2. Состояние приговоренного
2. Состояние приговоренного
Открытие неминуемости рокового конца возбудило в нас незнакомые эмоции. До этого казалось, что человечеству предназначено еще очень долгое будущее, и каждый индивидуум приучен смотреть вперед и планировать на многие тысячелетия своей жизни, заканчивающейся добровольным сном. Разумеется, мы очень часто задумывались над возможностью, и даже наслаждались этим в своем воображении, неожиданного крушения нашего мира. Но сейчас мы столкнулись с этим как с фактом. Внешне все ведут себя с абсолютным спокойствием, но внутренне каждый разум пребывает в смятении. Конечно же, мы не впали в панику или отчаяние, потому что в этом кризисе нам хорошо помогает наша врожденная беспристрастность. Но несомненно должно было пройти некоторое время, прежде чем наш разум надлежащим образом адаптировался к этой новой перспективе, прежде чем мы смогли увидеть нашу судьбу очерченной отчетливо и прекрасно на фоне космоса.
Однако мы быстро научились созерцать всю великую сагу человека как законченную работу художника и восхищаться ее неожиданным и трагическим концом не меньше, чем таившимся в ней обещанием, которому не суждено исполниться.
Теперь наша печаль полностью трансформировалась в экстаз. Крушение, сначала сдавившее нас ощущением человеческого бессилия и ничтожности среди звезд, проявило в нас новую симпатию и глубокое уважение ко всем тем мириадам существ прошлого, из чьих невразумительных усилий были рождены мы сами. Мы увидели ярчайший блеск собственной расы и самую жалкую низость наших дочеловеческих предшественников как по сути два духовно равных совершенства, хотя и заброшенных в разные обстоятельства. Когда мы смотрим на небеса и фиолетовый блеск, который должен уничтожить нас, то полны благоговейного трепета и смятения, трепета от непостижимого могущества этого яркого множества звезд, смятения от противоречивых попыток утвердить себя в качестве духа вселенной.
Казалось, что в таком состоянии нам ничего не оставалось, как замкнуться, по возможности самым полнейшим образом, на нашей оставшейся жизни и встретить ее конец достойнейшим образом. Но тут на нас в очередной раз нашло пробуждение расового разума. В течение целого года каждый индивидуум жил в состоянии восхитительного транса, в котором, как часть расового разума, он решал множество древних загадок и обнаруживал множество неожиданных красот. Этот неописуемый эксперимент, ведущийся под пологом смерти, был вершиной расцвета всего человеческого существа. Но я ничего не могу сказать об этом, за исключением того, что когда он закончился, мы оказались наделены, даже как индивидуумы, новообретенным умиротворением, в котором странно, но гармонично были смешаны печаль, экзальтация и богоподобная радость.
В результате этого расового эксперимента мы оказались перед лицом двух задач, над которыми раньше даже не задумывались. Одна относилась к будущему, другая к прошлому.
В отношении будущего мы теперь ставили безнадежную задачу рассеивания среди звезд семян нового человечества. Для этой цели мы собирались использовать давление излучения Солнца и главным образом то чрезвычайно мощное излучение, которое будет освобождаться позже. Мы надеялись создать чрезвычайно малые электромагнитные «волновые системы», миниатюрные корпускулы, которые будут способны к индивидуальному «плаванию» на волнах штормах солнечного излучения со скоростью, сравнимой со скоростью самого света. Это очень трудная задача. Но, кроме того, эти системы должны быть так хитро взаимосвязаны, что при благоприятных условиях будут иметь склонность объединяться, чтобы формировать живые споры, развиваясь при этом, разумеется, не в человеческие существа, но в низшие организмы с определенной эволюционной базой, создающей предпосылки для развития человеческой природы. Эти объекты следует вывести за пределы нашей атмосферы в невероятных количествах в определенных частях нашей орбиты, чтобы солнечное излучение могло нести их к наиболее обещающим районам галактики. Шанс, что какие-то из них уцелеют и достигнут хоть какого-то места назначения, был очень мал, и еще меньше был шанс, что какой-то из них найдет подходящие условия. Ведь нужно иметь подходящую физиологическую основу, чтобы появился склонный к эволюции разум. Разумеется, им потребуется в этом отношении лучшая основа, чем была когда-то на Земле у тех суб-живых формирований атомов, из которых в конечном счете расцвела жизнь.
Раньше мы считали возможным, что при чрезвычайно хороших обстоятельствах человек еще может влиять на будущее этой галактики, не прямо, но через своих созданий. Но в безграничной музыке жизни собственная тема человечества сейчас прекращается навсегда. Закончились долгие взлеты и падения человеческой истории; рухнуло целое гордое предприятие его возмужания. Накопленный опыт многих человеческих формаций должен пасть в забвение, как должна исчезнуть и сегодняшняя мудрость.
Другая задача, которая занимает нас, относится к прошлому и из разряда тех, что могут показаться вам нелепыми.
