Виктор Федорович - человек из Ташкента

Виктор Федорович - человек из Ташкента

Когда я проснулся, поезд стоял. Солнце жирно текло в щели оконной шторки. Раздвинув полоски жалюзи, я прочитал на фронтоне неказистого здания вокзала: «Ламар, штат Колорадо»… Доброе утро, Колорадо! Помнится, на факультетских вечерах в моем бакинском институте мы пели под гитару песню со словами: «Девушка из штата Колорадо - та-та-ти-та. Девушка из Колорадо-Спрингс»… Где же тот знаменитый Колорадо-Спрингс, столица зимних всемирных Олимпийских игр? Вероятно, там, где даль морщат ломаные контуры Скалистых гор. А здесь, на Великих равнинах, где притулился убогий городишко Ламар, унылая для глаз скучища. Тот же безликий пейзаж, который я проспал, пересекая Канзас…

Наскоро приведя себя в порядок, я отправился завтракать. Официантка с обольстительными бедрами, обтянутыми эластиком брюк, встретила меня улыбкой. Не старайтесь, пани, на этот раз я не дам вам провести себя за нос - выужу из меню только то, что оплачивает фирма… Кофе, омлет с сыром, булочку с джемом. Заказал и отвернулся к окну. Вероятно, мой вчерашний дружок, мессенджер Боб, еще дрыхнет. Да и вообще в ресторане пока было пустовато.

Завершив трапезу, я расписался на счете, тем самым подтвердив законность своего завтрака, и, поднявшись, направился к заветной двери, что вела на смотровую площадку…

Вау! Так это я оказался самым соней - салон был заполнен пассажирами, усердно глазеющими на штат Колорадо сквозь стеклянные стены смотровой площадки. И впрямь американцы не упустят то, за что уплачено… Виновато улыбаясь, я разыскал свободное кресло и торопливо нырнул в его податливые кожаные объятия.

За прозрачной стеной, словно меха гармони, растягивались хмурые февральские поля, точно как где-нибудь в средней полосе России. Вот тянется низкое белое строение, огражденное кольями с перекладинами, наподобие кошары. Блеснула спина реки. Появилось небольшое озерцо с какой-то игрушечной с виду плотиной… Степь, степь. И вновь участок, огороженный проволокой, со сторожевыми вышками по углам, в центре участка - глухое строение, возможно тюрьма. А может, что-нибудь по военной части?

Надо заметить, что за время пребывания в Америке я ни разу не видел человека в военной форме - ни разу и нигде, кроме как в охране Белого дома и на Арлингтонском кладбище. Не видел и военной техники. Только списанный гигант-авианосец, что стоит для обозрения на Ист-ривер, в Нью-Йоркском порту. Хотя в Колорадо, возможно, военные мне наконец повстречаются. Здесь, согласно справочнику, размещается Главная академия ВВС США, Агентство по аэрокосмической обороне, Центр секретной документации, Служба национальной безопасности и множество других ведомств, сотрудников которых отмечает военная форма…

Минут двадцать поезд гнал себя вдоль «специализированных» свалок. Вначале - долгое кладбище автомобилей. Пауза. Кладбище холодильников. Пауза. Кладбище кухонных раковин и ванн. Пауза. Кладбище телевизоров… Уф! Наконец выбрались к открытому пейзажу. Степь сменилась холмами, похожими на застывшие волны океана. Где-то там, вдали, холмы переходили в гряду Скалистых гор - красоту и гордость штата Колорадо. Там, говорят, и впрямь удивительные ландшафты - каньоны, горные реки, водопады, леса и снега, снега, снега горного плато с царственной вершиной Элберт, взметнувшейся более чем на четыре тысячи метров. У самого предгорья раскинулась столица штата - Денвер, ультрасовременный город, с небоскребами, вокзалами, аэропортом, с населением в полмиллиона человек, среди которых затерялся и Лев Яковлевич Резников, некогда известный в Ленинграде врач-уролог, вернувший многим мужчинам «второе дыхание». Он уехал, не выдержав козней, которые беспрестанно чинили ему на работе. Поначалу Лев Яковлевич мыкался в этом Денвере, похоронил здесь любимую жену. Потом обжился, привык, устроился на работу к собственному сыну - тоже урологу - консультантом. Самостоятельно практиковать ему было запрещено - возраст…

