Литература

Литература

Художественная проза Айн Рэнд

В главе «Для чего я пишу»[63] в книге «Романтический манифест» Айн Рэнд пишет: «Если говорить о классификации литературных школ, я бы назвала себя романтическим реалистом».

Что вы имеете в виду, называя себя романтическим реалистом? Кто из писателей, которые вам нравятся, также является романтическим реалистом?

Литературная школа, к которой я принадлежу, - это и есть романтический реализм. «Романтический», потому что я изображаю человека таким, каким он должен быть, «реализм», поскольку помещаю людей на эту землю здесь и сейчас, причем так, что это применимо к любому разумному читателю, который разделяет их ценности и хочет приложить их к себе. Это реализм, поскольку это возможно для человека и на этой земле, и романтизм, поскольку я рисую человека и его ценности такими, как должно, а не среднестатистическими.

Писатель, которого я считаю ближайшим предшественником в творческом отношении, - это Виктор Гюго. Это романтический писатель, изображающий ценности применительно к человеческой жизни. Он один из немногих попытался - проклятье, «пытался», я прошу прощения, - который написал современным языком великий роман - «Отверженные». Я так сразу и не назову другое романтическое произведение, написанное настолько реалистично. События других его романов происходят в более ранние эпохи, но «Отверженные» - роман о современном Гюго времени и обществе.

О. Генри - писатель-романтик с сильным чувством ценностей, претворяющий их в реальное действие в современном мире и пишущий почти журналистским языком. Однако он никогда не занимается «реалистическим» исследованием создаваемых им характеров: он описывает суть. Фигуры его богачей, девушек-работниц и мошенников чрезвычайно идеализированы или стилизованы. Это не статистические обобщенные копии известных ему людей. Это порождения его собственных абстрактных представлений о том, какими могут и должны быть люди. Общий нравственный посыл О. Генри: «Разве жизнь не занимательная штука?» В его мировосприятии вселенная благожелательна. Он показывает не то, что люди делают, а то, что они могли бы сотворить со своей жизнью, будь они наделены воображением [FW 58].

Почему вы считаете себя романтическим реалистом?

Я считаю себя романтиком и полагаю, что мои ценности - земные и могут быть воплощены на Земле. Я решаю реалистические вопросы в романтическом ключе. Когда-то понятия «реализм» и «натурализм» считались взаимозаменяемыми, но я использую слово «натурализм» только по отношению к романам бессюжетным и основанным на детерминистской метафизике. Так что если бы я назвала себя романтическим натуралистом, возникло бы противоречие. Но «реализм» означает «основанный на реальности» и не предполагает натурализма или детерминизма.

Джозеф Конрад тоже называл себя романтическим реалистом. Мне он не нравится, но, думаю, он прав. Его романы реалистичны, но не натуралистичны. И хотя мои ценности расходятся с его ценностями, я согласна с таким определением. Он воплощал свои ценности, и в этом смысле он романтик, разве что его персонажи и ситуации гораздо реалистичнее моих. Но натуралистом он не был [NFW 69].

В своем курсе сочинения беллетристики вы утверждаете, что у романа «Мы живые» самый лучший сюжет из всех ваших книг. Не могли бы вы объяснить почему?

Потому что это простая история. Сюжет - это целенаправленная последовательность логически связанных событий. «Мы живые» раскрывает относительно узкую тему и потому имеет почти классическое развитие, где одно событие следует за другим - с выделенной побочной сюжетной линией о двоюродной сестре Киры Ирине - и одно событие зависит от другого. События взаимосвязаны почти столь же тесно, как в сюжете хорошего детектива.

У «Гимна»[64] вообще нет сюжета. В романах «Источник» и «Атлант расправил плечи» есть, но они настолько масштабные и с таким множеством включений, что далеки от идеального построения «Мы живые» с его единой сюжетной линией. У «Мы живые» самый лучший линейный сюжет, и на нем проще всего изучать, что такое вообще сюжет. Лучше начинать с таких романов, как «Мы живые», - даже просто читать, тем более писать, - прежде чем браться за «Атланта» [РО11 76].

Всю жизнь Айн Рэнд придерживалась, согласно собственной терминологии, «предпосылки о благожелательности вселенной» - убежденности, что мы живем в мире, где человек может добиться успеха и реализовать свои идеи, а зло в конечном счете бессильно.

Если вселенная благожелательна, почему Кира гибнет в конце книги «Мы живые» буквально в шаге от спасения?

Это пример конкретизации деталей. [В главе «Не мешайте!»[65] (см. «Капитализм: Незнакомый идеал») Айн Рэнд называет конкретными деталями менталитета «неумение вычленять и провидеть принципы, отличая существенное от несущественного».] Думаете, я уселась за стол и сознательно приговорила Киру к смерти? Так романы не пишут. Если хотите узнать о чем бы то ни было из романа, задайтесь вопросом, какой теме он посвящен. Тема «Мы живые» - индивид против государства. Я показываю, какое зло диктатура, что она делает с лучшими людьми. Если бы я дала Кире выжить, то оставила бы у читателя ощущение, что государственный централизм - плохая штука, но вы всегда можете убежать, а значит, у вас есть надежда. Но тема «Мы живые» не в этом. В России гражданин не может рассчитывать на отъезд или бегство. Отдельные беглецы - исключение, ведь никакая граница не может быть совершенно непреодолимой. Да, люди бегут, но мы никогда не узнаем, сколько их погибло, пытаясь убежать. Спасение Киры сделало бы роман бессмысленным. Тема «Мы живые» такова, что ей пришлось умереть [РО8 76].

