Приложение II. Теургия[1010]

За последние полстолетия мы значительно продвинулись в знании магических поверий и практик поздней античности. Но на фоне этого общего прогресса особой разновидностью магии — теургией — фактически пренебрегали, и она, как следствие, осталась до сих пор не изученной в должной мере. Первый шаг к ее пониманию был сделан более пятидесяти лет назад Вильгельмом Кроллем, когда он собрал и проанализировал фрагменты «Халдейских оракулов».[1011] Позднее профессор Жозеф Бидез обнаружил и прокомментировал[1012] ряд интересных византийских текстов, принадлежащих главным образом Пселлу, которые, по-видимому, происходят из утраченного комментария Прокла на «Халдейские оракулы» (возможно, через работу христианского оппонента Прокла — Прокопия из Газы); неоценимый вклад внесли Хопфнер[1013] и Айтрем,[1014] особенно в том, что они обратили внимание на многие схожие черты между теургией и греко-египетской магией.[1015] Но многое все еще неясно и, вероятно, останется таковым, до тех пор пока разрозненные тексты, касающиеся теургии, не будут собраны и изучены в целом[1016] (задача, которую, видимо, понимал Бидез, но которая по причине его смерти не была осуществлена). Настоящая статья не претендует на полноту и еще менее на окончательность, но лишь стремится: 1) прояснить взаимоотношения между неоплатонизмом и теургией в их историческом развитии; 2) исследовать фактический modus operandi,[1017] который, по-видимому, был присущ обоим основным направлениям теургии.