Политические и социальные процессы в Западной Европе в период XIII–XVI веков
Политические и социальные процессы в Западной Европе в период XIII–XVI веков
Католическая церковь всеми мерами стремилась законсервировать политическую жизнь Европы и существующие феодально-крепостнические отношения. Однако феодализм как социально-политическая система и господствовавшее религиозно-теистическое мировоззрение себя уже изживал. Поступательное движение истории проявляло себя в целом ряде явлений общественной жизни, которые, будучи разноплановыми по сферам своего проявления, в своей совокупности способствовали снижению влияния церковной идеологии и религиозного мировоззрения, активизации «светского» мышления, росту осознания ценности человеческого бытия, ценности самой земной жизни с её радостями и горестями. Нередки были настоящие «восстания» разума против утверждения церкви о греховности всего земного и ожидаемом «райском блаженстве» праведника на том свете. Отмирание средневекового общественного уклада одновременно было и вхождением церкви в полосу затяжного политического, экономического и мировоззренческого кризиса, который был следствием целого ряда причин.
Во-первых, Европа того времени постепенно преодолевала былую политическую раздробленность. На месте лоскутных королевств, постоянно враждующих между собой герцогств и княжеств складываются относительно сильные абсолютные монархии. Среди них следует назвать Францию, Испанию, полупарламентскую Англию. В Центральной Европе среди множества маркграфств начинает доминировать Пруссия. Из свободных ганзейских городов формируются Голландия и Фландрия. Бурные политические события потрясают Апеннинский полуостров, когда-то безраздельную вотчину римских пап. Их владения не спасает даже католическая Испания, взявшая на себя в это время роль хранительницы чистоты католической веры и незыблемости папского престола. В итоге этих процессов папские легаты (приставленные к королевским дворам присланные папами кардиналы и епископы) постепенно утрачивают былую власть надзирателя за католической «благонадежностью» монархов и их подданных, уже не в состоянии быть дирижерами внешней и внутренней политики двора, арбитрами в династических спорах. Короли и императоры все больше стремятся к абсолютной власти, не оглядываясь при этом на «святой престол».
Во-вторых, серьезные социальные сдвиги происходят в деревне. Сельское население, разоренное постоянными войнами, набегами вольных ландкхастеров (распущенного наемного воинства на период передышек от войны), поборами со стороны дворян и поборами церкви, бежит в города, откуда их «сеньоры» уже не имели возможности вернуть своих беглецов. Развиваются ремесла и торговля. Повышается роль денег как средства обмена и платежей. Появляются первые мануфактуры, само производство принимает товарный характер. Экономическая жизнь, материальное производство из натурального превращается в рыночное: производят уже не то, в чем нуждается потребитель, а то, что диктует рынок. Хотя ремесленники в городах объединены в цеха и гильдии (с жестким стандартом качества товаров), тот же рынок вызывает конкуренцию между производителями, которая нередко отражается на всей сфере производства. К примеру, конкуренция в средневековой Европе производителей богемского и венецианского стекла приводит к появлению венецианских зеркал, что резко повысило авторитет венецианских мастеров и рыночную стоимость всей их продукции.
Подобные процессы наблюдались и в других сферах производства: крупнейший порт средневековой Европы Амстердам превращается в центр мирового ювелирного производства. Англия специализируется на производстве шерстяных тканей; её луга и освобожденные от крестьян пашни делаются пастбищами для скота, активно развивается овцеводство, а изобретение в той же Англии первого ткацкого станка резко удешевило шерстяные ткани. Горные леса южных отрогов Альп оказались прекрасным строительным материалом – итальянские краснодеревщики превращаются в поставщиков мебели во все европейские дворы. Франция активно развивает виноделие, а Париж становится законодателем мод и роскоши; Португалия и Испания устремили свои взоры к океану, а вскоре «владычицей морей» захотела стать Англия, как только в ней закончились нескончаемая тридцатилетняя война с Францией и династические «разборки» внутри страны. Итогом этих и подобных явлений в социально-экономической жизни Европы явилось формирование нового класса – буржуазии, класса деятельного, динамичного, с развитым чувством собственного достоинства и значимости. С религиозно-мистическим мировоззрением формирующееся новое общество еще не расстается, но религия уже перестает быть смыслосодержащей осью поведения, настроения, мерилом ценности жизни.