Мы уже давно были способны проникать в разумы прошлого и разделять их опыт. До сих пор мы были лишь простыми наблюдателями, но недавно достигли способности влияния на «прошлый» разум. Это все еще воспринимается как невозможное, потому что прошлое событие неизменно, и как можно хотя бы представить его измененным в более позднее время, даже в мельчайшем отношении?
Для нас давно стало истиной, что прошлые события как таковые являются безвозвратными; но в определенных случаях некоторые черты прошлых событий могут зависеть от событий в далеком будущем. Прошлое событие никогда не окажется таковым, как оно было (и есть, в вечности), если не собиралось произойти определенное будущее событие, которое, хотя и не одновременное событию прошлому, непосредственно влияет на него в сфере вечного бытия. Поток событий реален, и время есть последовательность проходящих событий; но хотя события имеют однонаправленный поток, они имеют также и вечное бытие. И в отдельных очень редких случаях ментальные события, значительно отделенные во времени, воздействуют друг на друга непосредственно с помощью вечности.
Наши собственные разумы очень часто оказываются под глубоким и серьезным влиянием прямого проникновения в разумы прошлого; и теперь мы обнаруживаем, что некоторые события в отношении отдельных разумов прошлого определяются нынешними событиями в наших собственных современных разумах. Нет сомнений, что есть некие ментальные события, которые оказались тем, что они есть, ввиду прошедших ментальных процессов, которые мы должны будем совершить, но все еще не совершили.
Наши историки и психологи, занимающиеся непосредственно исследованием разумов прошлого, часто жалуются на имеющие место там определенные «точки сингулярности», в которых обычные законы психологии не в состоянии дать полного объяснения развития ментальных событий; там, похоже, фактически имеет место некоторое абсолютно неизвестное влияние. Позже было обнаружено, что, по крайней мере в некоторых случаях, это нарушение обычных принципов психологии имеет соответствие с определенными мыслями или желаниями в разуме обозревающего, живущего в нашу эпоху. Разумеется, только то, что может иметь какое-то значение для разума прошлого, вообще способно повлиять на него. Мысли и желания наших современников, которые не имеют никакого значения для любого конкретного индивидуума прошлого, терпят неудачу, пытаясь проникнуть в его опыт. Новые идеи или новые ценности могут быть введены лишь размещением знакомого понятия таким образом, чтобы оно могло приобрести новое значение. Так или иначе, но теперь мы обнаружили, что обладаем удивительной способностью связываться с прошлым и передавать туда мысли и действия, хотя, естественно, неспособны изменить его.
Но могут спросить, а что, если по отношению к определенной «сингулярности» в некотором разуме прошлого мы все же не желаем оказывать неизбежное влияние, чтобы не нести ответственность за него? Вопрос бессмысленный. Нет никакой возможности избежать влияния на те разумы прошлого, которые на самом деле зависимы от нашего влияния. Потому что именно в области вечного (как единственном месте, где мы встречаем разумы прошлого) мы реально делаем этот выбор свободно. А в области времени, хотя выбор и имеет связи с нашим современным веком, и поэтому можно сказать что делается в нем, он также имеет связь с прошлым разумом, и можно сказать, что этот выбор был сделан очень давно.
В некоторых разумах прошлого имеют место сингулярности, не являющиеся продуктом какого-то влияния, которое мы приложили именно сегодня. Некоторые из этих своеобразий, без всякого сомнения, должно быть произведем мы сами – по какой-то случайности – до нашей гибели. Но может быть и так, что некоторые из них появились благодаря влиянию других разумов, а никак не нашего, быть может влиянию тех существ, которые, при благоприятном стечении обстоятельств, могут появиться много позже этого времени из нашего отчаянного зародышевого предприятия; или, возможно, они могли появиться благодаря космическому разуму, чьего будущего появления и вечного существования мы желаем со всей серьезностью. Однако что еще могло быть, так это несколько удивительно развитых разумов, разбросанных в разных периодах прошлых эпох среди самих более ранних человеческих рас, которые оказывали влияние, отличное от нашего собственного. Они оказались настолько «сингулярными» в каком-то отношении, что мы не можем дать совершенно точный их психологический анализ только лишь в терминах одного прошлого; и, тем не менее, сами не являемся причиной этой сингулярности. Ваш Христос, ваш Сократ, ваш Готама показали след этой уникальности. Но самые заметные для нас сингулярности оказывались слишком эксцентричными, чтобы иметь какое-нибудь влияние на своих современников. И вполне возможно, что и в нас самих также есть «сингулярности», которые не могут быть объяснены в рамках понятий обычных биологических и психологических законов. Если бы удалось доказать, что такое действительно имеет место, мы имели бы точное доказательство существования интеллекта высшего порядка где-то в будущем, а значит – свидетельство вечного существования разума. Но в настоящий момент эта проблема еще весьма слабо изучена нами, даже с помощью расового разума. И может быть, что даже сам факт наших успехов в достижении расового разума включает некоторое влияние будущего. И даже возможно, что каждый созидательный шаг вперед, когда-либо предпринятый каким-либо из умов, включает невольное сотрудничество с космическим разумом, который, вполне возможно, и должен пробудиться в какой-то момент перед Концом.
