А. Крогиус . Очерк философии В. Вундта

А. Крогиус.

Очерк философии В. Вундта

Введение

Основание философской системы Вундта заложено очень широко. Оно охватывает всю совокупность положительных наук. Такой разработке философии способствовал весь ход умственного развития Вундта, универсальность его научной деятельности. Как в области естествознания, так и в области наук о духе он является не только превосходным систематизатором, но и крупным самостоятельным исследователем.

Вскоре по окончании медицинского факультета он, неудовлетворенный работою в клиниках, переходит к исследованиям по физиологии под руководством Гельмгольца. Работы по физиологии приводят его с одной стороны, к занятиям науками биологическими в самом широком объеме, с другой – к изучению химии, физики и математики. Особенно привлекают его внимание вопросы психофизиологии. Исследование чувственного восприятия выдвигает перед ним ряд специально психологических вопросов. И после этого психология становится в центре научных интересов. Он создает первую лабораторию экспериментальной психологии. Эксперимент в психологии является для него прежде всего методом усовершенствованного самонаблюдения. Многие основные вопросы теоретической психологии получают свое решение благодаря применению этого метода. Другим важным источником для разработки психологии являются для Вундта данные развития языка, мифов, обычаев у различных народов. Эти данные использованы Вундтом не только в его психологии народов, но и в значительной степени в этике, а отчасти также в логике. Духовный рост его происходил органически. На развитии его ясно сказался тот принцип, о котором он часто упоминает, который считает характерным для духовного развития вообще – принцип гетерогонии целей – результат достигнутой цели не дает удовлетворения, он таит в себе новые задачи, новые волевые мотивы, далеко превосходящие первоначальные, объект волевого устремления усложняется, расширяется, развивается. И для Вундта решение поставленного вопроса влекло за собою разрастание и углубление последнего, проекцию его на все дальше, все глубже уходящий фон. Поле зрения росло и в ширину и в глубину.

Вундт неоднократно отмечал зависимость своих философских взглядов от пройденного им пути умственного развития. В предисловии к системе философии он говорит, что, начавши с естествознания и математики, он затем перешел к эмпирической психологии и другим наукам о духе. Эти науки привели его к философии. Поэтому ему казалось естественным построить философию по методу, соответствующему такой же последовательности проблем14.

Философия, по Вундту, покоится на базисе положительных наук. Она является синтезом всех наших знаний в цельную, свободную от противоречий систему миро– и жизнепонимания. По отношению к отдельным наукам философии принадлежит роль беспристрастного верховного судьи, рассматривающего значение каждой из них для общего миросозерцания, устраняющего неправомерные притязания и примиряющего враждующие стороны в гармоническом единстве цельного знания. Философия имеет в виду не столько содержание отдельных наук, сколько сопоставление их главных выводов и устранение противоречий из объединенной системы наук. Поэтому она подходит к своей задаче иным путем, чем отдельные науки. Она должна прежде всего исследовать познавательную функцию вообще, а затем, на основании, с одной стороны, такого исследования, а с другой – данных отдельных наук, установить общие основные понятия и законы. Таким образом, она распадается на две части – на учение о познании и учение об основных началах или метафизику15. Учение о познании, в свою очередь, делится на историю познания и логику в широком смысле этого слова. История познания изучает фактическое развитие познания, особенно развитие самых общих научных воззрений. В настоящее время эту задачу преследует отчасти, однако, далеко еще не с достаточной определенностью, история философии. Логика, в широком смысле этого слова, делится на формальную логику, исследующую общие формы познавательной функции, независимо от связанного с ними содержания, и на теорию познания, рассматривающую условия, границы и принципы познания, а также применение этих принципов к отдельным областям научного исследования. Другая, главная часть философии, учение об основных началах, или метафизика, должна изложить общие результаты отдельных наук в систематической, свободной от противоречий связи. Принципы или основные начала являются вообще гипотетическими восполнениями фактически данного и входят, то в более или менеe скрытом, то в явном виде в состав как математики, так и естествознания, как психологии, так и истории. Они совершенно неустранимы из отдельных областей знания. Мы строим гипотезы и кладем их в основу фактически данного, чтобы с их помощью связать воедино разрозненные явления. Задача философской метафизики состоит в том, чтобы выделить все эти метафизические положения в отдельных науках, сопоставить их друг с другом и с данными теории познания, подвергнуть их таким образом критическому рассмотрению и затем построить из них цельную, внутренне объединенную систему.

2. О познании вообще

Орудием познания служит мышление. Но что такое мышление? Прежде всего, – некоторый субъективный процесс. Не входя в рассмотрение вопроса, каким образом возникает противопоставление субъекта объекту, мы можем только отметить, что для нашего непосредственного восприятия мышление представляется обладающим признаком субъективности, признаком принадлежности я. Элементы, над которыми оперирует мышление, возникают в сознании в связи с чувством деятельности. Мышление есть субъективный процесс, определяемый ближе как волевой акт, как самосознательная деятельность.

