Панидеи в геополитике ГЛАВА I К ВОПРОСУ О ГЕОПОЛИТИКЕ ПАНИДЕЙ

Панидеи в геополитике

ГЛАВА I

К ВОПРОСУ О ГЕОПОЛИТИКЕ ПАНИДЕЙ

Убедительный опыт географии и истории свидетельствует о том, что все идеи, которые провозглашают охватывающие целые народы, широкие цели (панидеи), инстинктивно стремятся к воплощению, а затем и к развитию в пространстве, становясь поддающимися описанию и реальными явлениями на просторах Земли в понятных, имеющих мировое политическое значение формах, даже если их предвозвестники категорично уверяют: “Царство Мое не от мира сего” , как христианство, или же устремлялись к нирване” , как буддизм.

Подобный опыт показывает нам, вплоть до сегодняшнего дня, по меньшей мере сквозь семь тысячелетий , что человечество нередко и во многих своих начинаниях задерживалось на пути, ведущем от общинно-племенной групповой организации через народное (национальное) государство к мечте о совместном освоении всех известных земель, о планетарном союзе. И этот опыт можно рассматривать и изучать до известной степени как застывший, окаменевший, принадлежащий прошлому, не более как ожившие руины, а отчасти (и при этом гораздо больше, чем кажется на первый беглый взгляд) – как вполне еще жизнестойкие образования или жизненные формы будущего, способные воскреснуть из небытия и даже искусно уклониться от пытливого вмешательства науки.

Но как ловко ценители панидей – дипломаты и государственные мужи затуманивают ради национальных в своей основе целей эти превращения. В тот момент, когда панидеи воплощаются на просторах Земли – и пусть это происходит в скромных формах родового наследства апостола Петра или нынешнего Ватикана, в исполнительных органах Второго или Третьего Интернационалов, Панамериканских союзов или объединенного всемирного государства, в протоколах Пантихоокеанского союза, в журнале “Пан-Европа” с его точной картой мира на обороте, – они тотчас же становятся добычей науки о пространстве в ее применении к государственно оформленной воле, объектом геополитики, которая исследует определяемые Землей, происходящие на ее почве процессы при каждом воплощении власти (силы) в пространстве, ее разделении, перераспределении, динамике, даже если речь идет о влиянии идей и их носителей.

Итак, наряду с атрибутами политического величия на реальной почве (auf dem Rucken der Erde), руническими и межевыми (пограничными) знаками, оборонительными сооружениями наподобие [с.253] Великой Китайской стены, наряду с воротами и гербовыми колоннами (в возведении которых особенно преуспевали иберы – испанцы и португальцы), наряду с рубежами культуры, которые для скрытого империализма более коварны, чем осознавал кое-кто из их творцов (ямен у китайцев , купола мусульманской мечети и ортодоксальной [православной] церкви, звонницы католических храмов и пагоды буддистов, монастыри-крепости, римские дороги и акведуки), следовало бы наблюдать прежде всего за земным образом жизни, путями носителей панидей как вершителей власти на планете, дабы воздать должное их следам, их поступкам в настоящем и будущем. Из этого становится ясным далее, насколько широко возможно исследовать в столь сжатых рамках осуществимость панидей в политическом пространстве, их долговечность и их сущностные, обусловленные природой черты, зафиксировать их диапазон (Umri?) в нескольких схемах, подтвердить документально, где ныне действующие панидеи размежевываются (abgrenzen) или пересекаются, каким ожидаемым возможностям они при этом идут навстречу, и как можно шире показать, каким образом передовые борцы за эти идеи могли бы обойти опасности, вняв предостережениям геополитики, главная задача которой в предвидении без каких-либо оговорок (prognose sine ira et studio) .

Разделение Панъевропейским союзом Куденхофе-Калерги земного пространства по панидеям (середина 20-х годов ХХ в.)

