МЕТАФИЗИКА[16]

МЕТАФИЗИКА[16]

КНИГА IV (В КОТОРОЙ РЕЧЬ ИДЕТ О ДВИЖЕНИИ, МЕСТЕ, ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТИ И ВЕЧНОСТИ)

ГЛАВА V

Своим определением времени Аристотель показывает, что он не знает, чем является природа. На примере относительных вещей доказывается, что время предшествовало движению, и дается обратное определение времени.

Вот почему, мой сын, в виде предисловия я коснулся нескольких вопросов в связи с определением природы, чтобы легче было убедиться в том, что Аристотель не знал ни природы, ни явлений природы. Если бы он хоть сколько-нибудь знал природу, он ни в коем случае не определил бы время как меру движения. Действительно, он должен был бы сказать в определении лучше и вернее, что движение является мерой времени (говорю это в угоду диалектикам); и этим определением он познал бы в какой-то мере движение и исследовал бы более тщательно и более точно определение времени. Но если допустить, что его мнение правильно, что время действительно является мерой движения, то это значило бы, что мера эта существовала раньше измеряемой ею вещи. Это значило бы, что его утверждение говорит в нашу пользу и против него. Он считает, что между временем и движением нельзя делать никакого различия в отношении первичности или вторичности, а это было бы равносильно утверждению, что относительные вещи существуют одновременно с движением. Не удивительно, что этот знаменитый ученый оставил своим ученикам для обсуждения неразрешенный вопрос, существовала ли сперва курица или яйцо. Но суд истины решительно опровергает эти сомнения, как глупости. Действительно, порядок […] вещей выстраивается естественным образом, согласно природе последовательности, следствие — после своей причины. Поэтому отец всегда предшествует своему сыну, а сын всегда следует за отцом, что допускается необходимым образом.

Далее, согласно данному примеру, следует допустить, что или время является отцом движения, или движение — отцом времени. Во всяком случае, если отрицается и то и другое, мы не видим, где род, где специфическое различие, и, таким образом, определение легкомысленно, напыщенно и ничего не говорит. Так же, согласно тому же примеру, ясно, что мера предполагает всегда существование измеряемой вещи, потому что мера является мерой измеряемой вещи, а не наоборот. А если бы время представляло собой меру движения, как говорит Аристотель, то оно было бы вторичным по отношению к движению. Но это нелепо, так как движение существует во времени, а не время — в движении.

Отсюда я делаю вывод, что время предшествует движению, как отец — сыну, курица — яйцу и измеряемая вещь — мере. Следовательно, так как Аристотель дал определение, расположенное в обратном порядке, то различием времени он определил движение, а не время.

ГЛАВА VI

Доказывается также, что время было прежде движения, с помощью примера «случая» и «субъекта», которые являются атрибутами времени, и по отстранении вещей, которые из-за недостаточно глубокого подхода были приняты за время, выясняется, что до настоящего времени неизвестно, что такое время.

Мы также утверждаем, что всякий случай по природе является последующим по отношению к субъекту, для которого он существует как случай, а мера всегда случайна и дополнительна по отношению к измеряемой вещи, стало быть, мера от природы следует за измеряемой вещью. Поэтому из определения, согласно которому время есть мера движения, выводится абсурдное заключение, что время является последующим по отношению к движению, что противоречит природе и истине, потому что, как уже доказывалось выше, всякое движение совершается во времени, а не наоборот. Однако так как рожденная вещь подобна вещи, которая ее породила, то становится ясно, что ни время не может родить движение, ни движение — время, так как ни время не является подобным движению, ни движение — подобным времени.

Учитывая также, что как природа, так и явления природы не порождают ничего несвойственного им, кроме того, что им велено, станет очевидным, что все атрибуты времени, которые по […] привычке называются временем, не могут ни создавать, ни производить, ни показывать время и даже не могут касаться свойства, количества, качества или любой вещи, способной показать природу или сущность времени, так как, если мы упраздняем атрибуты времени, все же остается время, скрытое, неизвестное и неопределенное.