Внимание является необходимым психологическими условием мышления. При мышлении внимание обращено на несколько содержаний, между которыми устанавливается соотношение. Итак, мышление есть субъективная самосознательная соотносящая деятельность16.

Если к мышлению присоединяется убеждение в действительности его содержания, то оно становится познанием. Признание содержаний действительными представляется характерным свойством и познания и опыта вообще. Понятие опыта отличается от понятия познания тем, что первое может и не быть связанным с функциею мышления. Первоначальный, еще не видоизмененный мышлением опыт называется непосредственным. К нему относится все данное нам, как таковое, и наши чувства и стремления, и объекты. Опыт же, подвергшийся действию мышления, преобразованный с помощью понятия и суждения, называется опосредствованным. Чистый опыт и чистое мышление являются, однако, только фикциями, продуктами искусственной абстракции17. В действительности мышление всегда встречается только в связи с данными опыта, а факты опыта всегда содержат продукты мышления, разлагающего непосредственную данность опыта на различные части и устанавливающего между ними соотношения. Самые простые восприятия уже предполагают такую деятельность мышления, хотя и в зачаточной форме.

Все мышление исходит из наглядного представления. Мышление начинает с того, что разлагает наглядное совокупное представление на составляющие его части и выясняет их взаимное отношение. При этом мышление руководствуется особыми законами, являющимися его постулатами, а не данными опыта. Закон тожества требует признания друг с другом совпадающего – друг другу равным18. Закон противоречия есть признание невозможности считать друг другу равным – друг от друга отличное19. Закон исключенного третьего утверждает, что между утверждением и отрицанием нет ничего среднего20. Эти три закона состоят в признании или отрицании тожества между объектами мысли. Четвертый закон, закон основания, служит общим принципом для установления зависимости21. Мышление стремится к тому, чтобы данные в опыте пространственно временные связи заменить понятием необходимой зависимости. Закон основания не находится в такой близкой связи с данными наглядного представления, как три первых. Он применяется при сравнении не двух отдельных объектов, а двух рядов объектов мысли. Чтобы связь между обоими рядами не распалась, необходимо сочетать их в единство совокупного понятия. В этом единстве изменения одного ряда с необходимостью вызывают соответственные изменения в другом. Вся деятельность познания управляется законом основания. Так им объясняется восприятие закономерности явлений. Для восприятия закономерности мы должны, очевидно связать факты, данные в известном пространственном или временном порядке, в одно целое. Явления рассматриваются как обусловливающие друг друга члены этого целого. Так, падение тела зависит от высоты его подъема, во взаимной зависимости находятся движения небесных светил, гром зависит от молнии, расширение тела – от его нагревания, величина хорды – от расстояния ее от центра – все эти явления образуют пространственные или временные члены определенных единств. Достаточно изменения одного из членов такого единства, чтобы произошли изменения в другом.

Закон основания имеет особенно важное значение для развития познания. В то время как остальные законы лежат в основе сравнения независимых друг от друга явлений, закон основания устанавливает зависимость между явлениями как между членами связного целого. Последнее мы можем суживать и расширять по произволу. Все более ограниченные связи мы сочетаем в более широкие, и границы устанавливаемого с помощью этого закона связей могли бы найти свое завершение только в границах мышления. Последняя цель познания заключается в том, чтобы найти всеобъемлющую связь, или, если это в силу беспредельности опыта невозможно, то, по крайней мере, приблизиться к этой цели в процессе бесконечного роста и усовершенствования познания. С отрицательной точки зрения принцип соединения данных опыта по закону основания может быть определен как принцип соединения, свободного от противоречий.

Первоначальное наивное сознание отожествляет представления с предметами – те и другие составляют нераздельное единство. Рефлексия, возникающая первоначально в связи с деятельностью воображения и памяти, а затем побуждаемая теми противоречиями, к которым приводит такое отожествление, заставляет отделить представление от предмета. Таким образом уже донаучное мышление противопоставляет образы фантазии и памяти реальным предметам. Научный анализ (о чем подробнее ниже) отделяет затем от представлений много таких свойств, который он рассматривает, как не соответствующие объективной реальности. К таким свойствам относятся цвет, звук, вкус, запах и т. д. Многие философы углубляют это расхождение между представлением и объектом до полной взаимной отчужденности их – глухою, непроницаемой для знания преградою скрыта от нас реальность. От полного отожествления представления и предмета приходят к отрицанию какой бы то ни было связи между ними. В каждом из этих положений заключена доля истины. Первоначально представления и объекты друг с другом слиты. Дело происходит не таким образом, чтобы к первоначально субъективным представлениям вторичным образом присоединялось свойство объективной реальности – нет, благодаря сравнивающему и разлагающему мышлению происходит только лишение некоторых представлений изначала присущего им свойства объективной реальности – для того, чтобы между всеми представлениями возможно было установить непротиворечивую связь. Отделение представления от объекта законно только в тех случаях, когда вынуждается общеобязательными требованиями мышления – в других же случаях у нас нет никаких оснований для такого отделения. И еще менее оснований может быть у нас для того, чтобы данное нам отношение превращать в прямо противоположное, чтобы настаивать на том, будто всякий объект представления есть только представление, а объектом может быть признан лишь в том случае, если представление обладает особыми признаками, заставляющими приписать ему реальное значение. Как только мы отнимаем от представления присущий ему с самого начала характер объективной реальности, так оказываются тщетными всякие поиски признаков, которые заставили бы мышление признать за представлениями такой характер и вывели бы нас из заколдованного круга бесплодного солипсизма. Истинною и действительною задачею теории познания является не создание объективной реальности из элементов, ею не обладающих, а сохранение ее там, где не существует логических мотивов для отрицания ее22.