За обзорным стеклом открывалась широкая панорама, точно я сидел не в салоне вагона, а на гребне одного из холмов. Движение поезда утратило резвость - состав преодолевал подъем. Профиль дороги изменился, стал извилистым. Наш тепловоз черным жучком появлялся то справа по ходу, то слева, волоча за собой серебристое туловище состава: семь грузовых вагонов, за ними - пять пассажирских, и замыкали состав еще семь грузовых… Над прозрачным потолком, в небесной сини, кругами парили две крупные птицы. Ястребы? Соколы? Или орлы? Возможно, с высоты они принимают поезд за гигантскую серебристую змею…

Так незаметно подкралась станция Ла-Джуна. Одноэтажное кирпичное строение в мавританском стиле, со стрельчатой удлиненной аркадой. Самого городка что-то не видно, только вокзал с почтой, баром и автомобилями на привокзальной площади, большинство из которых своей формой напоминали огромные корыта, - старые американские «вездеходы», мощностью в двести-триста лошадиных сил. А людей не видно - только пассажиры, вышедшие поразмяться. Пока я решал для себя, последовать ли их примеру, раздался звон колокола, и зычный голос дежурного возвестил отправление… За вокзалом, на вспомогательном пути, я наконец увидел другой состав. Те же пассажирские вагоны под конвоем грузовых. Видимо, состав дожидался нас, чтобы отправиться по однопутке в обратную сторону. И это в Америке, в сверхдержаве… Или так специально задумано для экзотики - эдакий туристский маршрут времен «золотой лихорадки», времен освоения Дикого Запада…

Проводить время на обзорной площадке можно по-разному. Одно дело - просто разглядывать через стекло пейзажи Колорадо, другое дело - набрать на поднос чипсов, кисленьких конфет, булочек с кремом или мороженого, поставить все это на откидной столик и, время от времени протягивая руку к подносу, окидывать благосклонным взором окрестности.

В проеме двери я заметил седенького мужичка, среднего роста, в черной кожанке и с клетчатым шарфом на шее. Широкие обшлага бесцветных брюк не дотягивались до щиколоток, предъявляя миру яркие носки, выступающие из сникерсов на баскетбольной подошве. Конечно, ничем особенным незнакомец не отличался - американцы одеваются как хотят, но я сразу дотумкал - свой человек, из России…

Мужчина приблизился к буфетной стойке. Деловито уложил на поднос горку булочек с кремом, кока-колу в пластмассовом стаканчике, порыскал глазами и направился к свободному креслу, что стояло подле моего. Уселся, уперся ногами о подставку и тотчас принялся уплетать булочки, разглядывая при этом свои вздыбленные колени…

- Приятного аппетита, - проговорил я. Незнакомец бросил на меня удивленно-испуганный взгляд и пробормотал «спасибо». Несколько минут мы молчали, прилежно опустошая наши подносы.

- В Лос-Анджелес? Из Чикаго? - поинтересовался я приветливо.

- Нет. В Тринидад, - ответил незнакомец с охотой. Ему тоже было приятно встретить человека, говорящего по-русски.

- В Тринидад, из Гарден-Сити, штат Канзас, - добавил незнакомец. - Думал поехать автобусом, но посоветовали поездом. - Незнакомец улыбнулся, показывая редкие желтоватые зубы…

В прозрачном воздухе Колорадо одинаково четко просматривался ближний и дальний план. Снега все наплывали и наплывали, облизывая белыми языками распадки и стволы деревьев, - поезд тащил себя в предгорье. Голубые карликовые ели, точно юные гусары, победно оседлали гребни холмов, поросших кустарником. Ломаный контур горизонта обретал все более четкие горные очертания, вершины которых сливались с небосводом.

- Да, закинула нас судьба, - произнес сосед.