Например, весна, лето, осень, зима не суть время и даже не его части, а только метеорологические смены, происходящие во времени. Детство, юность, зрелость, старость и т. д. опять-таки не время или его части, а смены возрастов, которые протекают во времени. Они описывают не период времени, а период частной жизни и ее возрасты. Точно так же век, год, месяц, неделя, день, час, минута и секунда не являются временем, не порождают и не показывают времени, а являются наблюдениями или отметками некоторых движений, выдуманных человеческой слабостью, которая, считая и измеряя случайную последовательность движений, думала, что измеряет, считает, делит и распределяет время на части, большие или меньшие, более длинные или более короткие. В действительности же они все не время и не части его и не могут иметь ничего общего со временем…

ГЛАВА VII

Опровергается серьезнейшая крупнейшая ошибка перипатетиков, считающих, что время составлено из неделимых секунд, как и искусственные замечания для доказательства свойств, количества и качества времени, так как они являются выдумкой человека, не имеющей ничего общего со временем.

Кроме этого, сын мой, существует еще одна серьезнейшая ошибка, в которой завязла вся схоластика, неспособная исследовать природу времени.

Действительно, эти наставники, оскорбляющие природу, уверяли, что сама природа подчиняется математике, и утверждали завет, по которому никому не разрешалось отрицать формулу: «Он (Аристотель) сказал, завещал своим слушателям обязательно верить так, т. е. верить, что время зарождается, делается и состоит из неделимых математических секунд».

Вот тебе и на! Как же это мужи, возвысившиеся до престола Сатурна благодаря таким неисчислимым и наилестнейшим эпитетам, не заметили, что неделимым отрицанием они противоречили самим себе? Действительно, яснее ясного, что это неделимое, кроме чистого отрицания, не может означать ничего положительного или ничего утвердительного. Как они не заметили, повторяю, что отрицательное неделимое не могло бы никогда составить своим сцеплением или «стать» чем-то положительным, утвердительным, […] наличествующим, большим, маленьким, длинным, коротким и т. д.? Все-таки в силу дурной привычки они проповедовали, что время определяется движением, составлено из математических секунд, является долгим и кратким, большим и маленьким, делится на предшествующие и последующие части. Заметив все же, что этого речами не докажешь, древние пытались доказать это с помощью солнечного движения, пользуясь солнечными часами. Те же, кто жил позже, стараются доказать это с помощью заведенной стальной пружины часов, вращением многих колес, весом тяжестей, долготой и краткостью цепей, их поддерживающих, но тем самым это поколение людей еще больше обманывалось.

Утратив ориентацию в этом вопросе, они не смогли увидеть ни себя, ни свои ошибки в таком ясном и превосходном зеркале. На самом деле стальная пружина искусственной силой спирали не стремится ни к тому, чтобы производить время, ни к тому, чтобы показать его свойства, а стремится к тому, чтобы произвести работу, свойственную ее природе, т. е. расправиться при помощи обратного усилия и занять свое исходное положение. Поэтому если ее хорошо смазать, то ее искусственное положение будет располагать и большей способностью растяжения или возвращения к исходному положению; колесики станут вертеться быстрее вокруг спирали; если, однако, эта растяжимость слабее, меньше, те же колесики вертятся медленнее, тише. Следовательно, движения ее колес будут совершаться быстрее или медленнее движения Солнца. Такое же объяснение можно дать и в отношении солнечной тени. Движение Солнца и само Солнце не описывают времени, не производят часов при помощи теки в солнечных часах, наконец, не разделяют движением те неделимые секунды (иначе оно пыталось бы создавать естественным путем из чего-то несуществующего какую-то вещь и из неделимого — нечто делимое). Солнце благодаря своему движению по кругу освещает своими лучами и согревает своей теплотой всю Землю. Такова естественная роль Солнца, а то, что ему сверх этого приписывается, — это воображение людей и беспочвенные выдумки, которые не имеют ничего общего с Солнцем.