Paneuropa – пан-Европа

Panamerica – пан-Америка

Britbundes-Reich – Британская федеративная империя

Russischbundes-Reich – Российская федеративная империя

Ostasien – Восточная Азия

“Идите и научите все народы” – таков лейтмотив Нагорной проповеди , но, рассматриваемый с точки зрения [с.254] геополитики, он все же выражает и мысль о власти в пространстве. Уже в прошлом эта мысль отчетливо пересекается с другой: “Tu regere imperio populos, Romane, memento!” И такие категорические императивы панидей – из-за которых те обе, однако же, скрещивали мечи в двухтысячелетней борьбе духовного и светского в Центральной Европе – пересекаются, сталкиваются, заполняют становящееся все более тесным пространство, хотя их созидатели ходили босыми, лишь с нищенской сумой в монашеском облачении, как Будда, или же как мечтательные подпаски с посохом, подобно основателю мировой империи Ирана . Впрочем, монах-император Ашока , прежде чем изменить свои убеждения, вел кровавые миссионерские войны; а радующийся миру граф Куденхове-Калерги, украсивший свой журнал картой пан-Европы, в [первой] мировой войне по меньшей мере был равнодушен к подавлению движения многих миллионов за самоопределение. Однако если мы попытаемся рассмотренные в таком свете панидеи прошлого, протекавшие процессы их инкарнации (воплощения) отделить от таковых в современной жизни, то узнаем, сколь жизнестойки однажды осуществленные панидеи, так что совсем немногие следует считать отмершими, но даже и в этих случаях вовсе нет уверенности в том, что они не возродятся в новых движениях, имеющих политическое значение для всего мира. Разве мы не видим, что не только Ленин, но и граф Кайзерлинг преисполнены гордости тем, что в них есть частица татарской, урало-алтайской крови, что их влекут в прошлое притягивающие связи с Батыем и Чингисханом? Разве мы не находим в достопочтенных новых атлантах Монгольского народного государства гордость за прародителей – евроазиатские Монгольские империи отзвучавшего средневековья? Разве мы не видим, как обретает новую жизнь в русской, европейской, а также в китайской и индийской литературе великий завоеватель, первый создатель паназиатской мировой державы Чингисхан? Вместе с тем нам следует чуть помнить об обновлении ликторской связки (fascio) в некоем третьем Риме!

Мы видим, что почти все панидеи прошлого – и среди них многие появившиеся задолго до святилища панэллинского (т.е. всегреческого) Зевса, который подарил нам путеводное слово, – как-то действенны и по сей день. Это панидеи, возникшие на основе религиозных верований Передней и Средней Азии, как идеи мировой державы Ирана, панидеи эллинизма , Рима, монголов, иберов, англосаксов, китайцев. Разве мы не узнаем без труда их продолжающееся действие в примирении церквей , в панисламизме , в движении за Великую Испанию и латинизацию , в панславизме и в движении за Великую Британию. Даже огни жизни древних восточноиранских связностей (Zusammenhangen), – столь чудовищно растоптанных монголами, – вновь тянутся вверх, подобно индонезийским, к рунам которых в диаспоре принадлежат такие выдающиеся памятники культуры, как Ангкорват и Боробудур . При этом [с.255] мы признаем “панидеями” только те, которые, – возвысившись над откровенно завоевательским и эксплуататорским мышлением, – выступали носителями культурных миссий (Kultursendungen) и были обращены фактически ко всем, а не только к одержавшему верх господствующему слою. В число этих идей следует включить и пангерманскую как наиболее умеренную и подивиться тому, насколько она мало наступательна в сравнении с другими панидеями.

Ведь ее все же никогда не осеняла мысль, которую сегодня многие из находящихся на переднем плане панидей с редкой непринужденностью считают само собой разумеющейся, а именно объединить целые континенты или части Света под знаком известных путеводных воззрений в области культуры, власти и экономики.

