ГЛАВА 21. УПАДОК ВЫСШИХ РАС

Современный мир далек от того, чтобы ему угрожала опасность убыли населения —тревога, которую недавно забили некоторые политические лидеры, опираясь в том числе на абсурдный лозунг «сила в числе», лишена смысла. Нам грозит обратное: безостановочное и несдерживаемое увеличение населения в чисто количественном смысле. Упадок касается исключительно тех родов, которых нужно рассматривать как носителей сил, возвышающихся над демосом и миром масс, и являющихся причиной всякого подлинного человеческого величия. Мы уже говорили, критикуя расистскую точку зрения, что оккультная сила, присутствующая в живом и активном виде, является принципом порождения в высшем смысле, придающим миру количества форму и качество. В этом отношении можно сказать, что высшие западные расы агонизировали на протяжении многих веков, и что увеличивающийся рост мирового населения имеет тот же смысл, что и копошение червей в разлагающемся организме или распространение раковых клеток: рак—это несдерживаемая гипертрофия плазмы, которая пожирает нормальные дифференцированные структуры организма, избегая влияния его регулирующих законов. Таков сценарий, представленный современным миром: регрессия и упадок плодородных (в высшем смысле этого слова) сил —сил, несущих форму, происходит параллельно безграничному размножению «материи», бесформенного, человека-массы.

Этот феномен нельзя не связывать со всем тем, что было сказано в предыдущей главе относительно полов и отношений между мужчиной и женщиной в последние времена, поскольку они затрагивают также и вопрос деторождения и его смысл. Если современному миру действительно больше не суждено познать, что такое абсолютный мужчина и абсолютная женщина, и если в этом мире сексуация[488] неполноценна с точки зрения духа, то есть ограничена областью телесного, то представляется естественным, что высшие и даже трансцендентные измерения секса, известные в мире Традиции множеством форм, ныне утеряны, и это не может не иметь последствий в том, что касается уклада половых союзов и возможностей, предлагаемых ими либо как чисто эротическое переживание, либо как воспроизводство, не исчерпывающееся простым, смутным биологическим событием.

Миру Традиции действительно были известны половой sacrum и магия секса. Бесчисленные символы и обычаи из различных областей постоянно подтверждают, что секс является отдельной созидательной изначальной силой.

В женщине пробуждались глубинные силы как страсти и света, так и опасности и распада. [489] В ней жила хтоническая сила —Земля, а в мужчине —Небо. Все, испытываемое обычным человеком (а сегодня —более чем когда-либо) в форме периферийных ощущений, а также страстных и телесных импульсов, воспринималось органичным и сознательным образом. Воспроизводство предписывалось законом, [490] и рожденное существо, так сказать, было «ребенком долга», который должен оживлять и питать сверхъестественный элемент своего рода, освобождение своего предка, и который должен принять и передать будущим поколениям «силу, жизнь и стабильность». В современном мире все это стало пустой фантазией, и мужчины, вместо того, чтобы обладать сексом, позволяют ему обладать собой и блуждают тут и там, подобно пьяным, не имея ни малейшего представления, что происходит в ходе их объятий, и не видят «демона», злодейски играющего ими посредством страстей или поиска удовольствий. Без понимания, помимо их собственной воли, а часто и против нее, в результате одной из ночей время от времени на свет появляется новое создание, часто как непрошенный гость, не обладающий ни духовной непрерывностью, ни —в последних поколениях —даже бледным остатком, составленным из эмоциональных привязанностей буржуазного типа.

Если дела обстоят именно так, то неудивительно, что высшие расы вымирают. Это согласуется с неотвратимой логикой индивидуализма, которая, особенно в так называемых «высших слоях общества» нынешних времен, не может не убивать в людях интерес к деторождению, не говоря уже обо всех остальных факторах вырождения, связанных с механизированной и урбанизированной общественной жизнью, и в первую очередь с цивилизацией, которая больше не знает благотворных и созидательных ограничений, образованных кастами и традициями кровного наследия. Таким образом, быстрое размножение концентрируется в низших социальных классах и низших расах, где животный импульс намного сильнее, чем любой рациональный расчет и соображение. Неизбежным следствием этого является обратный отбор, а также восхождение и натиск низших элементов, против которых истощенная и сокрушенная «раса» высших классов и высших людей в качестве духовно доминирующего элемента мало что может предпринять, если вообще способна сделать хоть что-то.