ГЛАВА VIII

Перипатетики, стремясь производить время из неделимых секунд, заявляют, что они указывают конечные части бесконечного. Таким образом, требовать от искусственных инструментов понимания времени означает кроме произведенного обмана опасность богохульства.

Они разделили день на 24 часа, час — на 60 минут, наконец, минуту — на неизмеримые и неделимые секунды, т. е. на фикции, выдуманные их мозгом, или (как они привыкли говорить) на подлинные существа разума (так как «ничто» принадлежит природе). В своем дерзании они доходят до бесконечного, им не стыдно доказывать, что существуют конечные части бесконечного, хотя бесконечное и не может быть постигнуто конечной природой, а следовательно, принадлежит не науке, а только извечному. Отсюда видно, что они не смогли никоим образом определить ни сущность, ни величину, ни размеры, ни другие атрибуты времени, о которых говорится, что они части целого и в их связи с целым. Итак, неделимые физические секунды (которые я называю неестественной выдумкой), как и движение, солнце, тень, солнечные часы, […] удлинение, сокращение, гири, тяжести, облегчения и даже весь небесный свод и т. д., которые, по выражению некоторых (не без жалкой хулы на божество), якобы производят время и его части, являются чужими, внешними, последующими, дополнительными и случайными, находятся во времени и ни в коем случае не являются временем или его частью.

ГЛАВА IX

Тем, которые не сумели постигнуть, что время существовало раньше движения, кроме других бесчисленных нелепостей они выдумали какой-то Анархон вселенной и какой-то ненужный, неподвижный и все же естественный первый двигатель. Тщетная попытка, однако, поскольку все разлетается прахом перед силлогизмом сорта и обнаруживается, что такой двигатель служит математике, а не природе.

Конечно, сын мой, никто не может двигаться вперед замечательными высокопарными словами тех людей. Действительно, после того как они не смогли отделить время от движения и различить, что из них является первичным и что вторичным, они, как невежды, выдумали галлюцинацию Анархона. Отсюда они придумали бесконечную природу, бесконечное движение, ее производящее, бесконечное измерение времени, а с ними и извечный мир, без начала и без конца, и еще тысячи и сотни таких же нелепостей, связанных с ними, и неясных бредней. Насытившись до тошноты этими бреднями, не умея создать что-нибудь соответствующее смертным или науке смертных, они придумали, как ехидны, надуманные понятия: горы, понатужившись, родили нелепого мышонка. Действительно, эти знаменитости утверждают, что в природе непременно должен находиться двигатель, необходимым образом неподвижный, естественным образом приводящий в действие все природные вещи. Замечательно! Но такова природа, которую они определяют как начало движения (я уж не говорю и покоя, так как движение не может родить покой). Зачем зря вводить этот неподвижный двигатель как принцип, приводящий в движение природные вещи? Этого неподвижного естественного двигателя было бы достаточно, чтобы вызвать движение всех природных вещей, ибо они не осмелятся, конечно, продолжать в том же духе и смешивать природу с первым двигателем и говорить, что это одно и то же. Отсюда вывод, что они вынуждены будут или признать, что две разные вещи имеют одно и то же определение, или признаться, что они напрасно ввели в природу еще другое начало движения. Но предположим, что это так. Спрашивается: если обязательно нужно, чтобы в природе находился естественный двигатель, то подчиняется ли он природе или нет? Признаюсь, я не отдаю себе отчета, каков их ответ, но скажу, что думаю я. Если этот двигатель подчинялся бы природе, то не он двигал бы природой, а природа двигала бы его, следовательно, двигатель не был бы неподвижным. Если же он не подчинялся бы природе, тогда, согласно определению природы, сам двигатель нуждался бы в другой природе, которая была бы причиной состояния покоя неподвижного двигателя, потому что, согласно схоластике, мы не можем представить себе, чтобы из неподвижности произошло что-либо, кроме покоя.