С того момента, когда после завершения [первой] мировой войны стало известно, что столь страстно желаемая многими идеалистами консолидация всей планеты в едином сообществе народов – даже в столь шаткой и бессильной структуре, как женевская [т.е. Лига Наций], – не удалась (поскольку в ней отсутствовали две основные жизненные формы – Соединенные Штаты Северной Америки и Советский Союз, а еще больше власть и воля к подлинному равноправию ее членов и к действенной защите меньшинств), на переднем плане вновь появилась исподволь осуществленная еще в 1900 г. в Австралии мысль об объединении одной части Света в качестве промежуточной ступени к фактически еще не созревшему подразделению (Durchgliederung) структуры всей Земли.

Но при этом быстро обнаружились две очень большие трудности, а именно то, что отдельные части Света, крупные материковые ландшафты в ходе своего развития совершенно по-разному преуспели на пути к этой цели и что прежде всего представленное еще Ратцелем в столь ярком свете континентально-океанское противоречие заставило считаться с собой.

Из больших традиционных “частей Света” (имеется множество новых классификаций, и среди них предложенные Э. Банзе , но не вошедшие в обиход) уже однажды оформлялась пан-Азия, но затем распалась. Пан-Австралия еще в 1900 г. консолидировалась в Австралийское сообщество (Commonwealth), однако без своего океанского дополнения (Новой Зеландии) , на которое сильно рассчитывали при его создании, конструкция получила мнимое равновесие и оставалась столь неудовлетворительной, что у порога всенародное голосование по поводу ее перестройки. Пан-Африка все еще стояла на перепутье и зависела прежде всего от вопроса расовой эмансипации. Пан-Америка располагала международно признанными основными образованиями, но с 1900 г., похоже, бездействовала. Пан-Европа была сокровенной мечтой. Однако именно между этой сокровенной мечтой и возможностью ее осуществления вклинились в качестве парализующей силы морские панидеи, носители которых [с.256] предстали как прочное следствие былого морского всемирно-политического образования вокруг романского Средиземноморья – средиземноморской Римской империи, а позже ислама, и устойчивое присутствие морских панидей крупных островных народов и островных государств – англосаксов и японцев, равно как и паназиатские связи Советов и сопредельных с ними государств. Не только в Срединных морях Земли, а именно в романском, где панидеи составляли существенное содержание того, что мы так долго называли всемирной историей, в американском, где Соединенные Штаты защищают свою более скромную морскую панидею (наряду с крупной тихоокеанской), в австрало-азиатском, где панмалайская идея восстала против колониальных держав, но и в океанах они уже отчетливо набросили свои пересекающиеся тени, вступив в борьбу с континентальными образованиями.

При этом три океана проявляли себя по отношению к образованиям панидей совершенно по-разному. В Атлантическом океане, который долгое время во многих случаях был разделяющим рвом мировой политики, четко определились меридиональное и широтное размежевания: раздел Север – Юг между англосаксонскими, исконно северогерманскими и иберийскими коренными и колониальными народами (Stamm-und-Kolonialvolker) (где Запад противостоял колониально-политическому образу действия посредством мятежей, доктрины Монро , панамериканских идей, но дополненных умной культурной политикой) и проходящая с Востока на Запад демаркационная линия (Scheidemark) германо-иберийского раздела. В Индийском океане, где, “оседлав” муссоны, впервые с транспортно-технической точки зрения осилили трансокеанский переход крупного моря (правда, Ратцель был склонен считать его лишь “полуокеаном”), на более ранние малайскую и арабскую панидеи наложилась ныне британская, за которой, однако, становится уже ощутимым индийское притязание на Восточную Африку как “Индийскую Америку”, проникшее при завершении мировой войны в казавшуюся осуществленной британскую империю Индийского моря. Напротив, в Тихом океане образовался искусственно вызванный к жизни, но значительный, в основном культурно-политический Пантихоокеанский союз в качестве будущего инструмента осуществления своей панидеи. Но как раз рассмотрение и культурно-политическая оценка этой крупномасштабной синтетической панидеи самого большого моря – самого огромного географического пространства Земли, одной из всеобщих географических категорий всей ее совокупной поверхности – невольно приводят нас к выводу о пересечении панидей, порожденных не нашим временем, но действующих в нем в полную меру. Ведь и пантихоокеанской идее, которая кажется нам сегодня несколько искусственной в сравнении с естественной и традиционной мощью паназиатской, уже более четырехсот лет. Ее общее торжество вокруг “своего моря” началось в тот день св. Михаила 1513 г., когда Нуньес де Бальбоа , перейдя Панамский перешеек, вышел [с.257] к Тихому океану с кастильским флагом, чтобы захватить это море как монопольное испанской короны. Бальбоа сознательно совершил смелый прорыв в будущее ради империи, над которой никогда не должно было заходить солнце, однако его панидея продержалась в Великом океане лишь одно поколение – затем она была нарушена британским мореплавателем Дрейком в 1578 г. и его последователями.

