XXIII Воспитание

XXIII

Воспитание

Одна старая формула гласит, что «воспитывать» (educar) – значит «извлекать» (educir), добывать из внутреннего мира человека сокровища опыта, накопленные веками; а добыв, применять на практике, чтобы жизнь становилась лучше.

Мы все хотим жить, но надо и уметь жить. Человек воспитанный, по-настоящему воспитанный, живет полной жизнью – и на низшем уровне, материальном, и на высшем, духовном. Человек недостаточно воспитанный или не обладающий опытом, который можно было бы извлечь, живет где-то посередине, как правило, там, куда он падает под тяжестью собственного веса, – в физическом мире.

У Майи особый взгляд на Жизнь: она знает, что Жизнь присутствует во всем и что есть тонкие планы, где тела не нужны… Но ей поручено присматривать за телами, за материальным миром, и это задание она добросовестно исполняет. Так, она приучила людей смотреть только лишь на мир плотной материи и, стало быть, эту материю пестовать.

* * *

Выйдем на мгновение из игры Майи и понаблюдаем, как воспитывают ребенка. Родители с большими усилиями приучают его есть, одеваться, умываться, пользоваться разными предметами; они заботятся о том, чтобы он рос, чтобы был здоров и красив, чтобы его окружали приятные вещи… но это всегда забота о чем-то внешнем, это всегда стремление удовлетворить его тело. Об остальной части человека ничего не известно, а если мы о чем-то и догадываемся, то пытаемся сделать вид, что этого нет.

Более того, некоторые родители настолько захвачены этой игрой, что, даже зная, что в их силах воспитать не только оболочку своих детей, почему-то боятся делать это. Они опасаются, что их малыши вырастут «не такими, как все», что, живя интересами своего внутреннего мира, они будут страдать от равнодушия или непонимания со стороны окружающих. И они лишают своих детей бесценного сокровища, которое, да, сделало бы их «другими», но при этом, несомненно, сделало бы их лучше.

* * *

Если воспитывать – значит извлекать, а извлекать – значит давать выход тому, что лежит в самой глубине, то очевидно, что для того, чтобы уметь воспитывать, мы должны согласиться с тем, что внутри нас, кроме жизненно важных органов, находится нечто еще. Это «нечто» подобно сердцевине, определяющей все человеческое существо. Это его древнее «Я», которое приносит с собой отзвуки разных миров и времен, которое, вроде бы и не обладая большой памятью, собрало плоды всех земных дорог. И это «нечто» внутри нас обладает знанием, поскольку оно очень старо, поскольку много пережило и за долгий срок многое накопило. Именно это «нечто» и начинает проявлять себя в процессе воспитания.

* * *

Для того чтобы извлекать, существуют свои правила. Здесь нужно знать некоторые секреты, как и любому, кто будет колоть орехи, чтобы добраться до ядра, или чистить картофелину, чтобы съесть ее, или разбивать скорлупу, чтобы достать яйцо. Но даже если мы научились чистить картофель и разбивать яйца и орехи, нам все равно потребуются особые правила, чтобы обрести плоды внутреннего мира человека. А мы подходим к человеку точно так же, как к чистке ореха, яйца или картофелины, при этом не зная абсолютно ничего о том, что скрывается под его оболочкой. Однако сердцем мы чувствуем больше, чем кожей, а душой – больше, чем телом…

Почему нам при воспитании нужны правила? Потому что, ослепленные игрой Майи, мы перестали брать в расчет лучшую часть человека. Потому что никто не заботится ни о своей психике, ни о разуме, ни о духе, а посему не так уж много может накопить опыта в этой сфере, опыта, который он мог бы передать другим.

Человек, работающий с деревом, ежедневно оттачивает свое мастерство и остерегается сделать неверный шаг; он знает все запреты, налагаемые самим материалом; и если бы рядом с ним был ученик, он мог бы передать ему весь собранный опыт. Но если человек не занимается обработкой своей внутренней «древесины» – что он может наблюдать? Какой опыт сумеет накопить? Что сможет передать?

Если человек не обрабатывает свой внутренний материал, если он не знаком с этой областью своего бытия, то пусть даже к нему явится высший Учитель, чтобы посвятить его в тайны познания, – человек не сможет воспользоваться ими… Он просто ничего не поймет… Он просто не поверит ни во что из того, что услышит…

Там, где нет людей, живущих внутренней жизнью, не может быть и воспитания, пробуждающего внутреннюю жизнь в других.

Сегодня родители могут подарить жизнь физическую, но редко могут зародить в своих детях жизнь внутреннюю. Сегодня учителя могут вымуштровать, научить бойко выполнять определенные задания, но не могут воспитать.

* * *

Конечно же, Майя предпочитает людей, не получивших подлинного воспитания; она предпочитает этих милых, простодушных животных, которые только и умеют, что поддерживать свое существование и работать ради поклонения тому богу, которому служит сама Майя, – материи. Майя играет с вымуштрованным человечеством, как на арене цирка: ей необходимы те, кто в совершенстве владеет своим телом, но не хочет знать, зачем это делает. Они ходят с завязанными глазами в знак того, что чем меньше они видят, тем меньшему риску подвергаются их физические основы, управляемые древнейшим из механизмов, который движет вещами, не зная сам, что такое движение.

Придет ли когда-нибудь Прометей, который, сострадая человеческим бедам, принесет свет в этот мир? Возьмет ли сама Майя когда-нибудь в руки факел и позволит ли, наконец, людям увидеть смысл их ритмически повторяющегося танца?

Если это случится, если однажды часть завесы спадет, то появится какой-то в подлинном смысле воспитанный человек, и с него начнется новая цепочка людей, цепочка, чьи звенья не выйдут из игры, но научатся видеть внутреннюю суть фигур в этой игре – свою собственную суть.