Подобно тому, как нельзя приписать объективной или транссубъективной реальности известным частям представлений, так нельзя приписать ее и эмоционально волевым элементам, выделяемым при анализе наших переживаний. Психологически эти элементы отличаются от представлений. Но отрицать за ними транссубъективное значение приходится в силу известных логических мотивов, именно в силу требования установить между данными опыта связь, свободную от противоречий. Все, что не может мыслиться обладающим транссубъективным значением, мыслится как исключительное достояние субъекта. Естествознание оставляет транссубъективное значение за одними формальными сторонами восприятия. Оно создает объекты, не воспринимаемые непосредственно, не имеющие наглядного характера, а только мыслимые в форме понятий. Таким образом, получается противоположность между непосредственно данным, наглядно воспринимаемым и между познанным только в форме понятий. Эта противоположность создает разделительную черту между психологией и естествознанием. Весь опыт представляет одно связное целое, но мы можем рассматривать его с двух точек зрения, можем видеть в нем объединенное, непосредственно данное переживание – это точка зрения психологии, или же с помощью отвлечения конструировать из непосредственно данного реальные объекты – это точка зрения естествознания.

Существуют различные ступени познания, которые можно было бы назвать чувственным или наивным, рассудочным или научным и разумным или метафизическим познанием. Под чувственным познанием понимается то, которое протекает при условиях наивного чувственного восприятия, без применения методов научного исследования и образования понятий. Рассудочное познание получается путем применения к данным чувственного восприятия логического анализа и научных методов наблюдения. Наконец, разумное познание имеет в виду найти общее основание всех разрозненных данных рассудочного познания. В поисках за последними основаниями понятий оно переступает границы опыта и вступает в область трансцендентного, в область «идей»23. Нельзя, однако, рассматривать эти виды познания как обусловленные различными познавательными способностями – напротив того, познавательная деятельность, проявляющаяся на всех этих ступенях, едина, и лишь применение ее различно. Но и эти различия имеют не безусловный, а относительный характер, различные виды познания без сколько-нибудь резких границ переходят один в другой. В действительности они всегда встречаются вместе и в различных случаях познавательной деятельности только изменяются по степени своего относительного участия.

3. Чувственное познание

В чувственном восприятии мы отличаем материал, данный в ощущении, и форму, определяющую расположение этого материала. Под формою чувственного восприятия понимается распределение материала ощущений в пространстве и времени. Основанием разложения чувственного восприятия на материальные и формальные элементы является, во-первых, независимость измененной формы и материала и, во-вторых, постоянство общих свойств формальных элементов24. Говоря о независимости изменений, Вундт имеет в виду тот факт, что возможно изменение материала ощущений без изменения пространственно-временной формы их, между тем как изменение пространственно-временной формы невозможно без изменения материальных элементов. Так, какое-нибудь тело может изменить свой цвет, между тем как геометрические свойства его могут остаться теми же самыми. Изменение же последних без некоторого изменения материала ощущений невозможно. Вследствие такого отношения между изменением формальных и материальных элементов восприятия последние можно считать безразличными для определения свойств пространственно-временной формы. Если с конкретным представлением пространственно-временной формы связана мысль, что материал ощущения, в который воплотилась эта форма, для характеристики ее безразличен, то представление формы теряет свой непосредственный наглядный характер и становится понятием. То обстоятельство, что формы могут быть заполнены каким угодно материалом, нисколько не изменяясь в присущих им свойствах, обусловливает вторую характерную особенность формальных элементов, именно постоянство их общих свойств. Свойства пространства и времени мыслятся тожественными во всех их частях, и в этом своем тожестве безотлучно сопутствуют ощущениям. Отдельные части пространства и времени всегда друг с другом однородны. Нет такого материала ощущений, которому не был бы присущ тот или иной пространственно-временной порядок. Это свойство быть необходимыми составными частями всякого восприятия Кант объясняет априорностью форм. По Вундту, формы даны нам эмпирически в том же смысле, как и весь материал восприятия. Мы не имеем никакого основания рассматривать их как априорные функции познающего субъекта и лишать их таким образом объективного значения. Тот признак необходимости, который, по мнению Канта, указывает на априорность этих форм, объясняется, с одной стороны, невозможностью мыслить материал ощущений лишенным формальных элементов, с другой – сохранением свойств этих последних постоянными при каких угодно изменениях материала.