У нас есть два метода влияния на прошедшие эпохи через индивидуумов прошлого; потому что мы можем воздействовать либо на разумы необычайно самобытных людей и на их способность, либо на какого-то среднего индивидуума, который волей обстоятельств случайно подходит для этого. Самобытным разумам мы можем лишь внушить некую смутную интуитивную идею, которая затем «шлифуется» самим индивидуумом в некую форму, весьма отличную от той, что мы подразумевали, но для него гораздо более убедительную, соответствующую культуре его эпохи. С другой стороны, средние разумы мы можем использовать как пассивные инструменты для передачи детализированных идей. Но в таких случаях индивидуум не способен доводить материал до совершенства, облачая его в убедительную форму, подходящую для его века.
Но что в том, можете спросить вы, что мы пытаемся привнести что-то в прошлое? Мы пытаемся предоставить интуиции те истины и ценности, которые, хотя и примитивны для нас при нашем преимуществе в развитии, были бы недоступны невооруженному опытом прошлому. Мы пытаемся помочь прошлому сделать самое лучшее, на что оно способно, так же, как один человек может помочь другому. Мы пытаемся направить внимание индивидуумов прошлого и прошлых рас к тем красотам и истинам, которые, хотя и неявно выражены в их опыте, при другом подходе были бы просто упущены.
Мы пытаемся сделать это по двум причинам. Входя в прошлые разумы, мы становимся полностью информированы и не можем не любить их, и потому мы пытаемся помочь им. Влияя на выбранных индивидуумов, мы пытаемся косвенно влиять глобально. Но второй наш мотив – совершенно иной. Мы рассматриваем жизненный путь Человека в его последовательных планетарных домах как процесс величайшей красоты. Разумеется, он далек от совершенства, но он прекрасен – прекрасен своей трагичностью. И вот оказалось, что мы способны ограниченно, лишь на некоторые моменты в прошлом, воздействовать на это. Поэтому нам следует действовать.
К несчастью, наши первые неопытные действия имели почти катастрофические последствия. Многие из бессмысленностей, перед которыми отступали разумы первобытных людей во многие эпохи, объясняя их влиянием бесплотных духов, божеств, дьяволов или мертвых – вся эта чистая тарабарщина появилась в результате наших самых ранних экспериментов. И даже эта книга, столь восхитительная в нашем понимании, выйдет из мозга писателя, вашего современника, столь же сумбурной, как обычно выглядит бред.
Прошлое интересует нас не только в том плане, что мы изредка имеем возможность делать для него пожертвования, но главным образом по двум другим причинам.
Прежде всего, мы заняты великим предприятием нежного знакомства с прошлым, человеческим прошлым, во всех его деталях. В этом, так сказать, заключается наш высший акт сыновнего почитания. Когда одно из существ узнает и начинает любить другое существо, то образуется новое прекрасное явление – любовь. Космос на сегодняшний день слишком велик и слишком недоступен. Поэтому мы пытаемся познать и полюбить всякий разум прошлого, в который можем войти. В большинстве случаев мы можем познать этих людей с гораздо большим пониманием, чем они могут это сделать сами. И ни какая-то меньшая их часть, и ни какая-то самая плохая не должны быть оставлены за пределами этой нашей огромной работы понимания и восхищения.
Есть и другой повод для нас обратиться к человеческому прошлому. Нам требуется помощь. Потому что мы, так триумфально примирившиеся со своей судьбой, чувствуем обязанность посвятить свои последние силы не экстатическому созерцанию, а отчаянной и весьма неприятной задаче: рассеиванию семян. Эта задача почти нетерпимо противоречит нашему духу. Мы с удовольствием бы потратили наши последние дни в украшении нашего общества и нашей культуры и в добродетельном исследовании прошлого. Но это возложено на нас – тех, кто от природы художники и философы: направить все усилия нашего мира на скучный бесплодный труд по созданию искусственных семян человечества, производству их в невероятных количествах и разбрасыванию их среди звезд. И если есть хоть какая-то вероятность успеха, нам следует предпринять очень долгую программу физических исследований и в конце концов организовать общемировую систему производства. Эта работа не прекратится, пока наше физическое состояние не будет наконец подорвано и начнется разложение нашего общества. Но мы никак не сможем справиться с этим начинанием без ревностной убежденности в его важности. Вот здесь нам и может помочь прошлое. Мы, теперь так тщательно изучившие высшее искусство фатализма экстаза, смиренно отправляемся в прошлое, чтобы в очередной раз выучиться тому, совершенно иному, высшему достижению духа, преданности силам жизни, восстающих против сил смерти. Странствуя среди героических и зачастую отчаянных предприятий прошлого, мы в очередной раз загораемся первобытным энтузиазмом. Поэтому, возвращаясь в свой собственный мир, мы способны, даже пока сохраняя в наших душах умиротворенность, затрудняющую понимание, бороться так, будто нас может устроить только победа.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.