Хотя сегодня люди зачастую говорят о «контроле над рождаемостью», имея в виду катастрофические последствия демографического феномена, что мы сравнили с раковой опухолью, это никак не затрагивает проблему по сути, поскольку дифференцирующий и качественный критерий не играет здесь никакой роли. Но еще большую тупость демонстрируют те, кто противостоит этому контролю, опираясь на традиционалистские и псевдоморалистические идеи, которые в наши дни являются простыми предрассудками. Если центром являются только величие и сила рода, бесполезно заниматься вопросом материального качества отцовства, пока ему не сопутствует забота о его духовном качестве в смысле высших интересов, правильных отношений между полами, и, прежде всего, истинном смысле мужественности, который становится ясен только при отходе от натуралистического уровня.

После демонстрации упадка современной женщины необходимо вспомнить, что в первую очередь именно мужчина ответственен за такой упадок. Как плебейские массы никогда не были способны проникнуть во все области общественной жизни и цивилизации, если бы у власти стояли подлинные короли и аристократы, так же и в обществе, управляемом настоящими мужчинами, женщина никогда бы не захотела и не смогла бы ступить на ту тропу, по которой она идет сегодня. Периоды, когда женщины достигали независимости и превосходства, почти всегда совпадали с эпохами, отмеченными очевидным упадком древних цивилизаций. Таким образом, подлинная реакция против феминизма и против любого другого женского заблуждения должна быть направлена не на женщин, а на мужчин. Не следует ожидать от женщины возвращения к тому, кто она действительно есть, восстановления необходимых внутренних и внешних условий для возвращения высшей расы, пока мужчина знает лишь видимость истинной мужественности.

Если не получится вновь пробудить пол в его духовном смысле, и в частности, заново извлечь мужскую форму из ставшую аморфной и смешанной духовной субстанции, то все тщетно. Физическая, фаллическая, мускульная и животная мужественность тупа и не включает в себя какого-либо созидательного семени в высшем смысле. Фаллический мужчина обманывается, думая, что он чем-то обладает; в действительности он пассивен и всегда является жертвой тонкой силы женщин, женского принципа. [491] Пол является подлинным и абсолютным только в области духа.

Во всякой традиции высшего типа мужчина всегда воспринимался как носитель уранически-солнечного элемента, связанного с происхождением; этот элемент превосходит простой принцип «крови», который сразу же теряется, когда переходит по женской линии. Его развитие поддерживается плодородной почвой, которая представлена чистой женщиной, принадлежащей к касте, но в любом случае он всегда сохраняет определяющий принцип, который придает форму женской порождающей субстанции и упорядочивает ее. [492] Этот принцип связан с тем же сверхъестественным элементом, с силой, которая может «заставить поток течь вверх», и следствием которой обычно являются «победа», «удача» и процветание определенного клана. Отсюда типичная для древних традиционных форм[493] символическая ассоциация мужского органа, несущая в себе реальное и глубокое, а не непристойное значение, с идеей воскрешения, подъема и энергии, дарующей высшие силы. Даже среди диких народов можно найти в качестве отголоска высших смыслов ясно выраженную идею, гласящую, что только посвященный становится истинным мужчиной, и что посвящение обозначает вхождение в мужественность: до посвящения индивиды похожи на животных, они «еще не стали людьми», и даже если они старики, они принадлежат к группе женщин и детей и лишены всех привилегий мужской элиты клана. [494] Когда теряется смысл, центром и мерилом истинной мужественности которого является надбиологический элемент, люди еще могут называться мужчинами, но в действительности они всего лишь евнухи, а их отцовство просто отражает качество животных, которые, ослепленные инстинктами, случайным образом производят других животных, обладающих таким же призрачным существованием.

Мертвеца поддерживают, чтобы он казался живым: к мужчинам относятся как к кроликам или жеребцам (впрочем, иного они и не заслуживают), их союзы тщательно и рационально планируются, но не обманывайте себя: нас ждет либо культура красивых трудовых животных, или, если победит индивидуалистический и утилитарный элемент, более сильный закон поведет расы по пути регрессии или вымирания с неумолимостью физического закона энтропии и уменьшения энергии. И это будет одним из многих аспектов «заката Запада», сегодня уже очевидных.

