27. О наименовании

27. О наименовании

ВОПРОС: Как можно осознать эмоцию, не назвав её или не присвоив ей ярлык? Если я осознаю какое-то чувство, я, как представляется, знаю, каково это чувство, почти сразу после того, как оно возникает. Или вы имеете в виду что-то другое, когда говорите: «Не присваивайте имени»?

КРИШНАМУРТИ: Почему мы всему присваиваем имена? Почему мы присваиваем ярлык цветку, человеку, чувству? Или для того чтобы сообщить о своих чувствах, чтобы описать цветок и так далее и так далее; или чтобы идентифицировать себя с этим чувством. Разве не так? Я называю нечто, какое-то чувство, чтобы сообщить о нём — «я сердит». Или же я идентифицирую себя с этим чувством, чтобы усилить его или ослабить, или же сделать по отношению к нему что-нибудь. Мы присваиваем имя чему-то, например бутону розы, чтобы сообщить это другим или же, давая розе имя, мы думаем, что мы поняли её. Мы говорим: «Это роза», бросаем быстрый взгляд на неё и продолжаем своё занятие. Давая цветку имя, мы думаем, что мы поняли его; мы классифицировали его и думаем, что таким образом мы поняли всё содержание и красоту этого цветка. Давая чему-то имя, мы просто помещаем это в некую категорию и думаем, что мы поняли это; мы не вглядываемся в это более пристально. Однако если мы не даём чему-то имени, то вынуждены вглядываться в это. Это значит, что мы подходим к цветку или к тому, чем бы это ни было, с ожиданием новизны, с желанием исследовать заново; мы рассматриваем это так, как если бы мы никогда это прежде не видели. Присвоение имён — очень удобный способ избавляться от вещей и людей; сказав, что они являются немцами, японцами, американцами, индусами, вы можете присвоить им любой ярлык и уничтожить этот ярлык. Но если вы не присваиваете людям ярлыки, то вы вынуждены вглядываться в них, и тогда намного труднее убить кого-то. Вы можете уничтожить ярлык с помощью бомбы и чувствовать, что совершили справедливое дело, но если вы не присваиваете ярлыки и должны поэтому вглядываться в отдельную вещь — будь то человек, цветок, событие или эмоция, — тогда вы вынуждены учитывать и вашу связь с этим, и ваши последующие действия. Таким образом, наименование или присвоение ярлыка — это очень удобный способ избавления от чего угодно, способ отрицания, осуждения или оправдания чего-то. Это одна сторона вопроса.

Каково ядро, из которого вы даёте имена, что это за центр, который всегда называет, выбирает, присваивает ярлыки? Ведь все мы чувствуем, что действительно имеется центр, ядро, не так ли, из которого мы действуем, из которого мы судим, из которого мы называем. Что же является этим центром, этим ядром? Некоторые хотели бы думать, что это духовная сущность, Бог, или что вам угодно. Так что давайте узнаем, чем же является это ядро, этот центр, который называет, классифицирует, оценивает. Несомненно, этим ядром является память, не так ли? Последовательность переживаний, отождествлённых и ограниченных — прошлое, передающее жизнь через настоящее. Это ядро, этот центр питает настоящее через называние, наименование, присвоение ярлыков, запоминание.

По мере того как мы будем раскрывать это, мы вскоре увидим, что пока этот центр, это ядро существует, не может быть никакого понимания. Только после исчезновения этого ядра возникает понимание, потому что в конце концов это ядро есть память; память о различных переживаниях, которым присвоены имена, ярлыки, отождествления. С этими названными и маркированными переживаниями, в этом центре, как раз и происходит принятие и отклонение, и решение — быть или не быть — выносится в соответствии с ощущениями, удовольствиями и болями памяти о переживаниях. Таким образом, этот центр есть слово. Если вы не называете этот центр, то разве центр есть? Точно так же, если вы не думаете в терминах слов, если вы не используете слова, разве вы можете думать? Мышление возникает через вербализацию; или же вербализация начинается в ответ на мышление. Центр, ядро, есть вербализованная память о неисчислимых переживаниях удовольствия и боли. Понаблюдайте, пожалуйста, за собой, и вы увидите, что слова стали намного более важными, ярлыки стали намного более важными, чем сама жизнь; и мы живём словами.

Для нас слова «истина», «Бог» и подобные им стали очень важными — или по крайней мере важны чувства, которые эти слова представляют. Когда мы говорим «американец», «христианин», «индус» или слово «гнев» — мы являемся словом, представляющим это чувство. Но мы не знаем, каково это чувство, потому что важным стало само слово. Когда вы называете себя буддистом, христианином — что означает это слово, что является смыслом этого слова, которое вы никогда не исследовали? Наш центр, ядро, есть это слово, этот ярлык. Если сам ярлык не имеет значения, если значение имеет то, что скрывается за ярлыком, то вы способны исследовать, но если вы отождествляете себя с ярлыком и прилеплены к нему, вы не сможете пойти дальше. А ведь мы отождествлены с ярлыками: дом, форма, имя, мебель, счёт в банке, наши мнения, наши стимулы и так далее и так далее. Мы — все эти вещи, вещи, представляемые именами. Стали важными вещи, имена, ярлыки; и поэтому центром, ядром является слово.