На этом обстоятельстве основывается также и бесконечность времени и пространства, которую Кант тоже выдвигает как опровержение эмпирического взгляда на происхождение пространства и времени. Так как эти формы безусловно постоянны для наглядного представления, то естественно, мы не можем себе представить, чтобы они когда-нибудь могли перестать входить в состав всякого возможного наглядного представления.

Твердая закономерность, которой подчинена связь ощущений, или, что то же самое, постоянство пространственно-временного порядка их, указывает на совершенно особое значение формы, по сравнению с материалом. Развитие научного познания ведет к тому, что весь материал ощущения лишается своего объективного значения, рассматривается как достояние субъекта, а объективное значение, первоначально принадлежавшее всему составу представления, сохраняется только за его формальными элементами. Только при таком условии удается установить непротиворечивую связь между всеми данными опыта. К такому результату приводит, главным образом, научное исследование, но уже данные непосредственного восприятия подготовляют для этого почву. Так, известные уже до применения методов научного исследования, явления отражения и преломления света заставляют рассматривать световые и цветовые качества предметов как что-то внешнее, зависящее от случайных факторов, к самой сущности предметов не относящееся. То же самое справедливо относительно всего вообще материала ощущений. Поэтому уже в самых древних системах философии природы мы встречаем отрицание реальности ощущений. Современная наука оказалась вынужденною весь материал ощущений приписать субъекту, но никогда отрицание реальности пространства, времени и движения не находило отклика в эмпирическом естественнонаучном исследовании. Временно-пространственный порядок является неустранимо составною частью всякого восприятия. Естественно-научное исследование сохраняет из всего состава представления характер объективной реальности за ним одним. Но вместе с этим произведено коренное преобразование представления объектов. Объект, из которого удален весь материал ощущения, уже не может быть конкретно представлен; он может быть определен только как понятие; тот материал ощущений, с которым связаны в данном объекте формальные элементы, уже лишен объективной реальности, оказывается принадлежащим не объекту, а субъекту, и без изменения свойств объекта может быть замещен другим – он имеет только символическое, замещающее значение. Конкретное представление является только символом, который, однако, указывает на свойства реального объекта, указывает благодаря временно-пространственным отношениям между материальными элементами представления. Итак, с одной стороны у нас имеется реальный объект, но только как понятие. С другой стороны, весь непосредственно данный материал ощущений приписывается субъекту. Субъекту же принадлежат и другие элементы опыта, данные в непосредственном переживании. Таким образом противоположение объекта субъекту получает логическое значение: объекты познаются только в форме понятий, субъект же дан в непосредственной наглядности. Предметом психологии является непосредственный, внутренний опыт, предметом естествознания – построенный с помощью понятий внешний. Конечно, и психология оперирует с помощью понятий, но в ней они имеют совершенно иное значение, чем в естествознании. В психологии понятия служат только для облегчения описания или обобщения данных в наглядном представлении явлений. Такие коллективные понятия, как ощущение, мышление, чувствование, служат только для обозначения явлений, непосредственно нами переживаемых, непосредственно нам известных. В естествознании же, наоборот, наглядные представления являются знаками, не имеющими самостоятельного значения, а только указывающими на понятия, и только понятиям приписывается объективное значение25. Так, определяя воду, как состоящую из водорода и кислорода, мы имеем в виду не конкретное представление, а понятие воды, кислорода и водорода. В области психологии последним объектом исследования являются наглядные представления, в области естествознания – понятия.

4. Рассудочное познание

Рассудочное или научное познание предполагает систематическую обработку данных опыта с помощью законов мышления. Такая обработка приводит к понятию субстанции, причинности и цели.

Научное понятие субстанции имеет своим источником донаучное понятие вещи. Уже понятие вещи предполагает осуществленным известные требования мышления. Мы вообще требуем, чтобы восприятия, стоящие в определенной пространственновременной связи, рассматривались как связанные друг с другом по своему содержанию. Так, если мы видим предмет, неподвижно пребывающий в определенном месте пространства, и в то же время меняющий качества, данные в ощущении, мы, тем не менее, данный предмет отожествляем с ним самим. Такое же отожествление производим мы, если бываем в состоянии проследить пространственно-временную связь движений известного предмета. Все противоречия, которые вынудили научное познание приписать весь материал ощущений субъекту, возникли вследствие отнесения определенным образом связанных в пространстве и времени представлений к известному единству – к вещи. Вещам присуще определенное бытие в пространстве и определенная пространственно-временная преемственность изменений.