* * *

В качестве предисловия ко второй части этой работы изложим последнее наблюдение, непосредственно связанное со сказанным ранее относительно взаимоотношений между духовной мужественностью и культовой религиозностью. Из этих последних соображений становится ясно, что то, что на Западе называется «религией» соответствует сущностно «женской» ориентации. Отношения со сверхъестественным, понимаемым в персонализированной форме (теизм) как посвящение, приверженность и внутреннее отречение от собственной воли перед божественной субстанцией представляют собой —на своем плане —типичные свойства пути, на котором может себя реализовать женская природа.

Кроме того, если женский элемент в общем соответствует натуралистическому элементу, становится возможным понять, почему в мире Традиции низшие касты и расы (в которых натуралистический элемент был выражен сильнее, чем в тех кастах и расах, которые управлялись властью аристократических ритуалов и божественного наследия) приобщались к высшему порядку именно благодаря отношениям «религиозного» типа. Таким образом, даже «религия» могла иметь свое место и выполнять свои функции внутри целой иерархии, хотя и будучи подчиненной и условной относительно высших форм тех духовной реализации, о которых мы уже говорили —инициации и различных форм высшего аскетизма.

После смешения каст или аналогичных социальных общностей и прихода к власти низших социальных слоев и рас свойственный им дух не может не торжествовать и в этом отношении: любые отношения со сверхъестественным понимаются только в смысле «религии», а любая другая высшая форма воспринимается как подозрительная и даже клеймится как кощунственная и демоническая. Эта феминизация духовности началась уже в древние времена. Это и определило первое искажение изначальной традиции у тех народов, среди которых она победила.

Анализ этого процесса упадка вместе со всеми прочими процессами, которые привели к коллапсу первоначального человечества, и является объектом рассуждений, которые будут изложены во второй части работы, благодаря чему происхождение и облик «современного мира» станут очевидными.

* * *

Хотелось бы указать на разницу в методологии, использованной в первой части этой работы, и методологии, избранной для второй части.

Первая часть носила морфологический и типологический характер. В ней речь шла прежде всего о выводе из различных свидетельств элементов, позволяющих выяснить в общем и, таким образом, в надысторическом смысле природу традиционного духа и традиционный взгляд на мир, человека и жизнь. Вследствие этого мы оставили без внимания взаимосвязи между выбранными элементами и общим духом различных исторических традиций, к которым они принадлежали. Те элементы, которые в контексте частной конкретной традиции не сообразуются с традиционным духом, рассматривались нами как отсутствующие и неспособные повлиять на ценность и значение остальных элементов. Мы также не пытались определить, в какой степени определенные убеждения и исторические институты были истинно «традиционными» по духу, а в какой —лишь по форме.

Сейчас же речь пойдет о другом. Мы попытаемся следовать исторической динамике традиционных и антитрадиционных сил, в отношении которых невозможно применить тот же метод; некоторые частные элементы из-за их «традиционности» будет невозможно выделить и оценить во всей совокупности различных исторических цивилизаций. Теперь станет важным и составит объект нашего исследования общий дух конкретной цивилизации и смысл всех составляющих ее элементов. Комплексное рассмотрение действующих сил, ведущее к синтезу, станет заменой анализу, при помощи которого мы выделяли важные для нас элементы. Речь пойдет о выявлении «доминант» различных исторических комплексов и определении ценности различных элементов не с абсолютной и абстрактной точки зрения, а согласно действию, выполняемому ими в той или иной цивилизации.

Таким же образом, как мы уже попытались объединить исторический и частный элемент с идеальным, универсальным и «типичным» элементом, сейчас речь пойдет об объединении идеального элемента с реальным. Последнее объединение, как и первое, представляет собой нечто большее, чем следование методам и результатам исследований современной критической историографии; по своей сути оно будет основываться на «традиционной» и метафизической точке зрения, на интуиции смысла, который не выводится из индивидуальных элементов, но предполагает их. Из этого смысла можно уяснить инструментальные и органические ценности, которыми такие элементы могли обладать в различных эпохах прошлого и в различных исторически обусловленных формах.

Таким образом, может случиться так, что то, что было отброшено в первом объединении, выйдет на первый план во втором, и наоборот. В контексте данной цивилизации некоторые элементы могут быть ценными и рассматриваться как имеющие важнейшее значение, в то время как в других цивилизациях они находятся в тени и не имеют актуальной ценности.

Для определенной категории читателей это предупреждение будет полезным. Переход от рассмотрения Традиции как метаистории к восприятию Традиции как истории предполагает смену перспективы; одни и те же элементы приобретают различную ценность; согласно историческим обстоятельствам единые вещи делятся на части, а отдельные объединяются.