Таким образом, таких природных вещей можно было бы насчитать бесконечное множество, и бесконечным же оказалось бы и число таких первых неподвижных двигателей.

Не так, головотяпы, не так! Как сухая пыль перед вихрем, разлетается ваше учение перед правдой, потому что выдумка этого двигателя должна приписываться прикладной математике, а не природе или природным вещам, раз она подчинена математике, а не природе. Отсюда ясно, что прикладная математика насмехается над Аристотелем, самостоятельным владельцем ключей природы. Может быть, он заметил, что движение корабля основывается именно на неподвижности его центра? Так как центр поддерживает тело Земли, так как в центр упираются ноги моряка, отталкивающего при помощи шеста корабль от берега, корабль двигается и вызывается само движение. Но какой здравомыслящий человек осмелился бы отрицать, что законы природы отличны от законов математики?

ГЛАВА X

Опровергаются туманные аксиомы Аристотеля о пространстве, движении, времени, и показывается, что утверждает истина о них.

Сейчас вооружимся терпением и послушаем несколько утверждений твоего старого учителя о пространстве. Его чудовищные слова таковы: пространство не было бы нужно, если бы не было какого-либо движения в пространстве. Потому мы считаем, что небо больше чего-либо в пространстве, так как оно всегда находится в движении. Однако, дитя мое, недостаточно утверждать, что пространство существует благодаря движению, и постановить, что то, что пребывает всегда в движении, особо находится в пространстве, так как этот же творец определений высказал мнение, что природа является началом не столько движения, сколько покоя.

Если бы это было действительно так, то все природные вещи были бы вне пространства. Стало быть, само определение природы неправильно, так как то, что находится в состоянии покоя, не находится одновременно в природном пространстве, потому что если без движения нет пространства, то природные вещи, прекратившие движение или же неподвижные, не находятся в пространстве, стало быть, постулирование существования пространства благодаря существованию движения нелепо.

Наконец, небо, поскольку оно всегда в движении, находится тем более в пространстве. Но орел, поскольку он не двигается все время, будет меньше в пространстве. Поэтому можно сделать такой же правильный вывод, что центр Земли и сама Земля, поскольку она всегда неподвижна, совсем не находятся в пространстве. Точно так же оба небесных полюса: хотя они движутся по кругу, но их ось в виде точки не требует пространства и, следовательно, не изменяет своего места; стало быть, они лишены всякого пространства.

Наконец, смешивая между собой эти три категории, он говорит, что нельзя мыслить пространство без движения (как он сказал бы: если бы мы искали его, не смогли бы найти); что время без движения не существует (потому что время не предшествует движению и не может отделяться от движения); что движения без времени и пространства нет. Стало быть, время присуще движению, движение — времени, пространство — движению, время — пространству, пространство — времени и движение — пространству. Затем, потеряв совсем здравый смысл, он заключает, что отсюда ясно, что ни пространство, ни пустота, ни время не находятся вне неба. Кто-нибудь мог бы восстать против этих обманов иллюзии и добавить: «Если они не находятся за пределами неба, стало быть, они внутри неба». Если исключать пустоту из всей природы, то перечисление этих трех вещей совместно ошибочно.