Я согласно кивнул и поинтересовался, откуда он родом. Оказалось - из Ташкента. В 1991 году Виктор Федорович приехал с женой в гости к дочери, вышедшей замуж за греческого студента, но жили они не в Греции, а в Америке. Зять работает автодилером, а дочь закончила колледж и трудится в налоговой службе города Эссекса, штат Вермонт. Приехали в гости к дочери да так и застряли - в России стрельба-пальба, ГКЧП, в Узбекистане тоже весело, Афганистан бузит, а до границы всего ничего… Решили с женой не возвращаться, пусть квартиру займет младшая дочь с семейством, она давно зарилась на родительское жилье. А в этом поезде Виктор Федорович оказался следующим образом. До недавнего времени он работал в Додж-Сити, штат Канзас, на элеваторе. Стоял у транспортера с лопатой, гнал зерно. Но так вышло, что он оказался без работы. Теперь вот едет в городок Тринидад, там требуются рабочие на элеватор. Работа тяжелая, но все же работа. В час платят десять долларов. В Вермонте таких денег не заработаешь. А в Ташкенте Виктор Федорович был экономистом на заводе, читал лекции в институте…

Виктор Федорович выпрямил сутулую спину, обтянутую черной кожей. Булочки исчезали с подноса со сказочной быстротой, несмотря на то что он без умолку говорил. Ему было приятно разговаривать на родном языке - на элеваторе, где он проработал пять месяцев, не было русских. С особым удовольствием он произносил мое имя-отчество, а то все вокруг - и стар и млад - обращаются друг к другу по имени, точно урки…

- Я, Илья Петрович, прошел такую школу в этой Америчке, не дай бог… От тюрьмы и до сумы, все повидал. Впору составить энциклопедию мытарств. Вы молодец, что сюда не перебираетесь. Хоть вы, судя по виду, человек еврейской национальности, но все равно тут нахлебаетесь. Ваши благотворительные организации тоже себе на уме. Америка - страна денег…

- Да и в России-то без денег несладко, - вставил я. Меня всегда раздражала манера многих эмигрантов поносить страну, которая протянула им руку, - не приезжали бы, и дело с концом. - За что же вас тюрьмой наказали? - проговорил я, пряча раздражение.

- Наказали даже дважды, - уточнил Виктор Федорович. - Скажу вам откровенно, Илья Петрович: штат Вермонт - место невиданного полицейского беспредела. Вы не поверите! Я вколачивал в стену гвоздь, жена держала стремянку. Молоток сорвался и упал ей на ногу, на мозоль. Жена заорала, словно ошпаренная. Это услышал сосед-мудак и вызвал полицию. Те явились мгновенно, точно того и ждали. Надели на меня наручники и отправили в суд. Жена кричит, что это случайность, показывает мозоль. А ей: «Мужика своего отмазываешь! Правосудие превыше всего!» И впаяли мне два месяца тюрьмы. «Нападение на зависимое от тебя лицо с целью предполагаемого изнасилования!» Как вам это нравится? Хорошо еще, что «предполагаемого». Иначе бы сидеть мне лет десять, не меньше… Дикий штат, этот Вермонт. У них в законе есть пункт, по которому не разрешается свистеть… под водой. А?!

- Ну и как там, в тюрьме? - спросил я, веселясь.

- В тюрьме-то у них нормальная жизнь, не то что на воле. Поначалу я нервничал. Наслышан был о всяких ужасах. Ничего подобного, по крайней мере со мной, не случилось… Довольно просторная камера. На десять заключенных - два туалета, опрятных, с дезодорантом. Кормят прилично, не какие-то там джанк-фуды, с помойки. Даже есть выбор… Телевизор, библиотека… Единственное неудобство: на десять заключенных - семь черных. Кричат, ругаются. Но только между собой. А когда я сказал, что люблю Опру Уитни, черную телезвезду, то двое заключенных на меня набросились с объятиями. Прибежала охрана, думали, что меня насилуют. Вообще черные - неплохие ребята, только от них здорово пахнет, никакой дезодорант не спасает. А кто мне докучал, так это один идиот из белых. Его отцу, по пьяни, на Эльбе в сорок пятом году какой-то Ваня выбил глаз. Он это вспомнил и заявил, что пришло время расквитаться, чтобы я готовился. Две ночи я не спал, боялся. Потом придумал - сказал черным, что этот тип из Ку-клукс-клана. Те его так отмутузили, что беднягу отправили в госпиталь.

Несколько минут мы молчали, разглядывая выплывшее из-за холма поселение. Навес, под которым стояли сельскохозяйственные машины. Рядом яркий маленький одномоторный самолетик… За навесом проходило шоссе, по которому катила телега-фургон, влекомая двумя конягами, а погонщика не видно, он укрылся под козырьком фургона… Горы подступали все ближе и ближе, вероятно, до них оставалось не более десяти-пятнадцати километров…

- Так вы и живете в Вермонте? - произнес я.