В этих свойствах вещи лежат логические мотивы, вынудившие познание от такого понятия вещи перейти к понятию субстанции. Отвлеченное мышление превращает понятия постоянства и изменения из относительных в безусловные. Получаются понятия абсолютного бытия и абсолютного становления. Субстанция есть единственная реально пребывающая, всегда сама с собою тожественная основа вещей. Всякое изменение вещей есть изменение внешних отношений между субстанциями. Весь ряд этих изменений составляет непрерывную цепь причин и действий. Субстанция есть абсолютно пребывающее, потому что всякое изменение перенесено в дополняющее понятие причинности, причинность же есть принцип всякого изменения, потому что все пребывающее связано с понятием субстанции26.

Такое понятие субстанции и причинности получилось путем логической переработки данных внешнего опыта, именно, понятия вещи и изменения ее свойств. Поэтому и определенные выше понятия субстанции и причинности приложимы к области именно внешнего опыта, т. е. физических явлений. Естествознание принимает материальную субстанцию неизменною, причинность же состоит в необходимости следующих друг за другом изменений пространственных соотношений между ее элементами. Таким образом, естествознание в своих объяснениях стоит на точке зрения причинности, связанной с субстанцией, или, другими словами, субстанциальной причинности. Точка зрения психологии иная. Естествознание с помощью понятий конструирует свойства объектов, субъективными знаками которых являются ощущения. Психология изучает непосредственно данное. Она не имеет дела с независимыми от сознания вещами. Понятие вещи, являющееся основанием для логического развития из него понятия субстанции, психологии чуждо. Чуждо ей поэтому и понятие субстанции. В области внутренней жизни причина и действие имеют характер чистых процессов, неприкрепленных ни к какому субстрату. Внутренняя активность духовной жизни не соединима ни с какой неизменной субстанцией. Духовная жизнь есть непрерывное действенное порождение одного процесса другим. Поэтому к области психологии применимо только понятие актуальной причинности.

Понятие причинности вообще, как субстанциальной, так и актуальной, есть результат взаимодействия опыта и мышления. Оно не дано нам исключительно в опыте, потому что в опыте мы нигде не воспринимаем необходимости следования. Оно произведено не исключительно мышлением, потому что предполагает известные временные определения, а последние даются не мышлением, а опытом. Мы стремимся преобразовать внешнюю, фактическую связь во внутреннюю, логическую: связь между причиною и действием – в связь между основанием и следствием27. То обстоятельство, что это стремление увенчивается успехом, является залогом того, что между законами мышления и данными нам объектами существует, повидимому, соответствие. Логическая обработка данных опыта предполагает такое соответствие между объектами и мышлением, но не в состоянии доказать его. Все данные как внешнего, так и внутреннего опыта мы считаем причинно обусловленными. Положение это, однако, не доказано, оно есть не более как постулат научного исследования.

Всякая связь явлений, признанная мышлением необходимою, может быть рассматриваема с двух точек зрения – можно или идти от причин к действию, или же от действия к причине – прогрессивное рассмотрение ряда явлений может быть превращено в регрессивное. В последнем случае действие представляется целью, и мы ищем условия, являющиеся средствами ее достижения. Так как всякая причинная связь явлений может быть таким образом превращена в связь между средствами и целью, то нет противоречия между причинной и телеологической точкой зрения. Нельзя, однако, упускать из виду, что в то время, как причина необходимо вызывает определенное действие, та же самая цель может быть достигнута не одним, а различными средствами. Заключение от причины к действию необходимо, заключение же от цели к средству – только возможно или вероятно28. Принципы причинности и цели таким образом восполняют друг друга. Нельзя противополагать их, рассматривая, например, живой организм как определенный не только природною причинностью, но и идеею цели. Идея цели в этом случае означает только то, что данное состояние организма можно рассматривать как осуществленную цель, и в таком случае условия развития организма могут быть рассматриваемы как средства, благодаря которым осуществилась эта цель. Необходимо, однако, отличать цель в смысле субъективного принципа познания от цели в смысле реального действия. В области духовного развития цель может иметь также и реальное значение – представление цели является причиною акта, причиною наступления известного эффекта. Таковы, в общих чертах, значение и соотношение понятий субстанции, причины и цели в естествознании и психологии.

