Заключительное примечание к антиномии чистого разума в целом

Заключительное примечание к антиномии чистого разума в целом

Пока понятия нашего разума имеют предметом только целокупность условий в чувственно воспринимаемом мире и то, что может быть полезно разуму в отношении этого мира, до тех пор наши идеи суть, правда, трансцендентальные, но все же космологические идеи. Но как только мы полагаем безусловное (о котором, собственно, идет речь) в том, что находится целиком вне чувственно воспринимаемого мира, стало быть, вне всякого возможного опыта, идеи становятся трансцендентными: они не просто служат для завершения эмпирического применения разума (которое всегда остается неосуществимой идеей, хотя мы должны следовать ей), а совершенно обособляются от него и сами себе создают предметы, материал которых не заимствован из опыта и объективная реальность которых основывается не на завершении эмпирического ряда, а на чистых априорных понятиях. Подобные трансцендентные идеи имеют чисто умопостигаемый предмет, и допускать его как совершенно неизвестный трансцендентальный объект, конечно, позволительно; но, для того чтобы мыслить его как вещь, определимою ее отличительными и внутренними предикатами, мы не имеем никаких оснований его возможности (так как он не зависит ни от каких эмпирических понятий) и никакого оправдания для такого допущения; поэтому такой предмет есть лишь пустое порождение мысли. Тем не менее та космологическая идея, которая послужила поводом к четвертой антиномии, заставляет нас решиться на этот шаг. В самом деле, всегда обусловленное существование явлений, не имеющее никакой основы в самом себе, побуждает нас искать что-то отличное от всех явлений, стало быть, умопостигаемый предмет, в котором прекратилась бы эта случайность. Но если мы однажды уже позволили себе допустить вне области всей чувственности самостоятельно существующую действительность, то мы должны рассматривать явления только как случайные способы представления об умопостигаемых предметах, о таких сущностях, которые сами суть мыслящие существа, и потому нам остается только прибегнуть к аналогии с эмпирическими понятиями, чтобы составить себе хоть какое-нибудь понятие об умопостигаемых вещах, которые сами по себе совершенно неизвестны нам. Так как мы познаем случайное только в опыте – здесь же речь идет о вещах, которые вовсе не должны быть предметами опыта, – то нам приходится выводить свое знание о них из того, что необходимо само по себе, – из чистых понятий о вещах вообще. Вот почему первый шаг, сделанный нами за пределы чувственно воспринимаемого мира, заставляет нас начинать свои новые знания с исследования абсолютно необходимой сущности и из ее понятий выводить понятия о всех вещах, поскольку они чисто умопостигаемые; эту попытку мы сделаем в следующей главе.