Учитель, что стал Колоколом

Учитель, что стал Колоколом

Ученики для того Конфуция, который вошел в историю, – часть его образа, обрамление его мудрости и передача традиции. Как-то обращаясь к ним, но говорит: «Небо скоро сделает вашего Учителя языком колокола» или в другом переводе «сделает Колоколом» (III, 24). Трактовка здесь не сложна – этот деревянный язык колокола должен пробуждать звуки, отклики в душах учеников и последователей на много веков вперед. Он предвидит это и сообщает об этом откровении своим ученикам.

Именно ученики сыграли, пожалуй, самую важную роль в сбережении образа Конфуция. Их было более сотни, но лишь несколько десятков вошли в историю. Именно они бережно и непредвзято записывали изречения своего учителя, вероятно, сами до конца не понимания, важно или нет для вечности то или иное его высказывание.

Сколько прямых учеников было у Учителя? Казалось бы, исторические свидетельства и генеалогические книги школы должны были донести до нас их точное число, ведь это, по существу, указатель на линию преемственности мудрости от Конфуция к последующим поколениям. Но здесь повторяется та же ситуация, что и с биографией Конфуция. За кажущейся ясностью и логичностью изложения скрывается путаница, разночтения и несуразности. Безусловно одно: точное количество учеников Конфуция не известно, что, впрочем, не удивительно – далеко не все следовали за Конфуцием во всех его странствиях или постоянно находились рядом. С другой стороны, часть людей могла назвать его своим учителем даже в том случае, если Конфуций лишь раз побеседовал с ними. В анналы истории вошла цифра три тысячи учеников – именно так свидетельствуют «Исторические записки» Сыма Цяня, которые, однако, как мы уже знаем передают в основном предания, а не реальные факты того периода [12, гл. «Кунцзы чжуань», с. 1938]. Это, конечно, колоссальное, почти невероятное число, и сегодня трудно предположить, чем руководствовался составитель «Исторических записок» в этом пассаже его «Жизнеописания Конфуция». Но лишь семьдесят или семьдесят два ученика стали считаться ближайшими последователями – именно это число чаще всего фигурирует в различных биографиях Конфуция. Об этом пишет «Мэн-цзы», упоминается в труде другого философа «Ханьфэй-цзы», в трактате даосского толка «Хуайнань-цзы» и некоторых других. Говорит о них и Сыма Цянь, причем в несколько странном контексте – он пишет о том, что серди учеников Конфуция тех, «кто был искушен в шести искусствах, было семьдесят два человека». Речь идет о классических «шести искусствах», в которых должен был упражняться всякий достойный аристократ эпохи Чжоу – ритуалы, музыка, стрельб из лука, управление колесницей, письмо и искусство счета.

Примечательно, что Сыма Цянь выделает эти семь десятков учеников из всех остальных не столько по принципу близости к самому Конфуцию, сколько по их совершенству в «шести искусствах». Тем самым он, по сути, признает, что не в состоянии объяснить сам метод выделения «ближайших последователей» Учителя. Да и само число ближайших учеников для Сыма Цяня было не очень ясным – он просто передавал разные версии, сводя их воедино: он то говорит о семидесяти двух учениках, то о семидесяти семи. Более того, он перечисляет по именам лишь тридцать шесть из них, при этом шесть имен вообще не встречаются в «Лунь юе», а часть персонажей фигурирует в «Лунь юе» не как ученики Конфуция, а как просто люди, которые встречались с ним. Разумеется, он не выдумывает эти имена, Сыма Цянь просто в свойственной китайскому историку манере методично и малоосмысленно «складывает» вместе все возможные версии, истории, разночтения, предоставляя последующим поколениям разбираться в этом вопросе.

Сколько учеников фигурирует в самом «Лунь юе»? Исследователи, используя разные методы подсчетов, причисляют к ученикам традиции «Лунь Юя» двадцать пять-тридцать человек. В любом случае, речь о «сотнях учеников» здесь не идет.

