ВЫБОР ПАРТНЕРОВ
ВЫБОР ПАРТНЕРОВ
Большинство прогнозов относительно глобального господства не только опирается на слишком упрощенные исходные посылки, но и неверно трактует понятие «могущества». Пользующаяся определенным влиянием теория Пола Кеннеди, автора работы «Взлет и падение великих держав», где, например, в общедоступной форме излагается идея американского упадка, по существу оценивает национальное могущество только с точки зрения богатства и военного потенциала. Кеннеди упоминает о влиянии идеологии, религии и культуры, но недооценивает их, а между тем все они начинают приобретать значение гораздо более важное, чем когда бы то ни было прежде. Он совершенно недооценивает роль знания, которое на самом деле уже стало сейчас основным источником как экономического благосостояния, так и военной мощи. И это — самое важное изменение в раскладе сил нашего времени.
Более того, как мы уже видели, в вопросе о могуществе речь идет не только о том, «как много», но и о том, «насколько хорошо» — и качество могущества может быть не менее важно, чем его количество, а могущество нации должно быть сопряжено с ее собственными целями, а не только соотнесено с могуществом других наций. И то, что могло бы отвечать требованиям одной цели, отражающей одну систему ценностей, может совершенно не отвечать требованиям другой.
В отличие от Европы, где в центре внимания находятся региональные проблемы, и от Японии, которая колеблется между региональной и глобальной ролью, Соединенные Штаты обречены играть глобальную роль. После того как Америка на протяжении всей второй половины XX в. возглавляла глобальную коалицию, едва ли ей взбредет в голову сужать свои честолюбивые замыслы до размеров какого-то региона. Однако здесь действует не только психологический фактор. Экономика США настолько неразрывно связана со многими регионами мира и теперь уже зависит от столь обширного многообразия взаимных связей, что было бы уже просто невероятно отказаться от доступа к какой-либо из важных частей мировой экономики. Да и ни один американский политический лидер не может допустить, чтобы такое случилось.
Возможно, что то же самое окажется справедливым и для Японии, и не исключено, что и для Европы. Тем самым какая бы то ни было серьезная угроза протекционизму — в ответ, скажем, на экономический кризис — совершенно дестабилизировала бы отношения между тремя великими капиталистическими центрами. А кроме того, три — это нестабильное число. Компания из трех человек чаще всего разбивается на двоих и одного.
Конечно, уже немало других государств и регионов включилось в борьбу за место во властной системе XXI в. Появятся новые неизвестные союзы и новые стратегии. Страны, давным-давно отправленные на задворки истории, вдруг неожиданно забрезжат в нашем сознании. Но даже сейчас европейские лидеры обращаются к Вашингтону со своего рода планами нового союза, уже более не нацеленного против Москвы.
Некоторые предложения ограничиваются такими специфическими областями, как телевидение высокой четкости (ТВЧ) или общая технология. Однако совершенно очевидно, что имеются в виду и более широкие отношения. Влиятельная ежедневная немецкая газета «Штуттгартер цайтунг» выражает общее мнение, что «более тесные связи между европейцами и американцами послужили бы только ко взаимной пользе... при выработке согласованной политики... по отношению к общему сопернику — Японии»[546].
А что, если американская долгосрочная стратегия не проявит должного интереса и позволит истории качнуться в противоположном направлении, к негласному альянсу (и экономическому разделу мира) между Японией и германизированной Европой. Японские компании типа JVC уже бросились перемещать свои европейские штаб-квартиры в Берлин. «Мицубиси» уже и думать забыла о своих связях с компанией «Мессершмитт».
Даже если бы Соединенные Штаты и влились в бурный Общий рынок североамериканских стран, то все равно не смогли бы долго выдержать такое оттеснение себя из мировой экономической политики, результатом чего стала бы катастрофа, по своим масштабам не меньшая, чем третья мировая война.
Однако если бы с новыми силами возобновился альянс США — Япония, то результат его был бы резко противоположным.
Американо-японские отношения никогда не были хуже со времен Второй мировой войны, и брешь между Соединенными Штатами и Японией может только расширяться до тех пор, пока опасные искры не превратятся над ней в дуговой разряд. Безответственные ура-патриоты в погоне за голосами избирателей и с жаждой наживы умышленно подогревают опасные эмоции как в Токио, так и в Вашингтоне.
И если бывший член кабинета министров Синтаро Исихара может предаваться размышлениям на тему о будущем, когда Соединенные Штаты вновь оккупируют Японию, дабы помешать ей продавать новейшие интегральные схемы Советскому Союзу, то он, по сути, открыто и недвусмысленно рассуждает о войне, высказывая тем самым неслыханную мысль, которая не так уж и чужда самосознанию обеих стран. Ему и его американским «собратьям» неплохо было бы помнить, что едущему верхом на тигре не суждено от него спастись.
В мире, где происходят самые неожиданные смены позиций и изменения во взглядах, нельзя исключить возможность реализации любой фантазии. Однако даже самый маловероятный риск такого противостояния сил должен вызывать безотчетный ужас даже у тех, кто в равной мере устал от американской сверхдержавности и японского соперничества. Это противоборство способно весь мир ввергнуть в такой кошмар, раны после которого ему придется залечивать столетиями.
