24 октября

24 октября

Луна только поднималась над холмами, окутанная длинным змеевидным облаком, придававшим ей фантастическую форму. Она была огромна и заставляла казаться маленькими холмы и землю и зелёные пастбища; там, где она всходила, было светлее, меньше облаков, но вскоре она исчезла в тёмных дождевых облаках. Начало моросить, и земля была рада — здесь не так много дождей, и каждая капля имеет значение; большой баньян, тамаринд и манго как-то перебивались, небольшие же растения и рис радовались и маленькому дождю. К несчастью, даже редкие капли перестали падать, и теперь луна сияла в ясном небе. На побережье дождь лил с неистовой силой, но здесь, где он был нужен, дождевые облака рассеялись. Это был чудесный вечер с великим разнообразием глубоких тёмных теней. Луна светила очень ярко, тени были очень спокойны, отмытые дочиста листья сверкали. Во время прогулки, при разговоре, медитация шла глубже уровня слов и красоты ночи. Она происходила на громадной глубине, растекаясь внутри и снаружи, взрывалась и расширялась. Было её осознание, она происходила, но не было переживания её, переживание ограничивает; она присутствовала. Не было участия в ней, мысль не могла включиться в неё, ибо мысль, так или иначе, весьма пуста, механична; эмоция тоже не могла вмешаться в неё, она была слишком беспокояще активна для них обоих. Это происходило на такой неведомой глубине, меры для которой не существовало. Но было огромное спокойствие. Это было совершенно удивительно и вовсе не было обычным.

Тёмные листья светились, и луна забралась совсем высоко; она двигалась на запад и заливала светом комнату. До рассвета было ещё много часов, не было ни звука; даже деревенские собаки с их резким тявканьем успокоились. При пробуждении оно было здесь, с ясностью, с чёткостью; иное было здесь, и необходимо было проснуться, не спать; имело место намерение осознавать происходящее, в полном сознании воспринимать то, что имеет место. Во сне это могло быть сновидением, намёком бессознательного, трюком мозга, но при полном бодрствовании это необыкновенное, это непостижимое иное было осязаемой реальностью, фактом, а не иллюзией или сном. Оно обладало качеством, если можно применить к нему такое слово, невесомости и непонятной силы. Опять же, эти слова имеют некоторое значение, определённое и передаваемое, но они теряют всякий смысл, когда приходится выражать ими это иное; слова — это символы, а никакой символ не может передать реальность. Оно было здесь с такой неуязвимой силой, что разрушить его ничто не могло, ибо оно было неприступно. Вы можете приблизиться к чему-либо, с чем вы знакомы, вы должны иметь один и тот же язык, чтобы общаться, какого-то рода мыслительный процесс, выраженный в словах или невыраженный; но помимо всего должно быть и взаимное узнавание. Ничего этого не было. Со своей стороны, вы можете сказать, что это было то или это, то или иное качество, но в сам момент события использования слов не было, так как мозг был полностью неподвижен, без всякого движения мысли. Но иное не имеет отношения ни к чему, а всякая мысль и бытие — причинно-следственный процесс, поэтому не было ни понимания его, ни отношений с ним. Это было неприступное пламя, и вы могли только смотреть на него, сохраняя дистанцию. И при внезапном пробуждении оно было здесь. И с ним пришёл неожиданный экстаз, беспричинная радость; он не имел причины, поскольку к нему вовсе не стремились и за ним не гонялись. Этот экстаз присутствовал здесь снова при пробуждении в обычный час; он был здесь и продолжался долгое время.