Из нескольких десятков учеников лишь несколько человек сыграли действительно важную роль в сохранении мысли своего учителя. Это Цзэн Шэнь (505–436), прозванный Цзэн-цзы – «Мудрец Цзэн», Цзы Ся (или Бу Шан, 507-?), Цзы Ю (или Жань Цю, 522–489), Цзы Чжан (или Чжуаньсунь Ши, 503 до н. э. – ?), Ю Цзя (или Ю Жо, 508-?). Скорее всего они образовали в последний период жизни учителя и после его смерти тот узкий круг учеников, которые бережно записывали все сказанное наставником, а потом приложили все силы, чтобы эти высказывания получили широкое хождение по царствам Центральной равнины. Они явным образом и составляли костяк школы, получив от Конфуция полную традицию. Косвенным указателем на это является тот факт, что они все вместе упоминаются в важнейшем сборнике «Ли цзи» («Записи о ритуале») именно как группа единомыслящих последователей. Стоит обратить внимание и на то, что если другие ученики лишь упоминаются в «Лунь юе», высказывания этих пятерых вошли в основной текст трактата, причем высказывание не о Конфуции, а самостоятельные философские суждения.

Ученики Конфуция в подавляющем большинстве были людьми знатными, подобно Конфуцию, из средних и мелких аристократических родов. Среди них было немного простолюдинов – Конфуций считал, что простой народ надо образовывать и воспитывать, но его священное знание им вряд ли было доступно. Вместе с тем, Конфуций подчеркивал, что его учение доступно каждому, кто открыт своей душей – и одним из его наиболее любимых учеников становится Янь Хуэй, происходивший из бедной крестьянской семьи царства Лу.

Последователи великого наставника явно не были ни однородными по своим устремлениям, ни одинаковыми по своим талантам. Среди них выделялись четыре группы «по специализации»: одни были «самыми способными в осуществлении добродетелей», другие были «искушены вести беседы», третьи – в государственных делах, четвертые были знатоками в культуре или гражданских дисциплинах (вэнь) (XI, 3). Из текста не ясно, кто выделял эти четыре группы (а всего к ним причислено лишь десять учеников) – то ли сам Конфуций, то ли составители текста.

Любимый ученик Конфуция Янь Хуэй, умер в раннем возрасте (скульптура из мемориала Конфуция в Цюй Фу)

Он по-разному оценивает способности и качества своих учеников. Одних он высоко ценит; к другим относится снисходительно; третьи вызывают его искреннее восхищение; над потерей иных он скорбит так, что по нескольку дней не выходит из дома и не принимает пищи. Но примечательно, что основными носителями конфуцианской доктрины стали не они. Ученики Конфуция, как и положено благородным мужам, предпочитали не выставлять себя на люди, быть «скромными с достоинством», умели ценить себя и быть гордыми (один из учеников утверждал, «что его можно даже убить, но шапку он не снимет»).

Когда скончался ученик Конфуция Янь Юань, остальные ученики решили устроить ему пышные похороны. Они считали, что именно это соответствует истинному Ритуалу. Но их удивили слова Конфуция, который заметил: «Этого делать не следует». Нетрудно понять: Учитель боялся, что богатый внешний ритуал перебьёт в душах учеников внутреннее, личностное переживание. Более того, Конфуций видел в учениках своих детей и на умершего Янь Юаня смотрел как на сына. Разве может даже самый пышный похоронный обряд возместить утрату собственного ребёнка? Увы, ученики не поняли всей мудрости совета Учителя и поступили по-своему. Конфуций не стал их корить, он лишь с грустью заметил: «Янь Юань относился ко мне как к отцу, а я не смог отнестись к нему как к сыну. Это не я, а вы, ученики мои, так поступили!» (XI, 11).

В этом эпизоде – всё величие истинного Учителя. Ведь лучшие ученики не послушались его, а он не бранится, хотя из-за их поступка Конфуций «потерял сына», т. е. не смог исполнить настоящего, внутреннего Ритуала, как того требовала смерть ученика. Такова китайская традиция – истинный наставник не поучает, а лишь незаметно и плавно подводит к правильному поступку. Он оставляет ученикам свободу выбора, уважая личность в человеке, не ограничивает их и, более того, даёт сделать ошибку. Ведь именно в этом случае ученики сами способны осознать, что сделали, покаяться и больше не повторять ошибку. Не страшно совершать промахи – непозволительно их не замечать и повторять вновь и вновь. Конфуций как-то заметил: «Лишь то можно считать ошибкой, которая не исправлена».

