Глава IX Выводы

Глава IX

Выводы

Человек выделился из животного мира как каприз природы. Потеряв большую часть инстинктов, регулирующих жизнедеятельность животного, он стал еще более беспомощным, еще менее приспособленным к борьбе за существование, чем большинство животных. Однако у него развилась способность к мышлению, воображению и самосознанию, что послужило основой преобразования природы и его самого. На протяжении многих тысяч поколений человек жил собирательством и охотой. Он еще был связан с природой и боялся оторваться от нее. Он отождествлял себя с животными и почитал этих представителей природы как своих богов. В результате длительного и медленного развития человек начал обрабатывать почву, создавать новый социальный и религиозный порядок, основанный на земледелии и животноводстве. В течение этого периода человек почитал богинь как носительниц естественного плодородия и ощущал себя ребенком, зависящим от щедрости земли, от жизнетворной материнской груди. Примерно около четырех тысяч лет тому назад произошел решающий поворот в истории человечества: человек сделал новый шаг в длительном процессе своего выделения из природы. Он порвал узы, связывающие его с природой и матерью, и поставил перед собой новую цель – полностью родиться, полностью проснуться, стать полностью человечным и свободным. Разум и совесть стали для него руководящими принципами; его целью было общество, связанное узами братской любви, справедливости и истины, и новый, истинно человеческий Дом должен был занять место безвозвратно потерянного Дома Природы.

Затем, примерно за 500 лет до появления Христа, в великих религиозных системах Индии, Греции, Палестины, Персии и Китая начала приобретать новое, более совершенное выражение идея единства человечества и объединяющего духовного принципа, лежащего в основе реальности. Лао-цзы, Будда, Исайя, Гераклит[419] и Сократ, а затем на палестинской земле Иисус и его апостолы, в Америке – Кетцалькоатль, а позже на арабской земле Мухаммед проповедовали идею единства человека, разума, любви и справедливости как целей, к которым должен стремиться человек.

Северная Европа казалась долгое время спящей. Греческие и христианские идеи попали на ее почву, однако прошла тысяча лет, прежде чем они пропитали ее. Примерно в 1500 г. н. э. начался новый период. Человек открыл природу и индивида, он заложил основы естественных наук, которые начали преобразовывать землю. Закрытый мир Средневековья рухнул, объединяющее всех небо исчезло, и человек нашел новый объединяющий принцип в науке; он искал новое единство в социальном и политическом объединении Земли и в господстве над природой. Понятие моральной совести, унаследованное от иудейско-христианской традиции, и понятие интеллектуальной совести, перешедшее от греческой традиции, слились воедино и породили такой блестящий расцвет великих творений человечества, который оно никогда не переживало.

Европа, бывшая в культурном отношении самым младшим отпрыском человечества, достигла такого материального благополучия и создала такое оружие, что стала господствовать над остальной частью нашего мира в течение нескольких сотен лет. Однако теперь, в середине XX столетия, снова происходят глубокие перемены, какие вряд ли когда-либо знала история. Новые технологии заменяют использование физической энергии животных и людей силой пара, нефти и электричества; люди создают такие средства связи, которые превращают нашу Землю как бы в один континент, а человеческий род – в одно общество, где судьба одной группы – это судьба всех; они создают удивительные средства, позволяющие довести до каждого члена общества лучшие произведения искусства, литературы и музыки; они создают производительные силы, которые могут обеспечить каждому достойное материальное существование и значительно сократить необходимый труд в такой степени, что он заполнит лишь частичку дня.

Однако сегодня, когда человек, казалось бы, достиг начала новой, более богатой и счастливой эры, его жизнь и жизнь грядущих поколений находится под серьезной угрозой. Как это произошло?

Человек добился свободы от церковных и светских властей, его единственными судьями стали разум и совесть; однако он испугался только что завоеванной им свободы. Он добился «свободы от», но не достиг «свободы для», т. е. свободы быть самим собой, быть продуктивным и полностью пробудиться. Поэтому он пустился в бегство от свободы. А его собственные достижения, его господство над природой открыли ему пути этого бегства.