В-третьих, резко возрастает роль научного знания. Средневековый спор о существовании истин откровения и истин разума из области дискуссий переходит в практическую плоскость: теологические истины остаются предметом веры, внутреннего мира человека; истины разума становятся истинами практики, истинами материально-практической деятельности. Стремительно расширяются географические познания. Осваивается Африканский континент. Хотя христианский мир оказался отгороженным от Азии мусульманскими странами, но европейцы уже знали кое-что о загадочном Востоке – вплоть до Индии. В тот же период португальцы «открывают» Китай и Японию. Наиболее яркие впечатления в умах европейцев вызвали путешествия Васко да Гама, Колумба и Магеллана. Краковский монах Николай Коперник своей гелиоцентрической картиной мира уничтожил теологическую картину строения мира, где Земля была центром мироздания; своей работой «Об обращении небесных кругов», как написано на его надгробии, «он остановил Солнце и сдвинул Землю».
Из всех наук в период позднего средневековья наиболее заметные успехи делают математика и механика. Механико-математическая модель познания стала прикладываться для уяснения законов «мировой» механики. Кеплер, Ньютон, Галилей разрабатывают «небесную механику» (которую справедливее будет назвать механикой Солнечной системы; но авторы рассматривали обнаруженные ими законы движения планет Солнечной системы как отражение движения всего мироздания, что вскоре привело к господству механико-метафизического мировоззрения). Сами первооткрыватели в основном разделяли религиозные убеждения, но своими открытиями они «отодвигали» Бога все дальше и дальше от естественных законов природы, оставляя за ним лишь акт «божественного творения». Научные знания, вопреки стремлениям церкви, завоевывают все больший авторитет в глазах образованной общественности, хотя в Европе пылают костры инквизиции, когда «без пролития крови» спасались души заблудших грешников. Обвинение в безбожии висело над Кеплером; за книгу «О бесконечности, Вселенной и мирах» сжигается Дж. Бруно (хотя сам приговор о предании его сожжению был вынесен Бруно ещё в годы его монашеской юности, когда он вслух выразил сомнение в возможности «непорочного зачатия» Христа. Инквизиция стряхнула пыль с приговора 1564 года, когда Бруно в течение восьмилетней пытки отказался прилюдно признать, что его рукой при написании работы «О бесконечности...» водил диавол). Вскоре такая же судьба постигла врача и философа Дж. Ванини, открыто утверждавшего смертность души и тезис единства человека со всей остальной живой природой. Потому, смело доказывал Ванини, делается бессмысленным стремление к посмертной райской жизни или боязнь «адских мук». Бог совершенно не причастен к нашей земной жизни, а потому смыслом нашего существования делаются не богоугодные дела, а утверждение своего личностного достоинства при полной сопричастности ко всем граням человеческого бытия.
В-четвертых, многое сделала для падения влияния религии в глазах верующих и сама католическая Церковь. Папский двор в Ватикане (а во время «авиньонского пленения» и в Авиньоне) своими пышностью и богатством мог затмить королевские дворы многих европейских правителей. Церковь утопала в роскоши. Клирики на местах (кардиналы, архиепископы, епископы) в меру возможностей стремились подражать папскому двору. Принятый католицизмом догмат «о запасе сверхдобрых дел» (их совершили мифические основатели христианства), которыми распоряжается по своему усмотрению католическая церковь, явился формальной основой для торговли индульгенциями, дающими отпущение уже совершенных или возможных в будущем грехов, а также обладание священниками властью самим отпускать грехи во время исповеди.
Догмат о наличии сверхдобрых дел, когда церковь может многое, если не все, простить, привел к тому, что первой погрязла в грехах сама римско-католическая церковь: алчность, блуд, роскошь, карьеризм и интриги стали обычными атрибутами в среде церковников высшей иерархии. Народ обвинял церковь в распутстве, забвении истинных заветов Христа, а сама единоспасающая церковь считалась вертепом разбойников, отступницей от чистого христианства. Лишь протестантизм, как полагали народные массы, вернул церковь в «лоно Христово».
В действительности возврата к прошлому не получилось ни в религиозной, ни в общественной жизни, хотя по форме и своим догматическим нормам протестантизм имел ярко выраженную антикатолическую направленность. Крестьянские массы Центральной Европы, ведомые идеологами очищения христианства от католической «заразы», на самом деле оказались носителями нового общественного уклада: феодализм изживал себя не только в религиозно-догматической, но и, что оказалось самым главным, в сфере социально-экономической. Протестантизм только показал, что к активной общественной жизни поднимается новый общественный класс – буржуазия. Религиозное мировоззрение не было преодолено (подобная цель вождями движения даже не ставилась), но оно стало внутренним делом человека. «Спасает вера, но не церковь!» – центральная идея протестантизма. Человек в своей религиозности освободился от внешнего диктата, но появился диктат внутренний – страх божий и постоянный голос совести. Подобная смелость по отношению к когда-то всесильной церкви была подготовлена предыдущими столетиями, вошедшими в историю как эпоха Возрождения.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.