пресса услужливо отыскивает или придумывает их, преподнося нетерпеливым читателям в предварительно обработанном и «готовом для употребления» виде. Но все усилия бульварных средств массовой информации, даже самые изощренные, не дали бы эффекта, если бы глубокое и почти повсеместное чувство тревоги и обеспокоенности было направлено на искоренение его истинных причин, а не искало бы в отчаянии альтернативных выходов.