Начальное ориентирование

Начальное ориентирование

Наряду с задачей определения практической роли философии в человеческой жизни и задачей создания минимального общего языка для учений можно говорить и о третьей возможной задаче общей философии ориентирования. Это поиск таких основ ориентирования, которые оставались бы ещё независимыми от конкретных учений, но уже работали бы на человека, не определившегося, до поры до времени, в своём выборе. Не принимаясь здесь за решение этой задачи, я хотел бы высказать лишь некоторые соображения о ней – на будущее.

Присматриваясь к возможностям конкретных учений и религиозных конфессий, к возможностям искусства и науки, к возможностям всего нашего окружения, мы можем выявить некоторые важные для нас принципы ориентирования, столь же независимые от того или иного учения, как и сами начальные понятия ориентирования. Чем больше нам удастся выявить таких вещей, тем увереннее будет наш дальнейший выбор, тем осознаннее мы будем вести себя на возможных мировоззренческих перепутьях.

Мы можем, например, провести различие между концептуальным ориентированием и частным. Первое подразумевает выбор определённой модели ориентирования, полной ориентирующей системы, с её теоретическими и прикладными аспектами. Второе служит для решения какой-либо одной проблемы ориентирования, достаточно узкой, но наиболее важной для человека в данный момент. Концептуальное ориентирование связано с принятием серьёзных мировоззренческих решений и нуждается именно в выборе учения, которое будет помогать нам в этом. Частное ориентирование – это задача сегодняшнего дня, задача преходящая, для решения которой не всегда нужна разносторонняя система взглядов.

Это не означает, что для решения второстепенных проблем ориентация в главном не имеет значения. Очень даже имеет. Но сколько бы ни оставалось для нас непонятного в жизни, мы не должны дожидаться ПОНИМАНИЯ ВСЕГО, чтобы уделить наконец внимание тому, что рядом.

Частным ориентированием нередко занимается не философия, а психология, причём вполне успешно. Иногда даже настолько успешно, что психологический подход становится материалом для философского осмысления. Тогда он постепенно превращается в одно из учений, переходит от частного ориентирования к концептуальному. Но зато и философское учение, сумевшее пройти путь от концепций до практических проблем человека, может помочь ему в решении частной проблемы не менее искусно, чем психология, но более фундаментально. Решая частную проблему, важно поэтому не замыкаться в её рамках. Её решение может оказаться лишь кончиком путеводного клубка, ведущего гораздо дальше.

С этой точки зрения, умение углублять проблему может оказаться даже более ценным, чем умение её упрощать.

В чисто психологических теориях и моделях, особенно в тех, которые избегают философских проблем, кроется своя опасность. Психологическая модель исподволь схематизирует человека, представляя его не как душевный организм, а как психический механизм. Применяя такую модель, посредственный психолог может принести больше вреда, чем пользы. Но талантливый психолог (по сути, ориентатор) вполне может приспособить её для ближнего ориентирования. Впрочем, если иметь в виду дальнее ориентирование, то без решения мировоззренческих проблем всё равно не обойтись.

Таким образом, инструментальное, частное ориентирование на каком-то этапе вполне дееспособно и без определения собственных средств ориентирования, и вне поиска основных жизненных ориентиров. Но затем оно или исчерпывает себя – или приводит к той проблематике, от освоения которой зависит вся человеческая жизнь вместе с любыми частными проблемами.

Когда жизнь сводит нас с искусным ориентатором, умело находящим решение частных проблем, полезно подумать: на чём это умение основано? На удачном суммировании текущих обстоятельств – или на глубинных ориентирах, которые как раз и заслуживают нашего внимания?

Не только любая частная проблема может стать импульсом для ориентирования, но и просто что-то смутное, побуждающее к поискам неизвестно чего, но очень важного. Побуждения такого рода могут приходить отовсюду: от созерцания звёздного неба, от необычной житейской ситуации, от ориентатора (которого мы пока и не признали ориентатором)… Эти импульсы хорошо знакомы искусству: оно и питается ими, и производит их в разнообразнейших формах.

Многие люди так и руководствуются всю жизнь полуосознанными чувствованиями. Становясь взрослыми во всём остальном (может быть, даже распорядителями общественной жизни), они сохраняют любопытную инфантильность мировоззрения, навсегда задержавшись на его первых ступенях.

Если считать, что начальное ориентирование начинается с детства, необходим возрастной подход к философии. Религиозные учения обычно решают эту проблему тем, что максимально рано включают ребёнка в свою систему ориентирования. Поэтому для них вопрос заключается лишь в адаптации своих способов ориентирования к той или иной возрастной ступени. Но если смотреть на это шире и говорить о философском ориентировании вообще, необходимо подумать о том, какую "внеконфессиональную" помощь можно оказать ребёнку для его ориентирования в главном.

Безбоязненное осознание этой мысли должно полностью изменить наше отношение к просвещению, к дошкольному воспитанию (семейному и общественному), к школьному и высшему образованию. Ведь всё это должно быть закручено именно вокруг мировоззренческого ориентирования. Заваливая ребёнка лавиной информации и не помогая ему в поиске основных жизненных ориентиров (или подсовывая ему социализированные клише в качестве ориентиров-суррогатов), мы подавляем его естественную потребность в выяснении главных для его жизни вещей, определяющих её смысл и направление развития. Речь, разумеется, не о том, чтобы обрушить на ребёнка новую лавину: бесконечные сведения о всевозможных учениях. Необходимо помочь ему сохранить и укрепить внутреннюю свободу, способность к выбору ориентиров, вкус к решению мировоззренческих проблем.

Кто-то примется утверждать, что детям рано философствовать, что пусть они задумываются над своим мировоззрением позже, когда подрастут. Стоит ли логически опровергать эту безнадёжную позицию? Имеющий уши да слышит, какие на самом деле вопросы задают нам дети, едва они научатся говорить. О, мы очень быстро отучаем их от этих вопросов, потому что не умеем, не готовы отвечать на них.

Кстати, благодаря нашей неспособности помочь ребёнку ориентироваться в главном, он чаще всего и позже, когда вырастет, избегает задумываться над своим мировоззрением, над тем, как и ради чего живёт на земле. Так что откладывать это дело некуда.

К счастью, традиция донесла до нас множество материала для возрастной философии: это традиция сказки и притчи. Наше дело – воссоздать эту традицию на современном уровне и придать ей новое развитие, используя весь многовековой потенциал, который ею накоплен. Многое можно сказать и о возможностях поэзии, и о возможностях любого другого искусства, а главное – о возможностях подлинной педагогики, которая поставит в центр своих забот раскрытие личности ребёнка и помощь ему в освоении духовной свободы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.