Верь правде, дорогой сын, ибо эти слова не философские, а дьявольские, или друзья дьявола. Истина не терпит путаницы и неясных, условных размышлений, а учит нас спокойно и ясно, что если взять вещь из природы, вещь, в которой естественно существует движение, взять время, пространство, местоположение и слить их друг с другом и смешать между собой, как будто это одно и то же, то это было бы равносильно тому, как если бы кто-нибудь, передвинув свою ногу и заняв тем самым другое место в пространстве, не признавал бы, что это местоположение ноги отлично от первоначального на том основании, что положение ее в пространстве то же. Поэтому время не представляет собой движения тела или перемены места и не связано с движением, а все три понятия совершенно отличны друг от друга и вполне отдельны. Потому что, как движение неба происходит в своем собственном пространстве (как если бы оно было измерением окружности места, включающего окружаемое пространство) и все же движение неба не является пространством, хотя совершается в пространстве, и само пространство не является движением, хотя и находится в движении, точно так же и движение не есть время, несмотря на то что движение совершается во времени. Впрочем, дорогой сын, мы дали точное определение пространства, соответствующее истине, в первой книге, в четвертой главе.

Поэтому послушаем еще несколько мнений о времени, сформулированных этим же философом.

ГЛАВА XI

Согласно Аристотелю, земля и ее полюсы не находятся во времени, потому что не имеют движения, а остальные движущиеся тела находятся более или менее во времени. Они наделены, конечно, разнообразными формами времени, варьирующими до бесконечности, — эго значит, что все они неправильны и предположительны.

Этот язычник считает, что небо находится в наибольшей степени в пространстве, потому что оно движется быстрее остальных тел. Поэтому следовало бы полагать, что небо в наивысшей степени обретается и во времени, поскольку оно должно было бы измерить первую движущуюся вещь, имея в виду, что она самая быстрая. Отсюда вытекает, что все остальные тела, которые движутся медленнее, менее находятся во времени и, следовательно, время или уменьшается до бесконечности и постепенно уничтожается, или в покоящихся вещах кончается совсем и, наконец, его существование прекращается. Итак, то, что мы выше доказали относительно пространства, таким же ходом рассуждения можно доказать и относительно времени, то есть что земля и ее полюсы лишены времени, потому что они лишены движения. То, что это в высшей степени нелепо, я думаю, ясно всем. Отсюда возникает не лишенное оснований сомнение, а именно: если время является мерой движения, то к движению какого тела относится эта мера? Разве только к первому двигателю? Если бы оно было мерой всех движений, тогда одно время относилось бы к жизни и движению человека, и совсем другое, отличное по форме, — к жизни и полету орла, так как движение последнего быстрее, а первого — медленнее. Точно так же можно было бы думать и о других неравных движениях.

Отсюда вытекает:

во-первых, сколько существует атомов, составляющих вещи, столько и насчитывается видов движения, причем очень разнообразных и отличающихся друг от друга;

во-вторых, данной части времени — шестидесятой — приписывается бесконечное число неделимых физических времен. Время соединяется и приближается все больше и больше к самому быстрому движению, потому что оно ближе и более сходно с неделимым и ничем;

в-третьих, наконец, если последовательность времени в первом двигателе приближалась бы к движению неделимой бесконечности, в то время как все остальные движения имели бы различные виды времени в зависимости от продолжительности их собственного движения, и так как не существует никакого сходства или пропорции между конечным и бесконечным, то следует, согласно схоластическим традициям, что время первого движения или пространство двигателя не может быть ни измерено, ни понято и, следовательно, тщетно, лживо и, правду говоря, не существует и является выдумкой разума, продуктом воображения, вскормленным кормилицей старины и выращенным легковерными потомками.

В действительности, мой дорогой сын, природа не знает таких лживых соображений и гипотетических гипотез, природа их отрицает, так как она исследует, чем являются вещи, а не то, как они могли бы служить для различных измеряемых или исчисляемых спекуляций. Потому, если ты хочешь выяснить, правильно ли или ложно суждение «Он (Аристотель) сказал», прибавь к нему «истину» и «ложь», и тогда истина и ложь теорий и аксиом выявятся сразу. В поддержку этого утверждения благодаря их способности показывать самое природу ложности я приведу в пример 20 монет, на которых, исследуя фальшивые гравюры и чудовищные образы времени, ты заметишь несоответствие надписей и будешь дивиться поразительным их ошибкам. Вот эти фальшивые монеты.