Нарастающая враждебность между этими двумя тихоокеанскими державами могла бы только еще более усилиться, если бы Европа, изменив свои протекционистские ориентации, вынудила их вступить в еще более ожесточенную конкурентную борьбу со всем остальным миром. Вот почему сама идея «Европы как крепости», недоступной для конкуренции извне, равнозначна угрозе миру всего мира.
В этой крайне изменчивой ситуации Америка может позволить себе выступать в роли кокетки, которая разрешает то Европе, то Японии разыгрывать себя, как «карту», в их конкурентной борьбе мирового масштаба. Может она выступать и в качестве посредника. Или сфабриковать какой-нибудь межгосударственный союз, который будет доминировать в первые десятилетия XXI в. Вот, правда, с кем?
Поэтому в данном случае подробный анализ «силовой триады» позволяет с наибольшей глубиной вскрыть суть рассматриваемой ситуации. Ибо если мы еще раз взглянем на силу, богатство и знание, то в каждом отдельно взятом раскладе сил мгновенно просматривается роль и значение могущества.
Мы, например, с его помощью узнаем, что союз США с Европой сплотил бы фактически воедино огромную военную мощь (включая сюда и старый союз НАТО). Свел бы воедино колоссальные рынки и огромные материальные ценности (правда, значительную часть которых составляют устаревшее производство и непомерное чванство). Объединил бы науку и технику Америки и Европы и сконцентрировал бы громадный культурный потенциал. Давние культурные и этнические связи сделали бы эту конвергенцию совершенно естественной.
Нацеленный против Японии, такой союз разбудил бы воспоминания о 30-х годах, ускорил бы темпы дальнейшего перевооружения Японии, способствовал бы приходу к власти «ястребов», оттеснил бы Японию еще дальше — ближе к развивающимся странам как наименее удобному рынку для ее товаров и капиталов. В военном же отношении это привело бы к советско-японскому соглашению и даже к некоей новой форме китайской авантюры. Для Японии же быть вытесненной из Европы или даже, если такое можно себе вообразить, из Соединенных Штатов было бы равносильно «запуску» бомбы замедленного действия глобального масштаба.
В противоположность этому, беспристрастные размышления показывают также, что союз между Соединенными Штатами и Японией, невзирая на нынешние напряженные отношения между ними, привел бы фактически к совершенно иным результатам для всей планеты. Такое изменение позиции не могло бы быть проигнорировано в мире, где общественное мнение может измениться за ночь, а Соединенные Штаты неожиданно для себя начать поддерживать Михаила Горбачева.
Как бы странно это ни звучало, но американо-японский союз, для того чтобы сосредоточить всю мощь на «самом сердце» Европы, свел бы вместе первостепенные и третьестепенные по объему военные бюджеты в мире, обе свои крупнейшие экономики, обе свои самые быстро развивающиеся научно-технические базы. Подобное сочетание сформировало бы стратегическую дуополию или совместное владение двух входящих в союз государств единой, но одной из самых быстро развивающихся экономик мира — экономикой тихоокеанского региона, геополитическое «сердце» которого стало бы тогда его «морской душой».
Существует, кроме того, и еще один последний, но вызывающий священный трепет фактор, разительно отличающий один союз от другого, а между ними-то Соединенным Штатам, возможно, со временем и придется разрываться. Это отличие настолько мало обсуждается в Вашингтоне, Токио да и в других европейских столицах, что стратеги из богатейших и могущественнейших государств склонны об этом и вовсе забывать. Все же в ходе продолжительной гонки оно приобретает потенциально громадное значение в крупной игре наций.
Любой евроамериканский союз без Японии — монорасовый по самой своей сути — силовая коалиция, составленная только из белых людей, в мире, где белая раса представляет собой постоянно сокращающееся меньшинство. В противоположность тому, союз между Соединенными Штатами и Японией, несмотря на весь расизм, отличающий оба эти государства, представляет собой межрасовую силовую коалицию. И это различие не может не быть отмечено всем остальным населением земного шара.
История не катится по железнодорожным рельсам к заранее заданному будущему. В эру принципиальных изменений в раскладе мировых сил, в период революционного переворота на планете, возможны и многие другие силовые перестановки. Европу уже беспокоит натиск мусульман на южном фланге. Не исключено, что в Китае может вспыхнуть гражданская война. Придумать можно еще сколько угодно других фантасмагорических сценариев. Естественно, что остальная часть человечества не будет сидеть сложа руки, пока Европа, Япония и Америка занимаются дележом трофеев. Все же придется стратегам из Вашингтона, Токио, Брюсселя и Берлина, и, возможно, очень скоро, выбирать, на чьей стороне участвовать в этом великом турнире триад за мировое господство.
Решение, которое примет Вашингтон (сознательно или по собственной пассивности), наметит будущее всей остальной планеты от Китая и СССР до Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки.
К какому выводу придем мы тогда об этой борьбе между собой капиталистических держав за мировое господство? Кто из трех великих претендентов станет триумфатором следующего великого исторического изменения в раскладе сил?
Ответ же, как мы увидим далее, состоит в том, что мы задаем неверный вопрос.