Эпилог. Негативные способности
Эпилог. Негативные способности
В декабре 1817 года 22-летний английский поэт Джон Китс отправился посмотреть ежегодную рождественскую пантомиму в лондонском Королевском театре Друри-Лэйн. Там присутствовал и его друг, критик Чарльз Вентворт Дильк, и по дороге домой они завели между собой разговор о литературе, в частности о природе писательского гения. Где-то на полпути между Сохо и своим домом в Хэмпстеде Китсу пришла в голову мысль, которую он изложил спустя несколько дней в письме своим братьям. В ней содержится то, что один из биографов Китса назвал «моментом истины» в истории литературы:
«С Дильком мы не то чтобы поспорили, но скорее обсудили разные темы; кое-что у меня в голове прояснилось — и вдруг меня осенило, какая черта прежде всего отличает подлинного мастера, особенно в области литературы (ею в высшей мере обладал Шекспир). Я имею в виду Негативную Способность — а именно то состояние, когда человек предается сомнениям, неуверенности, догадкам, не гоняясь нудным образом за фактами и не придерживаясь трезвой рассудительности…»
В том, что молодой человек 22 лет от роду не просто способен столь глубоко постигать суть вещей, но делает это буквально походя, возвращаясь домой с пантомимы, есть нечто поразительное и одновременно слегка раздражающее. У Китса так бывало часто и без видимых усилий с его стороны, что в каком-то смысле было необходимо, поскольку через три года после описанного случая он умер. Поэт немного поразмышлял на тему «негативной способности» и никогда больше не употреблял это словосочетание в письменном виде, любезно позволив будущим литературоведам создавать тома, посвященные догадкам о том, что он мог иметь в виду.
Но сейчас, именно в этой точке нашего путешествия по негативному пути к счастью, то, что сформулировал Китс, должно показаться нам как минимум знакомым. Иногда важнейший из талантов — способность остановится перед разрешением задачи, сознательно не достигая его, то есть умение убедиться в наличии потребности в завершенности, уверенности или спокойствии и не чувствовать внутренней обязанности удовлетворить ее. Китс считал приверженность Дилка к точности и завершенности самым главным его недостатком, и вывод поэта по поводу своего друга как будто резюмирует тему, которую мы здесь уже неоднократно затрагивали: «Он не сможет достичь истины при жизни, поскольку все время пытается это сделать». Вся проблема была в этих попытках — или в «нудной погоне за фактами».
В более широком смысле «негативная способность» — еще один термин, описывающий жизнь в соответствии с «законом наоборот», и может служить хорошим определением главной черты, обнаруженной мною в людях, с которыми я встречался, готовясь написать эту книгу.
Всех их отличал особый склад ума, и мысленно я могу представить его в виде некоего изысканного интеллектуального балета: готовность принимать неоднозначность духовной жизни; останавливаться и отступать; повернуться навстречу тому, чего стремятся избежать окружающие; понять, что, очевидно, кратчайший путь к хорошему расположению духа редко бывает верной дорогой к более полному ощущению счастья. Словосочетание «негативная способность» также помогает прояснить тонкую двусмысленность понятия «негативность». Оно относится к навыкам «недеяния» (то есть способности к отрицанию) в противоположность «деянию» и равным образом к умению принимать негативные (то есть неприятные) мысли, чувства и ситуации лицом к лицу.
Здесь не имеется в виду, что «негативная способность» всегда лучше позитивности. Оптимизм прекрасен, цели иногда могут быть полезны, и свои положительные стороны есть даже в позитивном мышлении и позитивной визуализации. Проблема в привычке постоянно переоценивать значение позитивности и навыков «деяния» в нашем отношении к счастью и в том, что мы столь же хронически недооцениваем значение негативности и навыков «недеяния» — таких, как умение отдаться неопределенности и дружелюбно принимать неудачу. Выражаясь традиционным языковым штампом психотерапевтов, мы тратим слишком большую часть нашей жизни на поиски «завершенности». Желание покончить с неизвестностью и тревогой подвигает даже тех из нас, кто привык смеяться над такими клише, либо к убеждению самих себя в наличии светлого будущего, либо к полному унынию в уверенности, что так не будет. Вместо этого нам нужно больше того, что психолог Пол Пирсолл назвал «отворенностью». Да, конечно, это странноватый неологизм, но сама эта странность напоминает о сути, которую он обозначает:
необходимо принять существование несовершенства и незаконченности и убавить рвение в поисках четких ответов и однозначных решений.