ГЛАВА XII

Выявляются из природной сокровищницы 20 фальшивых монет Аристотеля о времени, которые ростовщики природы выгодно используют и радуются им, как чему-то очень важному.

Вот что он утверждает:

1. Время есть мера движения и покоя.

2. Нет ни движения без времени, ни времени без движения.

3. Не появится никакое время, если не появилось движение.

4. Когда существует нечто предшествующее и нечто последующее, тогда говорят им, что это время, потому что оно не что иное, как количество движения, смотря по тому, являются ли они или предшествующими, или последующими.

5. Когда мы утверждаем, что что-то было, то сразу видно, что произошло и движение, поэтому время является движением или чем-то движимым.

6. Большее или меньшее различаем числом, а большее или меньшее движение различаем благодаря времени, стало быть, время есть число.

7. Время — это мера.

8. Время — это то, что считает, а не то, чем считают.

9. Время есть мера движения, а движение — мера времени.

10. Всякое изменение и все, что движется, находится во времени[17].

12. Движение первичного двигателя совершается по кругу, поэтому оно вечно.

13. То, что существует вечно, поскольку существует вечно, не существует во времени, так как находится вне времени, и его «бытие» не измеряется временем.

14. Однако вещь, которая ничего не содержит, не существовала, не существует и не будет существовать, так как таковые вещи не существуют; противоположные им существуют всегда.

15. Время никогда не будет отсутствовать, так как оно всегда есть вначале.

16. Все находится в пространстве и во времени.

17. Время и движение существуют одновременно и потенциально и в действительности.

18. Во-первых, мерой всех известных вещей является круговое движение, и эта мера очень точна, так как ее число хорошо известно.

19. Ни зарождение, ни изменение, ни увеличение вещей не являются равномерными, в то время Как движение по кругу равномерно, поэтому кажется, что время есть движение сферы, потому что при помощи этого движения измеряется движение других вещей и время измеряется этим движением.

20. Наконец, как он говорит, без измеряющего не может существовать измеряемое, точно так же и без души не может существовать время.

Вот, дорогой сын, монеты, отчеканенные и истраченные в честь времени этим великим казначеем природы, то есть то, что купили по такой большой цене почти все купцы, жадные к науке, основанной на чувствах. Это — пучины в море, лабиринты на суше и путь к островам счастливых, которые через столько трудных троп и необъезженных дорог приводят к ничему. Схоластик, дошедший туда, сможет выбрать и взять все, что ему понравится: сущность, количество, качество, повсеместность и т. д. времени, движения и места, и сможет радоваться несметным богатствам несуществующего.

ГЛАВА XIII

Те же 20 фальшивых монет испытываются пробным камнем, и показывается, что скрывается за их туманным значением.

Честно признаемся, что не понимаем, что добавляют ко всему этому ученики ростовщика (Аристотеля) и что все считают бухгалтеры-перипатетики. Но то, что они хотят вывести из изложенных изречений, мы покажем немедленно.

1. На их первое утверждение ответ был дан раньше, когда я утверждал, что определение времени поверхностно.

2. В дальнейшем будет доказано, что существовало время без движения.

3. Введение Анархона не является благоразумным.

4. Если последовательность подвижных и изменчивых вещей не была бы замечаема нами, то и времени не могло быть, не может быть и не будет.

5. Аристотель смешивает подвижные вещи со временем, и потому он двусмысленно говорит, что время есть или движение, или движимая вещь, откуда может следовать, что и движущаяся кровь в жилах является временем.

6. То, что раньше приписывали времени, здесь отрицается, то есть действительно он утверждает, что время есть определенное число, которое не является ни движением, ни подвижной вещью; значит, время — это один, два, три, сто, тысяча и т. д.

7. Время является мерой, стало быть, оно не может ни измеряться, ни исчисляться. Утверждение, опровергающее утверждение 4 пункта, гласящего, что если бы мы не регистрировали последовательность времени, то время и не существовало бы.