Если нет никакого слова, никакого ярлыка, то нет и центра, не так ли? Есть распад, есть пустота — но не пустота страха, которая является совершенно другой вещью. Рождается ощущение, что вы ничто; потому, что вы удалили все ярлыки или, скорее, потому, что вы поняли, почему вы присваиваете ярлыки чувствам и идеям, и вы полностью обновлены, разве нет? Нет никакого центра, из которого вы действуете. Центр, который является словом, растворился. Ярлык убран, и где вы как центр? Вы есть, но произошло изменение. Это изменение немного пугает; поэтому вы не продолжаете то, что всё ещё вовлечено в это; вы уже начинаете составлять суждение, решать, нравится вам это или не нравится. Вы не продолжаете попытку понять то, что приходит к вам, вы уже выносите приговор, что означает, что в вас есть центр, из которого вы действуете. Поэтому вы останавливаетесь в тот момент, когда выносите суждение; важными становятся слова «нравится» и «не нравится». Но что случается, когда вы не присваиваете имени? Вы вглядываетесь в эмоцию, в ощущение более пристально и поэтому имеете совершенно иное отношение к этому, точно так же как вы по-новому относитесь к цветку, когда вы не называете его. Вы вынуждены смотреть на него по-новому. Когда вы не называете группу людей, вы вынуждены вглядываться в лицо каждого индивидуума и не рассматривать их всех как безликую массу. Поэтому вы намного более бдительны, намного более наблюдательны, больше понимаете; вы испытываете более глубокое чувство сострадания, любви; но если вы рассматриваете всех этих людей как массу, всё кончено.

Если вы не присваиваете ярлыков, то должны рассмотреть каждое чувство, когда оно возникает. Когда вы присваиваете ярлыки, разве чувство отличается от ярлыка? Или это ярлык пробуждает чувство? Пожалуйста, обдумайте это. Когда мы присваиваем ярлыки, большинство из нас усиливают свои чувства. Чувство и придание ему имени происходят мгновенно и одновременно. Если бы между обозначением и чувством существовал разрыв, интервал, вы могли бы узнать, что чувство отличается от своего обозначения, и тогда вы были бы способны иметь дело с чувством, не называя его.

Проблема в том — не так ли? — как быть свободным от чувства, которое мы называем — такого как гнев? Не как поработить, возвысить, подавить его — всё это так нелепо и незрело, — а как действительно быть свободным от этого чувства? Чтобы быть действительно свободным от чувства, мы должны обнаружить, не является ли слово более важным, чем само чувство. Слово «гнев» имеет большее значение, чем само это чувство. Чтобы действительно узнать, что важнее, должен быть разрыв между чувством и его обозначением. Это одна часть проблемы.

Если я не называю чувство, то есть если мысль не функционирует просто из-за слов или если я не думаю в терминах слов, образов или символов, а ведь большинство из нас думает именно в этих терминах, — что происходит тогда? Несомненно, ум тогда не является наблюдателем. Когда ум не думает в терминах слов, символов, образов, то мыслящий не отделён от мысли, которая является словом. Тогда ум спокоен — не так ли? — он не сделан спокойным, он является спокойным. Когда ум действительно спокоен, тогда с чувствами, которые возникают, можно иметь дело напрямую. Только когда мы даём чувствам имена и тем самым усиливаем их, только тогда чувства обретают длительность, продление; они сохраняются в центре, из которого мы потом присваиваем ярлыки или чтобы усилить эти чувства, или чтобы сообщать о них.

Когда ум более не является центром, что имеет место в случае, когда мыслящий состоит из слов, из прошлых переживаний, — которые все являются воспоминаниями, ярлыками, запасёнными и расставленными по ячейкам категориями, — когда не делается ни одной из этих вещей, тогда с очевидностью ум спокоен. Он более не связан, он более не имеет центра, определяемого как «моё» — мой дом, моё достижение, моя работа, — которые всё ещё остаются словами, стимулируя чувства и таким образом укрепляя память. Когда ум не совершает ни одной из этих вещей, ум очень спокоен. Это состояние не является отрицанием. Напротив, чтобы прийти в эту точку, вы должны пройти всё это, и это огромное свершение; это не просто запоминание нескольких наборов слов и их повторение, подобно школьнику — «не называть», «не называть». Чтобы пройти через все эти сложности, чтобы испытать это, чтобы видеть, как работает ум, и таким образом прибыть в ту точку, когда вы больше не даёте имён, что означает, что центр более не отделён от мысли, — несомненно, весь этот процесс и есть реальная медитация.

Когда ум действительно спокоен, тогда есть возможность, чтобы возникло неизмеримое. Любой другой процесс, любой другой поиск действительности — просто проекция «я», самоделка и потому нереальна. Но этот процесс очень труден, и это означает, что ум должен постоянно знать обо всём, что происходит внутри него. Чтобы прибыть в эту точку, нельзя выносить никакого суждения или оправдания с начала и до конца — нельзя считать, что вот это конец. Конца нет, ведь наличествует нечто необычайное, всё ещё продолжающееся. Это не обещание. Это говорится для вас, чтобы вы поэкспериментировали, вошли в себя глубже, глубже и глубже, так, чтобы всё множество слоёв центра растворялось и вы могли бы делать это быстрее или медленнее. Необычайно интересно наблюдать за процессом ума, как он зависит от слов, как слова стимулируют память или реанимируют мёртвые переживания опыта и дают им жизнь. Именно в этом процессе ум живёт или в будущем, или в прошлом. Поэтому слова имеют огромное значение и в неврологическом, и в психологическом отношении. И, пожалуйста, не пытайтесь выучить всё это по моим словам или из книг. Вы не можете изучить это по опыту другого человека или найти это в книге. То, что вы изучаете или находите в книгах, не будет реальностью. Но вы можете испытать это, вы можете наблюдать себя в действии, видеть себя размышляющим, наблюдать за тем, как вы думаете, как быстро вы называете чувство, как только оно возникает, и наблюдение за всем процессом освобождает ум от его центра. Тогда ум, будучи спокойным, может получить то, что является вечным.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.