Создавая новую промышленную машину, человек настолько погрузился в свою новую задачу, что она превратилась в первостепенную цель его жизни. Его энергия, которая когда-то посвящалась поискам Бога и спасения, теперь была направлена на достижение господства над природой и увеличение материального комфорта. Производство перестало быть для человека средством улучшения его жизни; вместо этого человек превратил его в самоцель, у которой в подчинении оказалась сама жизнь. В процессе постоянно углубляющегося разделения труда, постоянно растущей механизации труда и непрерывного увеличения объемов социальных агломератов сам человек стал скорее частью машины, нежели ее хозяином. Он ощутил самого себя как товар, как капиталовложение; его целью стало достижение успеха, т. е. желание продать себя на рынке как можно выгоднее. Его ценность как личности определяется тем спросом, которым он пользуется, а не такими человеческими качествами, как любовь, разум или художественные способности. Счастье отождествляется с потреблением все более новых и лучших товаров, наслаждением музыкой, театром, развлечениями, сексом, спиртным и сигаретами. Человек чувствует себя неуверенным, озабоченным и зависящим от чьего-то одобрения, ибо он обладает чувством индивидуальности настолько, насколько его может дать подчинение большинству. Он отчужден от самого себя, боготворит продукт своих собственных рук, лидеров, которых сам сотворил, как будто они находятся над ним, а не созданы его руками. Он в некотором смысле вернулся назад к тому состоянию, в котором он находился до великой эволюции человека во II тысячелетии до н. э. Он неспособен любить и использовать разум, принимать решения, фактически не способен ценить жизнь и поэтому готов и даже полон желания все разрушить. Мир опять расколот на кусочки, он потерял свое единство; мы снова обожествляем различные вещи с той только разницей, что на сей раз это вещи, сделанные руками человека, а не часть природы.

Новая эра началась с идеи индивидуальной инициативы. Действительно, открыватели новых миров и морских путей в XVI и XVII вв., пионеры науки и основатели новых философских систем, государственные деятели и теоретики великих революций – английской, французской и американской, инициаторы создания промышленности и даже главари разбойников проявили чудеса индивидуальной инициативы. Однако по мере бюрократизации и менеджеризации капитализма исчезает именно индивидуальная инициатива. Бюрократия по своей природе точно так же мало способна к ее проявлению, как и автоматы. Призыв к индивидуальной инициативе как аргумент в пользу капитализма – это в лучшем случае ностальгическая тоска, а в худшем – обманчивый лозунг, используемый против реформистских планов, основанных на идее истинно человеческой индивидуальной инициативы. Современное общество началось с создания культуры, которая удовлетворила бы потребности человека, ее идеал – гармония между индивидуальными и общественными потребностями, конец конфликта между человеческой природой и социальным порядком. Мы полагали, что этой цели можно было бы достичь двумя путями – с помощью развитой продуктивной технологии (которая позволила бы накормить всех) или с помощью создания реальной объективной картины человека и его реальных потребностей. Иными словами, цель усилий современного человека состояла в создании здорового общества; конкретнее, общества, члены которого развили бы свой разум до такой степени объективности, которая позволяет им видеть самих себя, других людей и природу в их истинной реальности, а не искаженными инфантильным всеведением или параноидной ненавистью. Это означало бы общество, члены которого достигли такой степени независимости, что они знают разницу между добром и злом, могут сделать свой собственный выбор, обладают скорее убеждениями, нежели мнениями, скорее верой, нежели суевериями и смутными надеждами. Это означало бы общество, члены которого развили в себе способность любить своих детей, соседей, всех людей, самих себя и всю природу, чувствовать свое единство с ней и в то же время сохранить чувство индивидуальности и целостности и превосходить природу в творчестве, а не в разрушении.

Пока нам это не удалось. Мы не смогли преодолеть пропасть между меньшинством, достигшим этих целей и пытающимся жить в соответствии с ними, и большинством, менталитет[420] которого остался далеко в каменном веке, в тотемизме, поклонении идолам, феодализме. Удастся ли нам превратить большинство в здоровых людей или же они будут по-прежнему использовать величайшие достижения человеческого разума в своих собственных болезненных и неразумных целях? Сможем ли мы осуществить на практике наше видение хорошей, здоровой жизни, которая будет возбуждать жизненные силы тех, кто боится идти вперед? На этот раз человечество находится на распутье, когда неверный шаг может стать последним.

В середине XX в. появились два великих социальных колосса, которые, боясь друг друга, ищут безопасности в растущей гонке вооружений. Соединенные Штаты и их союзники богаче; их жизненный уровень выше, а их заинтересованность в комфорте и удовольствиях больше, чем у их соперников – Советского Союза, его сателлитов и Китая. Оба соперника утверждают, что их система обещает конечное спасение человека и гарантирует ему жизнь в раю. Каждый из них утверждает, что его соперник есть нечто ему противоположное и что ради спасения человечества система противника должна быть уничтожена – в недалеком или далеком будущем. Оба соперника говорят на языке идеалов XIX в. Запад – во имя идей Французской революции, идей свободы, разума и индивидуализма. Восток – во имя социалистических идей солидарности и равенства. Оба преуспели в том, что покорили воображение и завоевали фанатическую преданность сотен миллионов людей.