8. То, что утверждает пункт 4, здесь отрицается: говоря, что время регистрируется не нами, а самим собой, т. е. что оно само себя измеряет, а не мы его измеряем.

9. Путает род с видом, говоря, что это одно и то же, это не соответствует правилу определения.

Например, когда он говорит, что «всякое движение есть мера времени и всякое время — мера движения», то это равносильно тому, если бы он сказал, что всякий человек животной сущности, а всякое животное человеческой сущности.

10. То, что определил в 5 пункте как время, определяет здесь как нечто, находящееся во времени, стало быть, это не время, иначе бумага была бы чернилами, а чернила — бумагой [18].

12. Утверждает, что доказал, что благодаря круговому движению небо вечно (что было нами опровергнуто выше достаточным количеством аргументов).

13. Здесь заблуждающаяся летучая мышь — Аристотель. В то время как выше признанием движения по кругу он пытался доказать, что небо всегда существует и вечно, здесь теперь отрицает существование такого вечного движения во времени, что он признавал, наконец, в 19 пункте специфическим отличием времени.

14. Когда он перечисляет несуществующие вещи, как всегда противоположные, он исключает их из времени. Он не хотел, чтобы что-то было во времени в 13 пункте, он же, охваченный раскаянием, здесь соглашается, чтобы они были во времени, так как противопоставлением противоположностей нельзя понять ничего другого, как только то, что это есть или не есть.

15. То, что он не хотел выше приписать времени из-за его вечного существования, он же хочет, чтобы это вечно было приписано времени, словно вечность является каким-то родом времени или началом вечности времени. Поэтому, говорит он, время никогда не может закончиться, так как всегда в начале времени есть «вечность». Отсюда выясняется, что он считает, что время существовало до движения, и это противоречит его первым двум утверждениям.

16. Все в пространстве, все во времени, объявляет он, но это противоречит пункту 5, где он говорит, что движимое и движение не находятся во времени, а являются самим временем.

17. Он смешивает движение с движущейся вещью, пространство, время, бытие в пространстве и во времени, действительное и потенциальное существование, быть одним и тем же существующим в одно и то же время, что противоречит здравому смыслу, а потому и не нуждается в опровержении.

18. Утверждение, что понятие кругообразного движения предшествует всем знаниям, неправильно и на словах и на деле. Действительно, всякое приобретаемое нами знание не приобретается как случайность какой-нибудь вещи, а как существенное в себе, а понятие кругообразного движения является концепцией случайной вещи, значит, мысль его ложна.

19. Аристотель хочет определить время только равномерным движением, принадлежащим небесной сфере, и потому он исключает все остальные виды движения как неравномерные. Это утверждение противоречит всем изложенным выше утверждениям, и особенно 13 пункту, где кругообразностью движения и его вечностью отрицается тот факт, что небо и, следовательно, все движения и движущиеся тела находятся во времени, потому что во 2, 3, 16, а также 17 пунктах подразумевается, что все вещи существуют одновременно и являются одним и тем же.

20. Наконец, мы утверждаем, что, если бы из естественных вещей отсутствовали бы одушевленные существа (то есть те, которые измеряют и познают время своим интеллектом и разумом), остальные, неодушевленные, творения природы не имели бы даже понятия времени и, следовательно, не были бы во времени, что противоречит пункту 16, в котором признается, что все находится во времени. Чтобы объяснить одним словом эту последнюю теорию, скажу, что, согласно ей, в пустынных местах, в необитаемых людьми уголках земли, в пещерах, в подземелье и др. время не существует, так как там нет существа, которое замечало бы, что есть время, и считало бы движения.

Браво, глава философов! Тебя будут проклинать, поверь этому, дрова, камни, моря, реки, даже животные, лишенные интеллекта, и вся сфера вселенной, так как тебе захотелось лишить их времени и заключить в мозгу одного атома твое понятие о вечном времени.