- Нет. С зятем не ужились. Коситься стал, ворчать, из дому уходить. Мы с женой и порешили - не будем ломать дочери жизнь, снялись и уехали в Нью-Йорк, в Бруклин, знакомых там нашли, из Ташкента… Беда в том, что дочь получила американское гражданство, и посему мы с женой не могли рассчитывать на статус беженцев, а только на статус иммигрантов. А раз так - никаких пособий, никаких страховок, сами должны зарабатывать. Это как заработать, в шестьдесят пять лет… Вначале я решил наладить торговлю с Узбекистаном, продавать овощи-фрукты. Но никто на эту затею не клюнул - самолетом дорого везти, а морем - дыни не выдержат. Жена у меня портниха-модельер. Тоже ничего не получилось - кому нужны здесь модельеры, когда все на потоке, китайцы-корейцы сидят, шьют за гроши… Начал я искать работу по объявлению. Но это сплошное жулье. Не пойму, какая им выгода - помещать в газетах ложные объявления? Однажды супер в доме, где мы жили… Вы знаете, кто такой супер? Смотритель дома. Он все умеет: электричество починить или там водопровод, он и завхоз, словом, нужный человек. Так вот, суперу стало жаль меня. И как-то он предложил помочь ему в ремонте квартиры. Я старался. Делал все, как он указывал, запоминал. И дело пошло. Жильцы меня приметили, чуть что - вызывали на халтурку. Я стал подменять рабочих, тех, кто почему-либо не вышел на работу. Но эти сукины дети подняли шумок, дескать, зачем супер дает работу русскому, когда есть мы, члены профсоюза. Супер меня и отлучил от корыта… Снова я пошел по объявлениям, но как только узнавали мой возраст, вежливо отбортовывали, тем более с таким плохим английским… Чем я только не занимался: и кирпичи грузил, и строительный мусор - был помощником мусорщика, работал не хуже других. Но подходит главный подрядчик, спрашивает возраст и тут же прогоняет - сиди, говорит, с внуками. Я и в шоферское дело кидался. Водить машину я умел. И с автоматом приноровился у дочки, в Вермонте, а вот шоферские права - советские. Поменять можно… за триста долларов у какого-то Фимы. Решил - сдам по-честному. Пошел в таксопарк, там обучали. Заплатил деньги, аванс, немного. И вдруг на глаза попадается объявление: «Обучаем работе с лимузином, обеспечиваем работу в лимузин-сервисе, обеспечиваем лимузинами в хорошем состоянии». Прихожу. Сидят два сопляка - Гриша и Андрей. За обучение - двести долларов, срок - неделя… Жена заохала, говорит, обманут, но решилась, выдала мне деньги. Нас, сивых учеников, набралось три человека. Больших жуликов, чем эти Гриша и Андрей, мир не видел. Три дня нам вешали лапшу на уши, что-то обещали. На четвертый приходим, а их и след простыл. По подвалу ходит какой-то негр, говорит, убирайтесь, это его офис. Кому жаловаться? Пушкину? А тут жена новость приносит - муж ее подруги арендовал помещение, хочет запустить химчистку, надо ему помочь с ремонтом. Пошел… Смотрю, посреди закутка стоит детина, метра два ростом, и соображает, как пробить дыру в потолке для коммуникаций. Отбойный молоток есть, новенький, упакован, как младенец… Говорит: приступайте к работе, за три доллара в час. Сукин сын, думаю, ведь минимальная плата четыре доллара и квотер. Но делать нечего. Смотрю я на этот молоток, как баран, но виду не подаю. «Надо вызвать из магазина консультанта, - деловито советую я хозяину. - Пусть наладит молоток. Вдруг тот бракованый, потом не докажешь». Детина согласился, позвонил в магазин, приехал человек из магазина, все подключил на моих глазах. А я все запоминаю… Соорудил помост из стола, взобрался, включил и чуть было не свалился на пол. Грохот, куски кирпича летят в лицо.

