Верность (Fidélité)

Верность (Fid?lit?)

Не путать с исключительностью. Верность дружбе отнюдь не предполагает, что у вас всего один друг. Верность своим идеям не значит, что вы должны довольствоваться одной-единственной. Вопреки привычному употреблению этого слова, верность не сводится к исключительности даже в таких областях жизни, как любовь и половые отношения, и не является обязательной. Ничто не мешает, по крайней мере теоретически, двум любовникам хранить верность друг другу, практикуя обмен половыми партнерами или по взаимному согласию позволяя друг другу приключения «на стороне». И напротив, разве мало таких супругов, которые, никогда не изменяя друг другу в половом отношении, без конца лгут друг другу, презирают, а то и ненавидят друг друга? До их взаимной неверности далеко даже самым раскованным из любовников.

Верность не есть исключительность. Верность это постоянство, честность и благодарность, нацеленные в будущее в не меньшей мере, чем обращенные в прошлое. В основе верности лежит не только память, но и обязательства на будущее. Верность с благодарностью вспоминает о том, что было, исполненная решимости сохранить, защитить и по мере возможного не дать ему прерваться, одним словом, всячески противостоять забвению, измене, непостоянству, легкомыслию и даже скуке. Вот почему на практике верность в любви идет рука об руку с исключительностью половых отношений: одно подразумевает другое. Нужно ли давать себе обещание сохранить верность? Это зависит, как мне представляется, не столько от морали, сколько от личных пристрастий каждого и от условностей. Но даже лишенная исключительности, верность значит очень много. Правда, лично мне кажется, что в этом случае хранить верность гораздо труднее – слишком много опасностей ее подстерегает, слишком уязвимой она становится.

Существует также понятие религиозной верности. Это добродетель верующего, который остается верным своей вере и своей Церкви. Но не стоит думать, что эта добродетель никак не распространяется на атеистов. Я полагаю, что истинно как раз обратное. Если есть вера, она сама подталкивает к верности. Иными словами, верность не может быть самодостаточной, если вера слаба. Но, хотя оба слова имеют один корень, синонимами они не являются. Вера это прежде всего убеждение; верность – воля. Вера основана на благодати или иллюзии, верность требует усилий. Вера связана с надеждой, верность – с обязательством. Разве тот факт, что мы больше не верим в Бога, может служить предлогом к забвению унаследованных из прошлого ценностей? И пусть большинство из них религиозного происхождения, но кто докажет, что эти ценности, чтобы не исчезнуть, нуждаются в Боге? И напротив, все указывает на то, что мы сами нуждаемся в них, ибо только с опорой на них можем продолжать существовать в достойном человека облике. Бог умер? Но разве это предлог, чтобы отворачиваться от его наследства? Существует Бог или не существует, разве от этого меняется ценность таких вещей, как искренность, благородство, справедливость, милосердие, сострадание, любовь? Памятью обладает не только отдельный человек, памятью обладают и цивилизации. И если обратиться к нашей цивилизации, то главный вопрос, на мой взгляд, должен звучать так: что остается от христианского Запада, переставшего быть христианским? Ответов, как мне думается, здесь может быть только два. Либо вы полагаете, что от него не остается ничего, а значит, мы суть мертвая, или умирающая, цивилизация. Нам больше нечего противопоставить ни фанатизму, одолевающему нас извне, ни нигилизму, разъедающему нас изнутри (притом, что нигилизм, бесспорно, самая страшная из опасностей). Значит, мы должны спокойно сидеть и ждать конца, который не за горами… Либо, и это второй из возможных ответов, вы убеждены, что что-то все-таки остается. И если это что-то больше не является общей верой (а вера действительно перестала быть общей: каждый второй француз считает себя атеистом или агностиком; каждый четырнадцатый – мусульманином), оно не может быть ничем иным, кроме всеобщей верности – отказа предавать забвению все, благодаря чему мы появились на земле, изменять всему, что досталось нам от прошлых поколений, спокойно взирать, как оно гибнет у нас на глазах, и гибнуть вместе с ним. Верность – это то, что остается от веры, когда сама вера утрачена; всеобщая приверженность ценностям, которые достались нам от прошлого и которые мы обязаны передать дальше (единственный способ сохранить подлинную верность этим ценностям заключается в том, чтобы обеспечить преемственность, т. е. сделать все зависящее от нас, чтобы они дошли до следующих поколений). Мы не имеем права превращать прошлое в tabula rasa (чистую доску) – это самый прямой путь к тому, чтобы обречь будущее на варварство.

«Если не знаешь, куда идти, вспомни, откуда идешь», – гласит африканская пословица. Собственно, только так и можно узнать, куда мы хотим прийти. К нашей цивилизации это относится так же, как к любой другой, как к совокупности всех цивилизаций, которые и называются цивилизацией вообще. Я имею в виду верность человечности (ибо верность не сводима ни к попустительству, ни к ослеплению) в ее лучших проявлениях, тех самых, что делают человечество человечным, и нас вместе с ним.

«Верность, – писал Ален, – есть главная добродетель духа». Но духа без памяти не бывает, хотя одной памяти для него недостаточно. Надо еще гореть желанием не забывать, не предавать, не отрекаться, не отступаться. Это и есть верность.