I

I

Вот уже двадцать пять лет, как вся Европа вооружается в неслыханных до сих пор размерах. Каждая великая держава стремится обогнать другую в отношении военной мощи и готовности к войне. Германия, Франция, Россия напрягают все силы, чтобы превзойти друг друга. Как раз в настоящий момент германское правительство снова требует от народа такого чрезвычайного напряжения сил, которое привело в ужас даже нынешний кроткий рейхстаг. Не глупо ли при таких обстоятельствах говорить о разоружении?

И все же во всех странах широкие слои населения, на которых почти исключительно лежит обязанность поставлять массу солдат и платить основную часть налогов, призывают к разоружению. И напряжение повсюду достигло такой степени, что силы — в одном месте рекруты, в другом деньги, в третьем и то и другое — начинают истощаться. И неужели нет другого выхода из этого тупика, кроме опустошительной войны, какой еще не видел мир?

Я утверждаю: разоружение, а тем самым и гарантия мира, возможно; оно даже сравнительно легко осуществимо, и Германия, больше чем какое-либо другое цивилизованное государство, имеет для его осуществления и возможность и призвание.

После войны 1870–1871 гг. было окончательно доказано превосходство системы всеобщей воинской повинности с резервом и ландвером[394] — даже в ее тогдашней изуродованной прусской форме — над системой рекрутского набора с правом заместительства. Все континентальные страны, с большими или меньшими изменениями, приняли эту систему. Само по себе это не являлось бы большой бедой. Армия, главный резерв которой составляют женатые мужчины среднего возраста, по самой природе менее агрессивна, чем была армия Луи-Наполеона, сформированная на основе рекрутского набора и имеющая в своем составе большое число заместителей — профессиональных наемных солдат. Но к этому прибавилась аннексия Эльзас-Лотарингии, вследствие которой Франкфуртский мир стал для Франции всего лишь таким же перемирием, каким был Тильзитский мир для Пруссии[395]. И вот между Францией и Германией началось то лихорадочное состязание в вооружении, в которое постепенно были втянуты также Россия, Австрия, Италия.

Сначала стали удлинять срок службы в ландвере. Во Франции территориальная армия получила резерв из старших возрастов; в Германии был восстановлен ландвер второго призыва и даже ландштурм[396]. И так шаг за шагом продолжалось до тех пор, пока не достигли установленного самой природой предельного возраста и даже превысили его.

Затем был увеличен контингент призывников, и в соответствии с этим были сформированы новые кадры для обучения новобранцев; но и здесь почти или полностью достигли предельного возраста, а во Франции даже вышли за эти пределы. За последние годы во французскую армию в довольно большом количестве призывалась уже такая молодежь, которая еще недостаточно окрепла или вовсе не окрепла для несения тягот военной службы. Беспристрастные в этом отношении английские офицеры, которые присутствовали на больших маневрах в Шампани в 1891 г. и полностью признавали, подчас даже с восхищением, высокие боевые качества нынешней французской армии, единодушно отмечают, что несоразмерно большое число молодых солдат выбыло из строя во время переходов и тактических учений. В Германии, правда, еще не полностью исчерпали годный к военной службе рядовой состав запаса, но ведь с этой целью и внесен новый проект военного закона. Короче говоря, и в этом отношении мы подошли уже к пределу возможного.

Современная, революционная сторона прусской военной системы и заключается как раз в требовании поставить силы каждого способного носить оружие мужчины на службу делу национальной обороны в течение всего того времени, когда он по возрасту годен к военной службе. И единственная революционная черта, которую можно отметить во всем развитии армий с 1870 г., состоит именно в том, что это требование, прежде осуществлявшееся лишь в воображении шовинистов, правительства были вынуждены — зачастую против воли — все больше проводить на деле. Как продолжительность времени, в течение которого люди остаются военнообязанными, так и зачисление на военную службу всех годных к ней молодых людей ныне является чем-то незыблемым, по крайней мере в Германии, и меньше всего это может встретить противодействие со стороны Социал-демократической партии, которая, наоборот, одна только и способна в Германии полностью осуществить на практике также и это требование.

Остается, следовательно, лишь еще один пункт, отправляясь от которого можно удовлетворить потребность в разоружении: срок действительной военной службы. Вот здесь-то именно и находится архимедова точка опоры: международное установление, по соглашению между великими державами континента, максимального срока действительной военной службы для всех родов войск, пусть сначала в два года, но с оговоркой, что этот срок в дальнейшем будет незамедлительно сокращен, как только признают это возможным, и с провозглашением милиционной системы в качестве конечной цели. И я утверждаю, что именно прежде всего Германия должна внести такое предложение и что именно прежде всего она получит выгоду от того, что его внесет, даже если это предложение и не будет принято.