Пылища. Молоток, подлец, из рук вырывается, точно живой зверь… А в душе ликование - работаю. Каждый осколок мне чудится монеткой. Радуюсь. Так увлекся, что чуть весь потолок не своротил. Хозяин меня останавливает: отдохни, а то молоток у тебя сейчас закипит. В конце дня он выплатил мне двадцать четыре доллара - накинул еще по доллару за час. Прихожу домой, усталый, довольный - работаю. Вечером звонит дочь из Вермонта. Рассказываю. Она в крик: работа опасная; если получишь травму, кто будет оплачивать лечение?! Словом, так меня запугала, что пришлось отказаться… Вновь ищу работу. Скажу тебе, Илья Петрович, хотел войти в океан и не вернуться, только жену жаль, пропадет… С едой мы еще кое-как перебивались, питались в центрах для пожилых. Обед - восемьдесят центов, и еда неплохая. Чисто, уютно, без очередей. Можно и домой взять судок. А то есть и вообще бесплатные обеды. Но я вам скажу, Илья Петрович, унизительно до сердечной боли. И кого мы только в тех центрах не встречали, каких людей! За столом с нами обедал бывший профессор-металлург, пожилой человек, с женой. А жена его когда-то пела по радио, известная была артистка. Москвичи они. Да и другие люди, что попали в переплет в этой эмиграции. Многие хотели бы вернуться, так ведь все там потеряно. Честно говоря, я и сам подумывал воротиться, не в Узбекистан, в Россию. А как прознал, что в России русские беженцы испытывают, как их там размазывают свои же, так охота и отпала. Но надежду я не потерял. По радио, в объявлениях, сообщили - нужен человек на автозаправку. Звоню, говорят: приезжайте. Заправка у черта на рогах, прямо на хайвее, где-то в Нью-Джерси. Приехал. Босс смотрит на меня, вздыхает - стар ты, мистер. Ладно, покажи мышцы. Точно на невольничьем рынке. Делать нечего, сбрасываю куртку, сгибаю руку. Щупает. «Ладно, - говорит. - Ты не обижайся. Видишь, в углу стоят бейсбольные биты. Это будет твое оружие. Тут, на хайвее, иной раз черные руки распускают, требуют бесплатной заправки. Будешь гнать их этой битой. Платить тебе буду четыреста долларов в неделю, работа каждый день, без выходных. Согласен?» Я тут же согласился. А потом прикинул. Работа без выходных, по двенадцать часов в день, - это восемьдесят четыре часа в неделю. Или четыре доллара в час. А одна дорога туда-обратно около пяти долларов. «Ладно, - говорит босс, - половину дороги я тебе оплачу, ты мне понравился…» Подумали мы с женой - даже на похороны не заработаю, если ночью пришьют из-за галлона бензина. Отказался… Месяц проработал в магазине «Узбекские ковры», на Брайтоне. Вот каторга так каторга. На складе ковры спрессованы до потолка. Надо вытащить тот, что запросил покупатель. Развернуть. Потом снова свернуть и уложить на место, если не подошел по вкусу ковер. К вечеру я не чувствовал рук, почище любого отбойного молотка. А получал три доллара в час. Но все равно - работа. И тоже выгнали. А… вспоминать неохота. - Виктор Федорович пошарил вслепую по подносу, но булочки уже кончились. - Словом, я продолжал поиск. Вечерами зубрил английский. Но какой там язык, когда весь день бегаешь по городу, ищешь работу… Особенно я ненавидел эти аппойтменты. Вы знаете, что такое аппойтмент? - Я кивнул: заранее оговоренное время встречи. - Так вот, - продолжал Виктор Федорович, - заполняешь анкеты. Ждешь неделями. Часами просиживаешь в приемной, несмотря на назначенное тебе время. Улыбаешься каждому сопляку-сотруднику, чтобы в итоге получить от ворот поворот… Как-то я проходил мимо триста тридцать третьего дома по Седьмой авеню. Читаю: «ХИАС». В Союзе эту организацию считали оплотом сионизма. Их и еще «Сохнут». Они помогают евреям, я это знал. А вдруг и мне помогут? Зашел, записался на оппойтмент. Жду, дождался. Пришел с женой, оба русаки, за версту видно. Сидим ждем. Кругом евреи. Поглядывают на нас, удивляются. Наконец нас приглашают за барьер. Входим. Симпатичный такой паренек-сотрудник, сидит в ермолке. Какие проблемы? Говорю - ищем работу, который год. Паренек куда-то звонит, долго лопочет, потом объявляет, что договорился с «Найяной», это Нью-Йоркская ассоциация новых американцев. Идите, мол, туда, возможно, помогут. А на прощание спрашивает: «Вы еврей?» - «Нет, - отвечаю, - не повезло». Паренек покрутил головой, вздохнул… Пришли мы в эту «Найяну». Первый вопрос - национальность. Я им говорю, что не прошу никакой помощи, в смысле материальной, помогите только с работой. Вежливо извиняются, кофе предлагают. Объясняют, что их организация помогает только евреям, имеющим статус беженцев. Вначале я вспылил, потом подумал - вот он, чертов «пятый пункт», только наоборот. В России их жучили, а в Америке - нас, такое вот коромысло. «Вы, - говорят, - обратитесь в Толстовский фонд. Вы ж не пуэрториканцы какие-нибудь. Идите в Толстовский фонд!» И дают адрес - на Восьмой авеню. Между прочим, русских организаций, подобно Толстовскому фонду, в Америке немерено, в каждом штате. Но я об этом потом узнал. И армянские есть, и грузинские… Словом, поплелись мы на Восьмую авеню. Приняла нас красивая такая женщина. И фамилия - Русанова, Ольга. Вновь слышу - извините, помочь не можем, большой спрос, сейчас столько русских сюда наехало, опять же возраст. И специальность - экономист. Потом все же сжалилась, позвонила в Русскую православную церковь на Ист, Девяносто третья улица, может, там пристроят экономиста. Приходим. У входа сидит мужичок, свечи продает. Разговорились. Он и советует - поезжай, брат, в Колорадо, в город Додж-Сити. Там родственник его жены-американки работает на элеваторе, хорошие деньги зашибает в сезон… Вот и вся история, Илья Петрович.