Создание опорных владений в зоне Индийского океана

Unmiltelbarer Besitz – прямое (непосредственное) владение,

Schutzstaaten u.s.w. – государства, которым оказывается помощь и т.д.

Einflu?gebiet, Interessenspharen, Mandate u.s.w. – область влияния, сферы интересов, мандаты и т.д.

Wieder verloren oder aufgegeben – снова потерянные или признанные таковыми

И все же именно во взаимосвязи паназиатской и пантихоокеанской идей еще больше, чем в связи пан-Европы с какой-нибудь другой панидеей, которая пересекается с мечтами панъевропейцев (вроде панмалайской, евразийской панславизма, великобританской, пананглосаксонской), мы наблюдаем важное, геополитически действующее различие панидей, разделяющее их на эволюционные и революционные. Очевидно эволюционные черты несут в себе, например, пантихоокеанская и в меньшей степени, в противовес ее колониально-испанскому происхождению, современная панамериканская идея, а также большинство “наднациональных” объединительных взглядов, исходящих от островных народов и островных государств. Исключение составляет вновь возродившееся вследствие гнета панмалайское движение, которое может стать эволюционным, лишь склоняясь к идее [с.258] “Великой Японии”, а революционным – обретя мощную поддержку направляемого из Москвы, а также Китая и Индии революционного паназиатского движения, питаемого антагонизмом в положении цветных и белых в мире, – т.е., например, выступающего за “пан-Африку африканцев”, против “белой Австралии”.

Антагонизмы континентальных и морских панидей и таких, которые надеются скорее посредством преобразования (метаморфоза) или скорее катастрофы (краха) достигнуть своих целей в пространстве, часто ведут к параллельным, но несовпадающим действиям. Поскольку панидеи разветвляются во многих направлениях, становится, следовательно, необходимым исследовать географическими методами отдельные из них в связи с их политическими инструментами и лозунгами, сопоставив не только во всемирном масштабе, но и в отдельных, по возможности чистых экспериментальных полях.

В качестве средства для такого исследования панидей напрашивается непосредственно вызванная ими к жизни литература, а также сочинения противоположного толка, которые каждую из них стараются тотчас же освободить от пут. Некоторые панидеи располагают сводными программами, изложенными в таких журналах, как “Pan-Europa”, или “Pacific Affaris” Пантихоокеанского союза, или “Новый Восток” (Москва), “Young Asia”, или в книгах, кои самими соответствующими движениями рассматриваются в качестве своего священного писания, например труд Н.Я. Данилевского “Россия и Европа” – “библия” панславизма или книга Б.К. Саркара “Futurism of Young Asia” . Другие же программы приходится терпеливо искать в протоколах различных конгрессов и движений.

Зачастую для превентивных мероприятий существуют ангажированные оппоненты, коим обязаны глубоким проникновением в суть пандвижений, как Лотроп Стоддард, автор книги “New world of Islam” (“Новый мир ислама”) , как те представители паназиатских связностей, которым, например, панъевропейская мысль представляется попыткой колониально-империалистической перестраховки. Более редкими стали спокойные и объективные изложения, в свое время апробированные панамериканским движением (характеристика Зиверсом (1900) его важного инструмента – трансамериканской железной дороги) или Лигой Наций благодаря Говарду Эллису (1928) .