Переходя к основным понятиям естествознания, мы встречаем, прежде всего, понятие материи, представляющее применение к предметам внешнего опыта понятия субстанции29. Естествознание, однако, не задается целью определить сущность материи. Понятие материи служит только для того, чтобы связать друг с другом внешние явления по принципу основания и следствия. Оно допустимо лишь, поскольку способствует установлению такой связи. Объекты доступны для внешнего восприятия не в своем подлинном бытии, а лишь в своих пространственно-временных отношениях друг к другу. При преобразовании представляемых объектов в понятия только за этими отношениями и сохраняется объективное значение, в то время как вся качественная сторона восприятия относится на счет субъекта. Раз естествознание вынуждено признать, что все качественное содержание восприятия имеет лишь субъективное значение, оно приводится к тому, чтобы вывести все явления природы из количественных отношений элементов материи. Так как эти количественные отношения, в конце концов, сводятся все к различным определениям движения материальных элементов и их соединений, то в результате естествознание должно объяснить все явления механически. Материя понимается как субстрат всех действий силы. Понятие силы невозможно построить без понятия материи, потому что всякое действие силы требует исходной точки и точки приложения. Что касается вопроса о конституции материи, то современным требованиям в наибольшей степени, по-видимому, удовлетворяет теория динамической атомистики, т. е. трактование материи как системы силовых точек, действующих чрез пустые промежутки. Все явления природы объясняются силами отталкивания и притяжения, действующими между такими точками. Теория эта отнюдь не удовлетворяет требованиям чувственной наглядности, но это и не должно входить в ее задачу. Преимущество ее перед другими теориями состоит в том, что из нее легче всего логически вывести все явления природы.

Механическому объяснению подлежат также все явления органической жизни. Если бы нам были известны целиком все физические процессы, происходящие в организмах, то мы были бы в состоянии установить между ними такую же механическую связь, какая существует между явлениями неорганической природы. Но вследствие несовершенства наших физиологических знаний мы часто вынуждены физическую точку зрения заменять психологическою. Мы имеем на это право, потому что, как мы это увидим ниже, психические и физические процессы, не влияя друг на друга, протекают параллельно. Переходя с точки зрения психологической на физиологическую и обратно, мы можем говорить о взаимодействии души и тела. Рассматривая с такой точки зрения биологическую эволюцию, мы находим, что воля является одним из основных факторов ее. На основании изучения реакции простейших организмов мы должны допустить, что уже они обладают стремлениями, хотя и неосознанными. Управляемые постоянными стремлениями обычные реакции организма обусловливают изменения в анатомической структуре, благодаря которым обычные реакции осуществляются все легче и легче и из волевых переходят в автоматические. Всякое упражнение состоит в механизации функций, которые первоначально являлись волевыми актами. Механизмы, выработанные в течение индивидуальной жизни организмов, передаются по наследству. Наш организм представляет из себя, так сказать, кристаллизованные системы реакций наших предков. Мы располагаем готовыми механизмами для самых сложных автоматических реакций, и благодаря этому воля освобождается для высших жизненных функций. Таким образом, нет основания объяснять эволюцию случайными анатомическими изменениями и естественным отбором, способствующим переживанию тех особей, которые обладают случайными изменениями, наиболее благоприятными для сохранения жизни. Эволюция определяется внутренними причинами, стремлениями организмов и теми изменениями, которые вызываются осуществлением стремлений, в анатомическом строении. К этому, однако, необходимо добавить, что субъективное представление цели и объективно достигнутая цель друг друга не покрывают. Вообще объективно полученный результат превосходит субъективные побуждения, руководившие действиями организма. Возникают эффекты побочные и последующие. Благодаря им происходит дальнейшее развитие и усложнение первоначальных целей. Достигнутые цели порождают новые. В развитии организмов осуществляется так называемый принцип гетерогонии целей. Как мы увидим ниже, этот же принцип присущ духовному развитию вообще.

О биологической эволюции как о развитии, о прогрессе мы можем говорить лишь с точки зрения психологической. С естественно-научной точки зрения нельзя говорить ни о каком развитии в подлинном смысле этого слова. Явления природы подчинены законам механики. Следовательно, действие никогда не может превосходить причины, оно должно быть равно ей.

Внутренний опыт противополагается внешнему не как область особых явлений, а как особая точка зрения. В то время как естествознание с помощью понятий конструирует мир внешних объектов, психология исследует всю совокупность непосредственного опыта в целом. Естествознание в своих исследованиях отвлекается от всех субъективных элементов, к каковым относит все качественное содержание опыта, и исследует только те свойства, которыми определяются внешние объекты. Задача его сводится, в конце концов, к определению пространственно-временных отношений между материальными элементами. Все отброшенные естествознанием субъективные элементы входят в область психологии. Психология изучает все содержания опыта, непосредственно данные субъекту, как в отдельности, так и в их взаимной связи.