- Не вся, Виктор Федорович, - лукаво произнес я. - А где ваш второй срок отсидки в тюрьме?

- А… Я тогда работал в магазине «Узбекские ковры». Хозяйский племянник, Заур, вечерами развозил ковры по адресам. Я ему помогал. Как-то мы привезли ковер на Манхэттен, в Гринич-виллидж. Я потащил ковер покупателю, а Заур остался в машине. Возвращаюсь, смотрю - на заднем сиденье лежит макровей, микроволновая печка. Откуда? Заур улыбается, говорит: нашел на гарбиче, рядом с домом. Поехали. Вдруг за нами две полицейские машины. Заур перепугался, останавливает. Нас выволакивают из машины. Полицейский заглядывает в салон, видит этот макровей, достает наручники - цоп! - втаскивает меня в свой «кадиллак». С Зауром разбирается другой коп, из другого «кадиллака». Привозят меня в участок. Народу! Ярмарка! Сидеть негде, только что на полу. Составили протокол, обвинили в воровстве. Как я понял, какой-то тип выставил свой макровей на улицу, тот ему чем-то мешал. Заур его и спиндюрил. Может быть, он и впрямь не знал, думал, что выставили на гарбич. Иной раз такие вещи выбрасывают на улицу - закачаешься. Есть дома, где все набрано со свалки - от половиков до люстры… Словом, повезли меня в тюрьму. Всю дорогу копы меня материли. Такие вежливые на улице, а оказались хамами из хамов. То ли припугнуть хотели, то ли что, но я и вправду перепугался. Привезли в тюрьму, в какое-то обшарпанное помещение. Народу - тьма, побольше, чем в участке, просто столпотворение. Негры, пуэрториканцы, корейцы, белые. С виду полные обормоты. Скамьи все заняты. И все громко разговаривают. Просто кричат, особенно женщины-полицейские, те вообще - мегеры. Новичков поставили носом к стене, ноги раздвинули, руки на затылок. Содержимое карманов выпотрошили, положили рядом на пол. Полицейские топчутся вокруг и орут в затылок - объясняют, как вести себя в тюрьме до суда. Наоравшись, нам командуют что-то вроде «вольно» и, вернув содержимое, отпускают в общее стадо. Скамья одна, там сидят самые крутые, и все почему-то черные. Важно сидят, все в наколках, как манекены из магазина «Бодибилдинг». Я нашел себе место в углу, на полу, уселся. Вошла черная баба, в сопровождении полицейского, и каждому из кастрюли раздала по бутерброду - кусок ватного хлеба, покрытого полоской сыра. И все! Да, думаю, это тебе не Вермонт. Запить нечем, только что сырой водой из-под крана, который торчит в углу, рядом с унитазом. К вечеру всех сковали общей цепью, с индивидуальным наручником. По пятнадцать человек. И посадили в автобус. Повезли в другую тюрьму. Каждое резкое движение одного прикованного отзывается на остальных, поэтому сидим смирно. Приехали. Расковали нас, сунули по бутерброду и отправили в камеру. Тесную, человек на пять, но у каждого теперь своя койка. В течение суток кого-то уводят, кого-то приводят. Дело в том, что более трех суток до суда никого не держат, иначе надо выплачивать компенсацию в сто сорок долларов за каждый день. И тюремщики за этим следят… Сидим разговариваем - кого за что упекли. Один что-то стибрил в универмаге «Мейсис» на Тридцать четвертой. Другой без жетона проскочил в сабвей. Кто-то курил «травку». Кто-то трахнул девицу, не расплатился, она его замела, как насильника. Кто-то дал в ухо белому за слово «ниггер»… Но здесь все смирные, никому не хочется в карцер за нарушение дисциплины. Если есть квотер, можно позвонить по телефону. Я позвонил жене, сказал, что поехал в другой город, доставить заказанные ковры, вернусь через три дня… У меня оставалось еще два квотера, мог бы их продать. Квотеры в тюрьме идут по доллару… Держали меня в камере два дня, на третий, с утра, повели к адвокату, крепышу с рожей любителя пива. Разговариваем через переводчика, женщину в полицейской форме, по имени Аня. Она из Москвы, подрабатывает в полиции.