Он подходит к своим ученикам именно как к последователям, как к продолжателям традиции. И бывает весьма строг, если те нарушают не столько его предписания, сколько дух самого его Учения. Для него важно не только формальное следование правилам (хотя в этом он весьма преуспел), но соблюдение заветов учения в душе. «Лунь юй» передает нам случай, когда аристократ Цзиши решил повысить поземельный налог, а один из учеников Конфуция – Жан Цю «помог в приумножении его богатства». Конфуций, узнав об этом, отказывается от ученика со словами: «Он не мой ученик. Вы можете, развернув флаги, с барабанным боем напасть на него» (XI, 17). По сути, Конфуций подвергает своего бывшего ученика публичному остракизму и призывает своих последователей. Мэн-цзы прокомментировал так эту историю из жизни Конфуция: «Из этого можно видеть, что Конфуций отторгал тех, кто помогал правителям преумножить богатства, при этом не отдавая дань уважения добродетельному правлению» (IVа, 17).

Но со временем его отношение к ученикам становится все жестче и жестче. Он внезапно понимает, что не может видеть в них истинных последователей. Они для него – нерадивы и ленивы, они не хотят постигать истинное Учение, но лишь механически повторяют его слова. Для них внутренний, великий Ритуал слияния с Небом уже не доступен.

Ученики его часто расстраивают именно тем, что не могут размышлять над сказанным наставником. Он поражен тем, что весь день проговорил с одним из своих любимых учеников Янь Хуэйем, а тот «подобно глупцу, ни разу не возразил мне». Впрочем, тут же одергивает сам себя: «Когда он ушел, я все же убедился, что Хуэй отнюдь не глупец (II, 9). Конфуций на своем приеме готов показать ученикам, что такое – постигать суть человека без скороспелых выводов. Но в другой раз он опять расстроен: «Хуэй мне не помощник, он доволен всеми моими суждениями» (XI, 4).

Кажется, порою, что он не видит в них тех, кто может понести учение дальше – они не понимают его, медлительны в своих мыслях, слишком по-школярски пытаются понять его мысль. Именно про них, своих ближайших и лучших учеников он скажет: «Чай глуповат, Шэнь туповат, Ши лицемерен, а Юй грубоват» (XI, 18). «Туповатый Шэнь» – это один из лучших последователей Учителя, тот, кто многое сделает для распространения учения, Цзэн Шэнь или Цзэн-цзы. У Цзэн-цзы уже были свои ученики. «Лунь юй» рассказывает, что «Когда Цзэн-цзы заболел, он призвал своих учеников и сказал им: «Посмотрите на мои ноги, посмотрите на мо руки» В «Каноне песнопений» сказано: «Будь осторожен! Будто стоишь ты на краю бездны, будто идешь ты тонкому льду». Лишь сейчас я понял, как избежать недугов, мои ученики!» (VIII, 3).

Многие его ученики сделали более удачную карьеру, чем он, руководствуясь советами и своего Учителя, но обладая меньшими амбициями и боле скромной самооценкой. Одни заняли видные должности в его родном царстве Лу, другие – стали советниками при дворах правителей в другом царстве. Например, его ученик Цзы Гун, «отказавшийся принять Небесное повеление (т. е. принять Учение Конфуция – А.М.), занялся торговлей и приумножает богатство» (XI, 19). Не это ли трагедия для Конфуция – ученики, поступаясь Учением, оказываются более успешными, тем самым показывая, что время тайной духовной проповеди уже прошло?

«Лунь юй»: ученики и школа

XI, 9

Учитель сказал:

– Я проговорил с Хуэем целый день, а он, подобно глупцу, ни разу не возразил мне. Но когда он ушел, я, озирая его жизненный путь, убедился, что Хуэй отнюдь не глупец.

Хуэй – Янь Хуэй, один из самых способных учеников.

V, 9

Учитель спросил Цзы Гуна:

– Кто из вас способнее – ты или Хуэй?

Цзы Гун ответил:

– Как смею я сравниться с Хуэем? Хуэй, услышав об одном, знает уже все десять. А я, услышав об одном, знаю лишь о втором.

Учитель сказал:

– Не ровня. Я согласен, ты ему не ровня.

VI, 7

Учитель сказал:

– Сердце Хуэя могло по три месяца оставаться человеколюбивым, тогда как других хватает на день или месяц.

VI, 11

Учитель сказал:

– О, какой достойный человек Хуэй! Он довольствуется одной чашкой риса и утоляет жажду из тыквенной фляги, ютится в нищем закоулке. Другие не вынесли бы таких лишений, а он всегда весел. О, сколь достоин Хуэй!

VIII, 5

Цзэн-цзы сказал:

– Будучи способным, он мог учиться у неспособного. Обладая большими знаниями, он мог спрашивать даже у незнающего. Будучи ученым, не боялся выглядеть как неуч. Обладая Знанием, он мог выглядеть как не обладающий им; наполненный, [не боялся] казаться пустым; И если ему кто-то наносил обиду, он никогда не старался ответить. Именно так вел себя один мой старый друг.