Содержание индивидуального сознания разлагается на процессы представления, чувства и воли. Эти содержания обособляются друг от друга только путем абстракции. В действительности психические процессы состоят из сочетания этих трех различных сторон душевной деятельности. В организации индивидуального сознания им принадлежит различное значение. Представлениям свойственен характер объективности. Поэтому представления нужно рассматривать не как независимую, а как вызванную объектом деятельность субъекта. Чувства представляются субъективною реакциею на содержание представлений; конечную причину этой реакции следует искать в волевой способности субъекта, в возбуждении или подавлении его самодеятельности. Независимый, первичный характер не может быть поэтому приписан ни представлениям, ни чувствам. Им может обладать только воля. Такой взгляд на волю вполне соответствует непосредственному переживанию. Воля переживается как самоопределение субъекта. Воля является организующим, объединяющим началом индивидуального сознания, она обусловливает его единство. Единство это не создано мышлением, а дано непосредственно. Оно есть сознание внутренней активности и не нуждается для своего объяснения в допущении неизменного субстрата. Оно есть внутренняя связь целестремительной деятельности индивидуума. Душу следует понимать не как скрытую субстанцию, а как действующее, актуальное начало. Ни одного психического процесса нельзя субстанциализировать. Представления и чувства суть не какие-нибудь объекты, а акты представливания, чувствования. Все психические процессы мы должны рассматривать как текучую деятельность. Активностью субъекта определяется связь их.

Деятельность, направленная непосредственно на течение психических процессов, называется у Byндта апперцепциею. Благодаря апперцепции известные содержания сознания получают особую отчетливость и ясность. Область сознания во всякий данный момент можно сравнить с полем зрения. Огромная масса содержаний, лежащих на периферии сознания, воспринимается лишь смутно, лишь перципируется. Только немногие содержания, которые лежат в фиксационной точке сознания, воспринимаются в полной ясности и отчетливости, апперципируются. Апперцепция состоит, однако, не только в выборе между содержаниями, перципируемыми в данный момент. Благодаря деятельности апперцепции мы можем по произволу, т. е. соответственно переживаемым нами в данный момент стремлениям, фиксировать в центре поля сознания те или иные содержания не только настоящего, но и прошлого опыта. Но и этой функцией деятельность апперцепции не ограничивается. Всякий внешний волевой акт, всякий поступок может быть рассматриваем, как апперцептивный акт. Именно, если рассматривать поступок с точки зрения психологической, как явление сознания, то внешний волевой акт состоит в апперцепции двигательного представления. Внешний поступок есть акт апперцепции, связанный с реализацией импульса к движению. Таким образом, понятие апперцепции совпадает с понятием волевой деятельности. В душевной жизни, однако, мы не встречаем совершенно свободной и независимой деятельности апперцепции. Деятельность ее находится в связи с различными физиологическими моментами.

Так как психические процессы представляются всегда связанными с известными физическими условиями, то чистая психическая причинность отделима от физической только в абстракции. Поскольку мы рассматриваем ее независимо от причинной связи между вещами, она означает обусловленность психических процессов волевой деятельностью. Законы духовной деятельности имеют по существу иной характер, чем законы, управляющие физическими процессами30. В области физических явлений все изменение касается только внешних отношений элементов субстанции, которая сама остается неизменной. Изменения эти подчинены законам механики. Причина и действие связываются знаком равенства. В совершенно ином положении находится объект психологии, или вообще наук о духе. Если психическая причинность означает обусловленность волевою деятельностью, то течение душевной жизни, поскольку проявляется в ней самобытная причинность, представляет из себя внутренне объединенный целестремительный процесс. Поэтому можно говорить об осуществлении целей в психической жизни, о развитии, о прогрессе, о духовном росте.

Обобщая явления в области духовного развития, мы можем установить для него следующие три принципа: творческого синтеза, соотносящего анализа и усиления противоположностей. Они осуществляются на всех ступенях психического развития.

Принцип творческого синтеза состоит в том, что продукт сочетания элементов содержит в себе нечто большее, чем простую сумму их. Момент сочетания обусловливает возникновение таких свойств, которых в элементах не содержалось. Так, музыкальное произведение не есть простая сумма входящих в него тонов. В нем, как в целом, содержится нечто новое, более важное, значительное и ценное, чем в составляющих его элементах. В тесной связи с этим принципом находится принцип гетерогонии целей – достигнутая цель таит в себе новые волевые мотивы, выявляет новые цели, из нее вырастающие, так что вся совокупность объединенных целей по объему и значению превосходит первоначальную цель. Благодаря принципу творческого синтеза и гетерогонии целей осуществляется рост духовных ценностей.

И принцип соотносящего анализа проявляется на всем протяжении психического развития. Продукт синтеза разлагается не просто на составляющие его элементы, но элементы эти становятся друг к другу в то или иное соотношение. Особенно ясно осуществляется этот принцип при различных интеллектуальных операциях. Наиболее полное выражение получает он в актах соотносящего логического мышления. Но проявляется этот принцип и в других психических функциях, в течении ощущений, восприятий, представлений, а также процессов чувства и воли. Только благодаря этому принципу осуществляется непрерывность процессов сознания. Мы обыкновенно сознаем не деятельность установки отношений, а лишь результат ее. Логические акты сравнения, различения, установки зависимости в недифференцированном, неопознанном виде имеются во всех наших переживаниях. В этом смысле справедливо, что вся душевная жизнь насквозь проникнута имманентной логикой.