Говард Рорк из «Источника» списан с Фрэнка Ллойда Райта?

Ничего подобного. Некоторые его архитектурные идеи - да, как и карьера. Я высоко ценю Райта как архитектора. Но как человека - как персонаж… Философия Рорка практически противоположна философии Райта [FHF 74].

Почему вы сделали профессию архитектора главной в «Источнике»?

Дело в теме. Я хотела показать индивидуализм и коллективизм в психологии: Рорк против Тухи как два полюса. Я выбрала архитектуру, поскольку в ней сочетаются наука и искусство. Она в огромной мере задействует и инженерное дело, и эстетику.

Выбрав архитектуру, я очень серьезно ее изучала, чтобы диалоги звучали для профессионалов убедительно. Забавно, но я до сих пор получаю от поклонников письма с предложениями выступить на архитектурную тему. Люди думают, что я хорошо знаю архитектуру, но это не так. Мне нравится архитектура как искусство. Но после «Источника» она потеряла для меня особое значение - теперь она значит для меня меньше музыки или живописи. Я рада, что люди поверили, будто она мне нравится, но на деле я вложила в обсуждение архитектуры то, что думала о писательском мастерстве. Материалом для исследования психологии Рорка послужила я сама и те чувства, которые вызывает во мне собственное ремесло [NFW 69].

Почему Доминик в «Источнике» так поступает с Рорком? Главное, почему она вышла замуж за Питера Китинга?

Я объясняла это в «Источнике» устами самой Доминик. Но сейчас я разовью мысль. Доминик совершила ошибку, от которой страдает немало хороших людей, хотя и не в такой крайней форме. Она как яркий индивидуалист была предана своим ценностям и имела ясное представление о своем идеале, однако не думала, что идеал возможен. Ее ошибка - неприятие предпосылки о благожелательности вселенной: убеждение, будто добро на земле невозможно, что оно обречено проиграть и что зло имеет огромную силу.

Многие совершают эту ошибку, и причина ее в том, что они строят свои выводы на среднестатистическом материале. Подрастая, человек вокруг видит больше зла, чем добродетели. Поэтому бывает чаще разочарован, чем доволен, страдает и видит много несправедливого. И с каждым следующим поколением ситуация ухудшается. Эмоциональная генерализация этого первого впечатления заставляет великое множество людей, имеющих позитивные предпосылки, стать (фактически) последователями философии субъективизма. Они приходят к выводу, что их ценности невозможно разделить с другими людьми или поделиться ими с кем-то еще, и поэтому они никогда не смогут победить в реальности.

Такова и ошибка Доминик. Она действовала против Рорка, потому что была убеждена, что ему лучше бежать и никогда больше не возвращаться, чтобы мир не мог причинить ему боль: ему не нужно и пытаться бороться с миром, поскольку он слишком хорош, чтобы победить. Заметьте, что ее война против Рорка в действительности лишь видимость: она не причинила ему сколько-нибудь серьезного вреда и никогда не причинила бы. А ее действия он расценил как комплимент - они свидетельствовали, что она признает и ценит в нем великого человека и большой талант. Только ошибочная реализация своего взгляда на мир заставила ее делать то, что она делала.

Почему она вышла за Питера Китинга? Потому что он меньше всех ее заслуживал. Это был символ ее бунта: она никогда не придерживалась ошибочного взгляда, что если мир зло, то она должна примириться со злом и попытаться быть счастливой на этих условиях, как пытались Китинг и Винанд. Для этого она была слишком хороша. Она не стала бы искать счастья в мире, который считала злом. Поэтому она вышла замуж за человека, которого не могла ни любить, ни уважать. Это был символ ее вызова и готовности не ждать ничего от мира, который казался ей слишком низменным. Что ж, ей многому предстояло научиться. К концу книги она узнала, в чем ошибалась и почему прав Рорк. До этого Рорк не пытался ее остановить. Он справедливо заключил, что она должна сама исправить свою ошибку.

Если придать этой абстрактной идее менее крайнее выражение, я бы сказала, что большинство людей делают ту же ошибку, что и Доминик, в той или иной форме. Возможно, вы и не пытаетесь разрушить карьеру любимого человека. Но всякий раз, когда у вас появляется хорошая идея или нечто значимое, вы пытаетесь их задавить. Вы склоняетесь к мысли: «Это хорошо, я знаю, но больше никто меня не поймет, никто не разделит это со мной. Зачем испытывать боль?» Всякий раз, переживая нечто подобное, вы повторяете ошибку Доминик, которую следовало бы исправить [FF 61].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.