Скорее всего речь идет об ученике Конфуция – Янь Хуэе.

XI, 4

Учитель сказал:

– Хуэй мне не помощник, он доволен всеми моими суждениями.

IX, 20

Учитель сказал:

– Всегда внимательным к моим словам был, пожалуй, один Янь Хуэй.

IX, 21

Конфуций сказал о Янь Юане:

– Как жаль мне его! Я всегда видел его двигающимся вперед и никогда не видел, чтобы он останавливался.

Конфуций произнес эти слова на могиле Янь Юаня (Янь Хуэя) – своего любимого ученика.

XI, 23

Когда Учителю угрожала опасность в местности Куан, Янь Юань отстал от него. Учитель сказал впоследствии:

– Я считал тебя умершим.

А тот ответил:

– Пока Учитель жив, как Хуэй может умереть?

XI, 9

Когда Янь Юань умер. Учитель запричитал:

– О! Небо хочет моей погибели! Небо хочет моей погибели!

XI, 10

Когда Янь Юань умер, Учитель, оплакивая его, тяжко убивался. Кто-то из сопровождающих сказал ему:

– Не слишком ли безутешно горюет Учитель!

Он сказал:

– Безутешно? Если не горевать по таким, как он, то по кому же?

XI, 11

Когда Янь Юань умер, ученики хотели устроить пышные похороны. Учитель сказал:

– Нельзя этого делать.

Но ученики все же пышно похоронили его. Учитель сказал:

– Хуэй относился ко мне как к отцу, а я не смог отнестись к нему как к сыну. Это не я, а вы, ученики мои, так поступили!

XI, 7

Цзи Канцзы спросил:

– Кто из ваших учеников больше всех любил учиться?

Учитель ответил:

– Янь Хуэй больше всех любил учиться. К несчастью, жизнь его была коротка, он скончался. Ныне таких уж нет.

XI, 8

Когда Янь Юань умер, отец его Янь Лу просил у Учителя повозку, чтобы, продав ее, приобрести саркофаг для гроба. Учитель сказал:

– Каждый должен почитать своего сына, вне зависимости от того талантлив он или нет. Но вот когда Ли – мой сын умер, у него был обычный гроб без саркофага. Я же не могу пойти на то, чтобы ради покупки саркофага ходить пешком, ведь я же – сановник и мне не подобает ходить пешком.

Это история относится к тому периоду, когда Конфуций был сановником (дафу) и возглавлял судебное ведомство в своем родном царстве.

V, 4

Цзы Гун спросил:

– Как вы оценивать меня?

Учитель ответил:

– Ты – сосуд.

– Что за сосуд? –

спросил Цзы Гун.

– Жертвенный сосуд в храме предков.

V, 5

Кто-то сказал:

– Юн обладает человеколюбием, но он не красноречив.

– А на что ему красноречие? –

возразил Учитель.

 – Подавлять людей многословием, вызывая в них раздражение… Не знаю, насколько он человеколюбив. Но на что ему красноречие?

Юн – Жан Юн, ученик Конфуция из царства Лу, происходил из бедной семьи.

V, 10

Цзай Юй заснул днем. Учитель сказал

– Трухлявое дерево не годится для поделок. Стена из навоза не годится для побелки. Так стоит ли упрекать Юя?

И добавил:

– Прежде я верил людям на слово: если сказали – значит, так и сделают. Теперь же я слушаю, что они скажут, и смотрю, что станут делать. Я переменился к ним из-за Юя.

V, 12

Цзы-гун сказал:

– Не хочу, чтоб меня обманывали. Равно как и сам никого не хочу обманывать.

На это учитель сказал:

– Цы! Этого тебе не добиться.

V, 14

Когда Цзы Лу, услышав что-либо, не мог это исполнить, он боялся опять услышать что-либо похожее.

V, 15

Цзы-гун спросил:

– Отчего Кун Вэнь-цзы – «Просвещенный», получил такое посмертное имя?

– Он был умен и любознателен, –

 ответил Учитель,

 – и не стыдился испрашивать советов у нижестоящих. Оттого и дали ему посмертное имя Вэнь-цзы – «Просвещенный».

Кун Вэнь-цзы – сановник из царства Вэй по имени Юй. «Вэнь-цзы» («Просвещенный муж» или «Муж культуры») – является его посмертным именем.