Литературный уровень свидетельств, характеризующих геополитику панидей, весьма различен: от вершин мировой классической литературы вроде увещеваний Рабиндраната Тагора, который, находясь в Токио, призывал Японию не изменять [с.259] своего азиатского облика, паназиатского письма Сунь Ятсена к Инукаи 27 , книги Гриффита Тейлора “Environment and Race” (“Окружающая среда и раса”) vii до безудержного потока листков. И здесь, чтобы отделить истину от фальши – как я попытался это сделать в отношении паназиатского и пантихоокеанского движений и их физических основ viii , – требуется постоянное наблюдение за силовым полем, где опасные для жизни сверхнапряженности (Hochspannungen) иногда посылают свои разряды друг против друга в совершенно неожиданных направлениях.

Попытка привлекательна, но не безопасна, не легко достижима. И все же она должна стать постоянной, чтобы нас не застали врасплох разрушающие культуру взрывы. Ибо нужно знать, включаются ли ныне эти уже фактически существующие промежуточные образования между “империей”, трансформированной в государство “народностью”, нацией и мировым сообществом – Лигой Наций в качестве моста или препятствия. Но общее представление об этом можно получить, если бы в геополитической критике современных панидей с такой безучастностью, какая вообще возможна лишь при чисто политико-географическом наблюдении за земной поверхностью, исследовались условия и возможности их существования в пространстве с всеобщей точки зрения – сухопутной и морской. Даже такое интересное и умное исследование, как научный трактат Карла Штруппа , не имеющий географического фундамента, подвергается опасности, ибо принимает в расчет лишь словесные конструкции и мечтания сторонников некоторых панидей, а не их земные возможности. Однако заслугой Штруппа – автора работы “Worterbuch des Volkerrechts” – остается то, что большинство панидей в его собрании ключевых терминов воспринимались как животворные и поистине творческие силы и были разработаны с такой тщательностью, как это позволяли динамически активное, проникнутое страхом (Woolf. “Revolt against Europe” – Вольф. “Мятеж против Европы”); проблема цветного населения) и волей к борьбе (Москва; Университет имени Сунь Ятсена) , осязаемое рабочее поле и опытный образец (Versuchsstuck).

Кто соприкоснулся со становлением борьбы хотя бы одной-единственной среди крупных панидей нашего времени, тот знает, что объективное изложение, достижимое в других областях знания, в данном случае было бы возможно, если описать эту идею чисто ретроспективно, отступив от ее состояния примерно на десять лет (как это фактически имеет место во многих географических и страноведческих работах) и отказавшись от важнейшего – от взгляда на ее возможность воздействовать на настоящее и через определенные ступени на ближайшее будущее. [с.260]

Именно такое геополитическое рассмотрение панидей непременно открывает взгляд на механизм, силовые линии и экспериментальные поля нашего века, нашего времени – и тогда предстает в движении сложная картина связанных, а не отдельных изолированных событий – и встает извечный вопрос о родившемся вместе с нами праве. Такое рассмотрение панорамы находящегося на полном ходу машинного зала – удел не каждого; кто был приучен к статической точке зрения, тому такой откровенно выраженный динамический подход покажется не совсем удобным. Однако именно естественные, успешно вырастающие на почве, обусловленные природой основные черты и направления – это и есть то, что остается, более того, укрепляется и сызнова позволяет составить представление о пространственных возможностях определяемых волей маневров. Итак, именно в таком способе рассмотрения я усматриваю единственно возможный противовес обманчивому, путаному – часто из лучших побуждений – потоку речей и словесному камуфляжу, которые сознательно или неосознанно затуманивают как тенденции, так и очертания панидей. Поставив воздушный замок из бумаги на твердую почву, мы должны не только направить на него искусственный свет, но и подвергнуть его буре и грозе – устоит ли он в пространстве, столкнувшись с иными делами, – лишь тогда можно проверить его способность противостоять напору и давлению, имеющуюся или отсутствующую оборонительную энергию в качестве промежуточного сооружения между народным духом (Volkheit) и Лигой Наций! [с.261]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.