Мы рассматривали здесь различные подходы, которые часто противоречили друг другу в деталях, а иногда выглядели настолько парадоксально по своей сути, что как будто бы противоречили и сами себе. Но в общем смысле все они воплощают «негативную способность». Для стоиков основа покоя — способность определять, стоит ли нам переживать по поводу того или иного события, даже если мы не в силах на них повлиять. Буддисты считают готовность наблюдать за «внутренней погодой» своих мыслей и чувств ключом к пониманию того, что они не должны определять наши действия. И то и другое — различные способы сопротивления «нудной погоне» за лучшими условиями жизни, лучшими мыслями или лучшими чувствами. Но наличие «негативной способности» не подразумевает перехода в древнюю философскую или религиозную традицию. Вы можете проявить эти навыки, когда выполняете задачу без жестко обозначенных целей или просто живете, не заботясь об их наличии; когда осмеливаетесь изучать опыт собственных провалов; когда прекращаете попытки избавиться от неуверенности или отказываетесь от методов «мотивации» и спокойно делаете свое дело.
Конечно, вы можете посвятить жизнь стоицизму, как это делает Кит Седдон в своем коттедже отшельника в Уотфорде, или пережить полную жизненную трансформацию по примеру Экхарта Толле. Но вы вправе воспринимать все эти идеи и просто как набор инструментов, которые следует извлекать на свет по мере их необходимости.
Каждый может стать немного стоиком, или немного буддистом, или почаще практиковать memento mori.
В отличие от доктрин самосовершенствования, претендующих на то, чтобы быть всеобъемлющими руководствами на все случаи жизни, негативный путь к счастью не требует полностью принимать или отвергать что-либо. Истинная «негативная способность» подразумевает умеренность, уравновешенность и отказ от ожесточенных попыток достичь чего либо — в том числе и самой «негативной способности». Как говорил Олдос Хаксли, «мастерство и его плоды достижимы только для тех, кто научился парадоксальному искусству деяния и недеяния, сочетания расслабленности и активности, умения отойти в сторону самому, чтобы допустить верховенство имманентной и трансцендентной Неизвестности».
Каков же итог? Главная польза «отворенности», как считает Пол Пирсолл, заключается не в уверенности, покое или комфорте в их привычном понимании, но скорее «в странном оживленном спокойствии, которое мы испытываем в присутствии потрясающих тайн жизни и в попытках их разрешить». Действительно, определяющим свойством «культа оптимизма» и культуры позитивного мышления, даже в их наиболее мистических нью-эйджевских разновидностях, является неприятие тайны. Они пытаются сделать все вокруг понятным, а счастье — постоянным и окончательным. Однако даже если вам удастся достичь подобного счастья, оно будет поверхностным и недостаточным. Главный смысл «негативной способности» и настоящая сила негативного мышления заключены в том, что они возвращают нам тайну.
Тренеры по мотивации, да и вообще любые другие энтузиасты силы позитивного мышления сталкиваются в своей деятельности с одной неприятной вещью: им всегда надо выглядеть весело и бодро. Ведь если кто-то сочтет их хмурыми, напряженными или огорченными (что время от времени совершенно естественно для любого другого человека), это может подорвать устои их верований и рода занятий. Сторонникам силы негативного мышления, к которым я постепенно примкнул, такой стресс не угрожает, и они могут позволить себе находится в плохом настроении. Однако предполагалось, что главной целью этих приключений в мире негативности будет счастье. Поэтому вы вправе спросить, насколько счастливее сделало меня знакомство со всеми этими философскими подходами и психологическими методами и что именно из встреченного мной в процессе подготовки своей книги я решил использовать в собственной жизни? Просто ответить на этот вопрос утвердительно или отрицательно или предложить список из десяти надежных схем достижения успеха с помощью негативного мышления было бы неэтично с точки зрения самого предмета.
Но я могу рассказать, как идут мои дела в этом отношении.