Меня обвиняли в соучастии в краже макровея. И мне грозит два года тюряги. Я заплакал. Ну не хотел, а заплакал. Влипнуть из-за этого мерзавца, Заура, которого я так пока и не видел, - куда его подевали, может, отвезли в другой участок… Наконец успокоился, стал объяснять, что к чему… Через час состоялся суд. Переводчица молчала, точно уснула. Сказала лишь, что все идет пока неплохо, нечего переводить. Судья стукнул по столу молотком и вызвал следующего подсудимого. Меня отвели в канцелярию, вручили повестку на следующее заседание, которое состоится через два месяца. Вручили жетон на метро, полтора доллара на автобус и отпустили на все четыре стороны. Восемь раз за эти два месяца я ездил в суд, на встречу с адвокатом. То его не было, то переводчика. Эти поездки мне обошлись только на дорогу в тридцать долларов. Хорошо, адвокат был казенный, ему платило государство. Исписали гору бумаг… А суд так и не состоялся. Почему, не знаю. Адвокат сказал, что дело закрыли. Такая вот история.

- А что с этим Зауром?

- Черт его знает. Я так и не видел мерзавца. Из магазина-то меня поперли…

Пока мой новый знакомый рассказывал свои истории, пейзаж за окном как-то густел, холмы выросли в небольшие, но внушительные горы, и поезд, извиваясь, осторожно полз мимо них, словно стараясь не задеть. Подъем оказался настолько крут, что у меня заложило уши. Виктор Федорович посмотрел на часы, поднялся и, отойдя к буфету, по-хозяйски, не оглядываясь, стал набивать карманы всякой дармовой снедью. Ну и молодец, думал я, делая вид, что увлечен созерцанием ландшафта.

Внезапно горы закончились, точно их отрезало. Показались первые строения Тринидада. Интересно, почему дали название далекой островной республики Тринидад этому зачуханному городу, угнездившемуся в горах Колорадо?

Может, потому, что и там и здесь проживали индейцы? И какие индейцы! На землях Колорадо жили племена анасази, древних индейцев-каннибалов. Археологи раскопали здесь жилища анасази, в которых сохранилось множество доказательств кровавых и жестоких пиршеств аборигенов. Может быть, и на островах Вест-Индии любили лакомиться себе подобными, не знаю. Во всяком случае, в земле обоих Тринидадов покоятся останки воинственных индейцев и их жертв…

А Виктор Федорович шагает по платформе зачуханного вокзальчика с рюкзаком в руках. Судя по тому что он сошел с площадки соседнего вагона, ехал он в третьем, сидячем классе. А на смотровую площадку его вознесло любопытство и, думаю, желание полакомиться на халяву. И слава богу - Америка не обеднеет. Удачи ему, бедолаге, и хоть какого-нибудь заработка…

Среди пассажиров, покидающих поезд, я увидел и мессенджера Боба, несущего на плечах голубые лыжи. У Боба было заспанное лицо и стянутые в гузку губы - вероятно, он… насвистывал.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.