Наконец, принцип усиления противоположностей проявляется главным образом в области чувств и в меньшей степени в области представлений и волевых процессов. Переход от одного содержания к противоположному вызывает усиленную восприимчивость к последнему. Развитие никогда не совершается исключительно в одном направлении, в нем всегда происходит колебание между противоположными мотивами. Благодаря таким колебаниям жизнедеятельность повышается.

Законы эти справедливы и для индивидуальной и для общественной жизни31. Между этими двумя областями существует вообще тесная связь. Психология лежит в основе истории и социологии. Мы вносим в эти науки принцип субъективного восприятия; собственные переживания становятся масштабом для оценки изучаемых явлений. При изучении явлений общественной жизни мы всегда переносим наше я на место как исторических личностей, так и различных общественных групп. При этом мы должны, конечно, уметь отвлечься от своих индивидуальных черт и условий развития, мы должны перенестись целиком в ту духовную атмосферу, в пределах которой происходит изучаемый нами исторический процесс. При изучении общественных явлений нельзя становиться на индивидуалистическую точку зрения в том смысле, чтобы рассматривать общественные организмы как простые совокупности индивидуальных единиц. И здесь целое больше, чем сумма составляющих его частей. И здесь момент синтеза дает нечто новое, в элементы не входившее. Индивидуум как самосознательная духовная личность не существует до общества, – он возможен только внутри общества. Весь процесс духовного творчества, на котором основан рост культуры, требует, правда, индивидуальной деятельности, но не в меньшей степени и соборного духа. Последний столь же реален, как и индивидуум. Как члены объединенных общественных организаций, индивидуумы являются участниками и носителями реальной соборной воли. Соборное развитие сознается, как реальность, обладающая большей ценностью, чем отдельные индивидуальные жизни, в силу более широкого и длительного характера своего. Непосредственное нравственное чувство всегда признавало это, ибо обязанности перед обществом всегда ставило выше, чем обязанности перед отдельными индивидуумами.

Из только что изложенного видно, что связь между явлениями духовной жизни обладает совершенно иным характером, чем связь между явлениями физическими. Между тем уже из повседневного опыта мы убеждаемся, что те и другие явления находятся между собою в тесном соотношении, определенные физические процессы связаны с определенными психическими и обратно. Как мы уже сказали, точка зрения, признающая взаимодействие между физическими и психическими явлениями, должна считаться условною и предварительною. Она объясняется недостаточностью нашего знания того и другого ряда явлений. Современное естествознание построено на принципе механической связи между физическими явлениями и на принципе сохранения энергии. Если бы оно допустило вмешательство какого бы то ни было психического фактора в ход физических процессов, то оба эти принципа оказались бы нарушенными. Поэтому всякое физическое явление должно находить полное и исчерпывающее объяснение в других предшествующих физических же явлениях. Допущению каких бы то ни было психических звеньев в общей причинной связи физических процессов противоречит также и полная разнородность и полная несравнимость друг с другом физической и психической причинности. Первая построяется с помощью понятий и имеет характер механической связи между явлениями, вторая переживается нами непосредственно и имеет характер волевой обусловленности. Психофизический параллелизм устанавливает независимость друг от друга рядов физических и психических процессов. Они протекают параллельно, но не находятся друг с другом в причинной связи. Как не можем мы выводить физического из психического, так, обратно, не можем в цепь психической причинности вводить какие бы то ни было материальные звенья. Мы должны считать, что всякое психическое явление обусловлено другим, непременно психическим же. Всякое воздействующее на душевную жизнь материальное явление должно обладать еще внутренними, психическими свойствами. Психофизический параллелизм требует, чтобы вообще всякому материальному процессу была приписана еще другая, психическая сторона. Всей материи присуще психическое бытие. Как вся совокупность ее, так и последний элемент ее одушевлены.

Психологический анализ позволяет нам разложить все психические процессы на входящие в их состав элементарные ощущения, чувства и стремления. Наука должна стремиться для каждого из этих элементов найти соответствующие физиологические корреляты. Но связь психологических элементов друг с другом имеет совершенно иной характер, чем механическая связь соответствующих физиологических коррелятов. Течение психических процессов только в том случае могло бы определяться законами физической причинности, если бы в душевной жизни не содержалось ничего, кроме простой суммы и смены обладающих физиологическими коррелятами ощущений, чувств и волевых процессов. Такого именно атомистического взгляда на душевную жизнь придерживается психофизический материализм. Он игнорирует принципы сочетания психических элементов в единое целое32. Между тем только благодаря внутренней организации душевной жизни каждый из элементов получает свое место и значение. Мы не в состоянии представить себе телесных процессов, которые соответствовали бы самодовлеющей внутренней закономерности духовной жизни. Явления своеобразного психического синтеза соотношения и оценки не сводимы к механически обусловленным физиологическим процессам. Мы не в состоянии указать физиологических коррелятов для самочинной и творческой организующей работы сознания.

5. Разумное познание

Данный текст является ознакомительным фрагментом.