Сегодня налицо существенное различие между двумя системами. В западном мире есть свобода выражать идеи, содержащие критику существующей системы. В советском мире критика и выражение идей, отличных от общепринятых, подавляются с помощью жестокого насилия. Поэтому Запад несет в себе возможность мирного прогрессивного преобразования, тогда как в социалистическом мире таких возможностей почти не существует; в западном мире жизнь индивида свободна от страха тюремного заключения, пыток или смерти, тогда как в советском обществе этого должен бояться каждый человек, не ставший хорошо функционирующим автоматом. Фактически жизнь западного мира была и порой бывает столь же богатой и радостной, как это всегда было в человеческой истории; жизнь же в советской системе не может быть радостной, точно так же как она не может быть радостной там, где за дверью тебя подстерегает палач.

Однако если мы не отбросим в сторону огромные различия, существующие сегодня между свободным капитализмом и авторитарным коммунизмом, то мы не увидим и сходства между ними, особенно сходства, развивающегося в перспективе. Обе системы основаны на индустриализации, их цель – постоянное увеличение экономической эффективности и богатства. Это общества, управляемые классом менеджеров и профессиональными политиками. Оба они исключительно материалистичны по своему мировоззрению, будь то христианская идеология на Западе или светский мессианизм на Востоке. Оба общества организуют людей в централизованные системы, будь то большие фабрики или массовые политические партии. Каждый человек – это винтик в машине, который должен исправно функционировать. На Западе это достигается с помощью методов создания психологического климата массового внушения, денежного вознаграждения. На Востоке используются те же методы плюс террор. Можно предположить, что по мере экономического развития советской системы эксплуатация большинства населения станет менее жестокой, поскольку террор можно будет заменить методами психологического манипулирования. Запад быстро развивается в направлении, предсказанном в «Дивном новом мире» Хаксли, а Восток уже сейчас представляет собой «1984 год» Оруэлла. Однако существует тенденция к конвергенции[421] обеих систем.

Каковы же прогнозы на будущее? Первая и, возможно, наиболее вероятная возможность – это атомная война. Наиболее вероятный результат такой войны – разрушение индустриальной цивилизации и возвращение мира к примитивному аграрному уровню. Если же разрушение окажется не таким сильным, как полагают многие специалисты, то в результате победитель станет перед необходимостью господства над миром и новой его организации. Это можно осуществить только созданием централизованного государства, основанного на силе, и тогда не будет иметь значения, где находится резиденция его правительства – в Москве или Вашингтоне. Однако, к сожалению, сама по себе возможность избежать войны не обещает нам прекрасного будущего. Развитие капитализма и коммунизма, как это можно предвидеть на ближайшие 100 или 50 лет, будет идти в направлении автоматизации и отчуждения. Обе системы превращаются в общества менеджеров, члены которого сыты и хорошо одеты, стремления которых удовлетворены и для которых нет невозможных желаний. Это автоматы, исполняющие все без принуждения; они управляются без лидера, создают машины, работающие подобно людям, и производят людей, работающих как машины; людей, разум которых деградирует, хотя их знания и понятливость растут. Таким образом создается опасная ситуация, когда человек наделен величайшей материальной силой и лишен разума, чтобы использовать ее.

Отчуждение и автоматизация ведут к растущему безумию. Жизнь не имеет смысла, в ней нет ни радости, ни веры, ни реальности. Все «счастливы», хотя ничего не чувствуют, никого не любят и не рассуждают.

В XIX в. проблема состояла в том, что Бог мертв; в XX – проблема в том, что мертв человек. В XIX в. бесчеловечность означала жестокость, в XX в. она означает шизоидное самоотчуждение. В прошлом опасность состояла в том, что люди становились рабами. Опасность будущего в том, что люди могут стать роботами. Правда, роботы не восстают. Однако если им придать человеческий характер, то они не могут жить и оставаться здоровыми, они становятся «Големами», они разрушают свой мир и самих себя, так как более не могут выносить бессмысленную скуку.

Наша опасность – война и роботизм. Какова же альтернатива? Сойти с проторенной дорожки, по которой мы движемся, и сделать следующий шаг к рождению и самореализации человечества. Первое условие – это устранение угрозы войны, нависшей над нами и парализующей веру и инициативу. Мы должны взять на себя ответственность за жизнь всех людей и развивать в международном масштабе то, что уже получило развитие во всех крупных странах, – соответствующее разделение богатства и новое более справедливое распределение экономических ресурсов. Это должно неизбежно привести к появлению форм международного экономического сотрудничества и планирования, мирового правительства и к полному разоружению. Мы должны сохранить индустриальный метод. Однако мы должны также децентрализовать труд и государство, чтобы придать им гуманную соразмерность и допустить централизацию лишь до такой степени, которая необходима, исходя из потребностей промышленности. В экономической области обязательно соуправление всех тех, кто работает на предприятии, чтобы стало возможным их активное и ответственное участие. Можно найти и новые формы такого участия. В политической сфере – возвращение к городским собраниям, к созданию тысяч небольших групп с межличностным контактом, хорошо информированных о проблемах, ими обсуждаемых, и решениях, которые интегрируются в новой «низшей палате». Культурное возрождение должно сочетать в себе трудовое обучение для молодых, систему обучения взрослых и новую систему народного искусства и светского ритуала для всей нации.