Публичное самоунижение в общественном транспорте больших городов не вошло у меня в привычку, и я не переехал жить в мексиканскую глубинку. Я даже не удосужился с тех пор еще раз отправиться на ретрит, но провел неделю в молчаливой медитации в Массачусетсе. Однако умеренные проявления «негативной способности» стали частью моей повседневности. Редко бывает так, чтобы на протяжении нескольких дней я не прибегал к тому, что мысленно называю «стоической паузой»: это значит помнить о том, что нудный коллега, пробка на дороге и подгоревшая еда сами по себе не огорчительны, расстраивает лишь собственное суждение об этих явлениях. Каждое утро я стараюсь посвящать пять-десять минут медитации, и этого достаточно для того, чтобы проблемы в течение дня воспринимались с существенно меньшим «ментальным скрипом».
Обманчиво простой вопрос Экхарта Толле «Какая проблема стоит у вас именно сейчас?» служит отличным противоядием для мелких огорчений. А без знакомства с идеями Сёма Мориты о том, что нет необходимости специально «мотивироваться», чтобы начать что-то делать, я никогда не закончил бы эту книгу. В своих личных делах я стал намного лучше понимать, что счастье и уязвимость зачастую одно и то же. Кроме того, как минимум раз в неделю у меня случается повод вспомнить, что говорил Альберт Эллис о разнице между плохим результатом и худшим из возможных. Собственно, в мысленном изображении худших сценариев развития событий я и обнаружил для себя один из важнейших источников облегчения жизни. Когда действительно пытаешься ответить себе на вопрос: «Что самое плохое может произойти?», вариант ответа иногда оказывается очень неприятным. Но это вариант конечен, в отличие от бесконечного ужаса, и поэтому его, наверное, удастся пережить. По крайней мере, я так думаю. Я полностью отдаю себе отчет в том, что во время моих изысканий в области подобных взглядов на жизнь большие беды обходили меня стороной, а мои друзья и родные в основном не испытывали серьезных проблем. Как хороший стоик, я стараюсь не забывать об этом, чтобы испытывать счастье от чувства признательности за свое благополучие. Наверное, мне еще только предстоит пройти через настоящие испытания подобных жизненных взглядов.
Впрочем, уже сейчас мне ясно, что эти подходы — не просто «методы», а нечто большее с точки зрения самого понятия счастья. Истинная ценность «негативного пути» состоит в том, что он не является именно дорогой в каком-то определенном направлении. Принимать негативность как метод имеет смысл лишь тогда, когда ваше понимание счастливой жизни в равной мере включает в себя возможность проявления и положительных, и отрицательных эмоций. Пол Пирсолл, которого мы упоминали выше как изобретателя термина «отворенность», большую часть своей жизни посвятил тому, что, безусловно, оценил бы Джон Китс. Он старался убедить психологическое сообщество в том, что изумление должно рассматриваться в качестве одного из важнейших человеческих чувств наряду с любовью, радостью, гневом, страхом и грустью. Пирсолл считал, что «в отличие от других эмоций изумление представляет собой один яркий комок, в который сплетаются остальные наши чувства. Нельзя описать его просто как радость, грусть, испуг, гнев или надежду. Это одновременное переживание всех этих ощущений, хотя, как ни парадоксально, их невозможно отделить друг от друга или ясно выразить». В описании Пирсолла изумление «напоминает сложную головоломку, которой недостает нескольких элементов. В жизни под знаком изумления никогда не бывает чего-то полностью завершенного, а лишь постоянное приятие тайн бытия. Нам не дано понять, как завершится это фантастическое путешествие… но именно это состояние жизненного хаоса и делает подобный выбор столь захватывающе трудным». Мне кажется, что наряду с другими это неплохое описание счастья, которое действительно достойно так называться. Оно не имеет ничего общего с упрощенчеством позитивного мышления — радостной ухмылкой оптимизма любой ценой и требованиями гарантий успеха. Здесь все дается значительно труднее и поэтому оказывается подлинным.
Итак, негативный путь к достижению счастья — совершенно необычный маршрут. Кроме того, он ведет в необычное место назначения. Может быть, стоит говорить о том, что сам путь является и местом назначения? Подобные вещи очень трудно описать словами, а «негативная способность» подсказывает, что не стоит слишком упорствовать в этих попытках. Китайский мудрец Лао-цзы сказал: «У мудрого путешественника нет точных планов и намерения куда-либо попасть». Лучшего маршрута для путешествия не существует.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.