VIII, 4

Когда Цзэн-цзы заболел, его навести Мэн Цзинцзы. Цзэн-цзы сказал:

– Птица перед смертью кричит жалобно, человек же перед смертью о добре говорят. Благородный муж ценит в Дао три вещи. Он требователен к своему поведению, которое должно быть свободно от грубости и надменности. Он сохраняет спокойный вид, и тогда люди проникнутся к нему доверием. В словах и тоне речей он свободен от вульгарностей и ошибок. Что касается такой мелочи, как расстановка жертвенных сосудов, то за это отвечают соответствующие служители.

Мэн Цзинцзы – аристократ из царства Лу.

IX, 27

Учитель сказал:

– Только Чжун Ю не стыдился, будучи одетым лишь в рваный халате на старой вате, стоять рядом с одетым в лисью или енотовую шубу! В «Каноне песнопений» говорится: «Не завидует, не заискивает, разве не может он быть добрым?»

Цзы Лу потом постоянно повторял этот стих, и Учитель сказал:

– Этого недостаточно для достижения добродетелей, так стоит ли за это хвалить?

Чжун Ю – другое имя Цзы Лу.

XI, 2

Учитель сказал:

– Из сопровождавших меня в царство Чэнь и Цай никто уже не входит в мои ворота.

В царствах Чэнь и Цай многие ученики покинули Конфуция.

XI, 3

Среди учеников самыми способными в осуществлении добродетели были Янь Юань, Минь Цзыцянь, Жань Боню, Чжун Гун; в умении вести диалог – Цзай Во, Цзы Гун; в государственных делах – Жань Ю, Цзи Лу; в вопросах культуры – Цзы Ю и Цзы Ся. Конфуций перечисляет учеников, которые его сопровождали в странствиях в царство Чу.

XI, 16

Цзы Гун спросил:

– Кто лучше – Ши или Шан?

Учитель ответил:

– Ши переходит за середину, а Шан не доходит до нее.

Цзы Гун спросил:

– Значит, Ши лучше?

Учитель ответил:

– Переходить так же плохо, как и не доходить.

Чжуаньсунь Ши (Цзы Чжан) и Бу Шан (Цзы Ся) – ученики Конфуция. Считается, что Цзы-ся очень тщательно следовал наставлениям Учителя, но был человек узких взглядов и потому не доходил до средины.

XI, 13

Минь Цзыцянь, когда стоял подле Учителя, имел вид приветливый и строгий, Цзы Лу – стойким и воинственным, Жань Ю и Цзы Гун – любезный и довольный. Учитель был доволен этим, но все же заметил:

– Что касается Цзы Лу, он не умрет своей смертью.

Цзы Лу действительно был убит во время междоусобицы в царстве Вэй.

XI, 14

Как-то жители царства Лу решили перестроить ритуальный зал Чанфу. Минь Цзыцянь спросил:

– Не оставить ли все по-старому? Стоит ли перестраивать?

Учитель сказал:

– Этот человек хотя и не разговорчив, но если заговаривает, всегда попадает в самую точку.

XI, 19

Учитель сказал:

– Янь Хуэй всегда преуспевал в учебе, но часто страдает от нужды. Цы, отказавшийся принять Небесное повеление, занялся торговлей, приумножает богатство, и его расчеты часто бывают верны.

XI, 22

Цзы Лу спросил:

– Когда услышу о деле, которое надо исполнить, следует ли мне немедленно исполнять?

Учитель ответил:

– Как же можно это делать, если у тебя живы отец и старшие братья?

Жань Ю спросил:

– Ну а мне, стоит ли это делать?

Учитель ответил:

– А вот ты – как услышишь, тут же исполняй.

Тогда Гунси Хуа спросил:

– Когда Ю задал вопрос, Вы ему сказали, что еще живы отец и старшие братья. Когда же Цю (Жан Ю) задал тот же вопрос, ему Вы сказали, чтобы он исполнял, как только услышит. Я в недоумении и прошу, разъясните мне суть ваших слов.

Учитель ответил:

– Цю (Жан Ю) порою труслив, поэтому его следует подбодрить идти вперед, а вот Ю (Цзы Лу) излишне отчаян, и поэтому я его сдерживаю.

XIV, 31

Учитель сказал:

– Не предполагать обмана и не подозревать в бесчестии других, но немедля распознать все это, – разве не это мудрость?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.