Наша единственная альтернатива, если мы хотим избежать опасности роботизации, – это гуманистическая коммунитарность. Проблема состоит прежде всего не в юридических вопросах собственности и не в участии в прибылях, она состоит в возможности совместного труда и совместного переживания. Изменения в сфере собственности должны быть осуществлены в той степени, в какой они необходимы, чтобы создать трудовую общность и помешать тому, чтобы стимул прибыли толкал производство в социально вредном направлении. Доходы должны быть уравнены до такой степени, чтобы дать каждому материальную базу для достойного существования и тем самым не допустить, чтобы экономические различия обусловили совершенно непохожее восприятие жизни для различных социальных классов. Человеку необходимо вернуть его верховенство в обществе, он никогда не должен быть средством, вещью, используемой другими или им самим. С использованием человека человеком должно быть покончено, экономика должна служить только развитию человека, капитал – труду, а вещи – жизни. Место эксплуататорской и накопительской ориентаций, господствовавших в XIX в., а также и воспринимающей, и рыночной ориентаций, преобладающих сегодня, должна занять продуктивная ориентация. Ей надлежит стать целью, в осуществление которой были бы включены все социальные механизмы.

Никаких изменений не следует добиваться силой; они должны происходить одновременно в экономической, политической и культурной областях. Перемены только в одной сфере разрушительно воздействуют на изменения в целом. Точно так же как примитивный человек был беспомощен перед силами природы, современный человек беспомощен перед социальными и экономическими силами, созданными им самим. Он боготворит дело рук своих, поклоняясь новым идолам, произнося при этом имя Бога, который повелел ему разрушить всех идолов. Человек может защитить себя от последствий своего собственного безумия, лишь создав здоровое общество, соответствующее его потребностям, которые коренятся в самих условиях его существования. Общество, в котором человек относится к другому человеку с любовью, общество, которое зиждется на узах братства и солидарности (а не на кровных или почвенных узах); общество, которое дает человеку возможность господства над природой через творчество, а не разрушение; общество, в котором каждый обладает чувством индивидуальности, переживая самого себя скорее как субъект своих сил, а не благодаря сходству с другими; общество, в котором существует система ориентации и увлеченности человека без необходимости искажения реальности и поклонения идолам.

Построение такого общества означает, что человечество сделало следующий шаг; это означает конец «гуманоидной» истории, иначе говоря, той ее фазы, на которой человек не стал еще полностью человеком. Это не означает «конца света», некой «завершенности» или состояния совершенной гармонии, когда человек не сталкивается ни с какими конфликтами или проблемами. Напротив, человеку суждено всю жизнь сталкиваться с противоречиями, которые ему предстоит все время разрешать без возможности разрешить их до конца. После того как человек преодолел примитивную стадию человеческих жертвоприношений, будь то в ритуальной форме (как это было у ацтеков) или в мирской форме войны, когда он обрел способность рационально, а не слепо регулировать свои отношения с природой, когда вещи стали его подлинными слугами, а не идолами, он столкнется с истинно человеческими конфликтами и проблемами, ему придется быть предприимчивым, смелым, одаренным богатым воображением, способным к страданию и радости, однако его силы будут служить жизни, а не смерти. Новая фаза человеческой истории, если она наступит, будет новым началом, а не концом.

Сегодня человек стоит перед самым главным выбором: это выбор не между капитализмом и коммунизмом, а между роботизмом (как в его капиталистической, так и коммунистической форме) и гуманистическим коммунитарным социализмом. Множество фактов свидетельствует о том, что человек, по-видимому, выбирает роботизм, а это означает в конечном итоге безумие и разрушение. Однако все эти факты недостаточно убедительны, чтобы разрушить веру в человеческий разум, добрую волю и здравомыслие. Пока мы можем представить себе другие альтернативы, еще не все потеряно; пока мы можем советоваться друг с другом и вместе планировать, есть еще надежда. Однако в действительности тени сгущаются и голос безумия звучит все громче. Мы можем достичь такого состояния гуманности, которое соответствует предвидению наших великих учителей; однако нам угрожает опасность роботизации или разрушения цивилизации. Тысячи лет назад маленькому племени были сказаны слова: «Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие, – и ты избрал жизнь»[422]. Таков и наш выбор.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.