«Скачок человечества из царства необходимости в царство свободы»

 «Скачок человечества из царства необходимости в царство свободы»

Намечая общие контуры будущего общества, Энгельс придавал большое значение изменению в нем роли общественного сознания. Энгельс исходил из того, что противоположность между умственным и физическим трудом не является вечным спутником развития общества. Наоборот, по его мысли, ее преодоление в будущем обществе – необходимость, предвидимое закономерное следствие происходящего развития крупной промышленности. Коренным изменениям в материально-техническом развитии будущего общества будут сопутствовать изменения в общественных отношениях, в воспитании человека, в культуре. Сознательные действия людей в будущем обществе, основывающиеся на растущем знании, станут величайшим фактором социального прогресса. При этом Энгельс по-прежнему отвергал старый идеалистический взгляд, будто идеями людей создаются условия их жизни. Ссылаясь на факты истории, он напоминал о достаточно типичном при стихийном развитии общества несоответствии человеческих целей и достигнутых результатов, о преобладании непредвиденных последствий. Но в более или менее отдаленном будущем, полагал он, такое положение должно будет измениться.

Еще до Гегеля – у Д. Вико, А. Смита, И. Канта, Ф. Шеллинга и других мыслителей – существовала идея, что конечные результаты деятельности людей часто оказываются совсем не теми, каких хотели люди, действуя в соответствии с поставленными целями. Гегель доводил эту мысль до развитой концепции: во всеобщей истории действия людей приводят вообще не к тем целям, к которым они стремились и на которые рассчитывали. История движется по собственной логике. Во Введении к лекциям по философии истории Гегель называл хитростью разума (а в другом случае – «иронией истории») то, что он «заставляет действовать для себя страсти людей, причем то, что осуществляется при их посредстве, терпит урон и ущерб»[567].

Эта идея, хотя и высказанная в идеалистически искаженной форме, была определенным предвосхищением положения, обоснованного марксизмом, что в человеческом обществе «складывается объективно необходимая цепь событий, цепь развития, независимая от вашего общественного сознания, не охватываемая им полностью никогда»[568]. Ленин отмечал, что «история вообще, история революций в частности, всегда богаче содержанием, разнообразнее, разностороннее, живее, „хитрее“, чем воображают самые лучшие партии, самые сознательные авангарды наиболее передовых классов»[569].

То изменение взаимоотношения человеческих целей и достигнутых результатов, которое Энгельс относил к достаточно отдаленному будущему, он связывал с возможностью колоссального развития производственного потенциала, с установлением общественных отношений, не являющихся отношениями эксплуатации, с познанием и эффективным использованием законов объективного мира, в частности общественного развития.

На этой основе возможно критическое осмысление своей деятельности, позволяющее видеть направления и смысл общественного развития, а потому сознательно совершенствовать общество: «…люди будут заранее знать необходимость изменения общественного строя… вызванную изменением отношений, и пожелают этого изменения, прежде чем оно будет навязано им помимо их сознания и воли»[570].

Переход к новому обществу Энгельс определял как «скачок человечества из царства необходимости в царство свободы»[571]. Термин «скачок» в данном случае не следует понимать буквально – как внезапный и достаточно легкий переход к новому состоянию общества. Подобные представления тогда были у бланкистов и у тех полуанархистских критиков марксизма среди социалистов, которые трактовали создание нового общества в духе старых утопистов, полагавших, что сама по себе экспроприация собственности богачей решит все социальные проблемы. Энгельс же имел в виду общие результаты длительного и сложного всемирного исторического процесса, накапливающиеся лишь постепенно.

Основоположники научного социализма считали, что освобождение человечества – весьма трудная задача. Одно лишь перераспределение имеющихся богатств не может существенно и надолго повысить благосостояние масс. Для этого должны быть введены в строй новые производительные силы, новая их организация, найдены новые стимулы труда.

Не менее трудной проблемой является и организация сбалансированного обмена веществ с природой, задача, решение которой тем ответственнее, чем более могущественными становятся производительные силы человечества, оказывающиеся способными на определенном уровне развития подорвать условия существования человека на Земле.

Царство свободы, таким образом, это переход объективных исторических и природных сил во все возрастающем масштабе под контроль самих людей. Иными словами – это жизнь человечества в гармонии с законами природы и общества на основе познания этих законов. Люди становятся вследствие этого господами природы, господами самих себя – свободными[572].

Следует отметить, что проблема соотношения свободы и необходимости, стихийности и сознательности в будущем обществе была рассмотрена и Марксом. В рукописи III тома «Капитала», с которой Энгельс в то время еще не был знаком, смысл перехода человечества к царству свободы раскрывается несколько конкретнее. Маркс разграничивает в данном случае сферу материального и духовного производства. «Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства»[573]. Рассматривая материальное производство и в будущем как область естественной необходимости, он пишет: «Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того чтобы он господствовал над ними как слепая сила… Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе»[574].

* * *

Оценивая влияние книги Энгельса, В. Либкнехт писал: «С дюринговским скандалом покончено и с величием Дюринга – тоже»[575]. Как свидетельствовал К. Каутский, ему и многим другим социал-демократам эта книга впервые раскрыла идейное богатство марксизма как целостного учения, помогла отрешиться от прежних эклектических взглядов[576]. О своевременности этого труда и его роли в воспитании убежденных рабочих-революционеров в условиях принятого в Германии «исключительного закона» против социалистов Ф. Меринг писал: «Свет этого маяка загорелся как раз в тот момент, когда на политическом горизонте появилась черная грозовая туча»[577]. О том, что историческое значение книги Энгельса еще не исчерпано, свидетельствуют и многочисленные публикации, международные конференции[578]. В целом не получили поддержки мнения тех исследователей, которые приписывают Энгельсу сведение исторического процесса к дарвинистской теории развития, замену гуманизма Маркса «сциентизмом», возводят к Энгельсу «упрощенную советскую философию – „диамат“»[579] и даже говорят о «кризисе энгельсизма», поскольку некоторые идеи его труда не подтвердились в ходе развития общества и науки.

Рассматривая содержание «Анти-Дюринга» в свете уже более чем 70-летнего практического опыта реализации социалистической идеи в СССР, а также многообразных социалистических экспериментов в некоторых других странах, можно констатировать, что Энгельс в своей книге не предвидел тех многих трудностей, опасностей и противоречий, возникающих при выборе путей, форм, средств перехода к социализму, с которыми столкнулись народы и государства, избравшие своей судьбой социализм. Новые исторические реалии опровергли многие прогнозы Энгельса.

В «Анти-Дюринге» лишь в самых общих чертах говорится применительно к будущему обществу, например, о судьбах товарного производства, рынка и денежных отношений, государства, культуры, национальных отношений, развитии личности. Ряд содержащихся в «Анти-Дюринге» представлений о будущем обществе был высказан исходя из конкретных условий XIX века и в такой форме, где акцент делался на конечный итог развития и соответственно недостаточно учитывались сложности промежуточных стадий. Но это, естественно, не может быть поставлено в упрек Энгельсу – автору книги, написанной более 100 лет назад и рассчитанной на понимание тяготеющими к марксизму рабочими-социалистами.

Несомненно, что для многих поколений коммунистов разных стран произведение Энгельса явилось подлинной энциклопедией марксизма, обобщением его теоретического и практического опыта.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.