Сценарий пессимистический: конец — делу венец
Сценарий пессимистический: конец — делу венец
Сотворив все миры, он, пастырь, свертывает [их] в конце времени.
Шветашватара-упанишада, 3:2
Все течет до назначенного предела.
Коран, 39:7
По первому сценарию нас всех ожидает полный и окончательный конец — Конец света. Даже само это словосочетание наводит ужас. Представьте себе — нет никакого света. Вообще никакого и нигде. Кругом только мрак, холод и пустота. «И тьма над бездною», как говорит Книга Бытия (1:2). Такое состояние было до сотворения мира. Значит, в конце времен все вернется в свое исходное состояние, как будто ничего и не возникало, как будто никогда ничего и не было.
Надо сказать, что к этому знанию человечество пришло не сразу. Первоначально люди не задумывались о далеком завтра: главной задачей было выжить сегодня. О возникновении мира, о появлении существ и самих себя — задумывались, а о том, чем все кончится, — нет. Неразвитая логика не подсказывала им, что все возникшее когда-то кончается. Они думали, что, будучи однажды созданным, мир может существовать вечно. Если, конечно, боги не прогневаются на людей. Для того чтобы этого не допустить, совершались жертвоприношения, строго соблюдались ритуалы, табу, возносились хвалы богам за прекрасно созданный мир, с богами заключались сделки.
Слово, переведенное на русский как «завет» (Ветхий Завет, Новый Завет), первоначально означало «договор, сделка». Это была сделка, заключенная богом Яхве с людьми (и со всеми земными существами вообще!), впоследствии несколько раз подтверждаемая (пролонгированная), по которой Яхве брал на себя обязательство не уничтожать земных обитателей. Приведем текст этого договора: «И сказал Бог Ною и сынам его с ним: вот, Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас, и со всякою душею живою, которая с вами, с птицами и со скотами, и со всеми зверями земными, которые у вас, со всеми вышедшими из ковчега, со всеми животными земными; поставляю завет Мой с вами, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли» (Быт. 9:8–11).
Подобного рода представления, выражаемые формулой «do, ut des» — «я тебе, а ты — мне» (лат.), характерны для всех древних религий и составляют, так сказать, теоретическую базу жертвоприношения.
Безмятежному периоду, когда существование казалось бесконечным, рано или поздно суждено было закончиться. Если по поводу сотворения мира еще могут быть какие-то сомнения: получена ли эта информация при помощи откровения, или люди додумались до этого сами, то в отношении конечности мира сомнений быть не может. Эта идея пришла именно из откровения. И мы даже можем точно указать лиц, которые первыми это откровение получили.
По свидетельству Зороастра, ему явился сам Благой Господь — Ахура Мазда, сообщивший, что нынешняя эпоха, именуемая Гумезишн — «Смешение» (поскольку в ней смешаны добро и зло), не продлится вечно. Она завершится грандиозной битвой добра со злом (Фрашегирд), в которой нынешний мир будет разрушен, добро полностью отделено от зла, а зло окончательно уничтожено.
«Обосновав, — пишет известная исследовательница зороастризма Мэри Бойс, — не только начало, но и конец человеческой истории, Зороастр полностью порвал с предшествующими представлениями, согласно которым жизнь, однажды начавшись, продолжалась бы до тех пор, пока люди и боги выполняют свои обязанности»{191}.
В библейской традиции эсхатологическая[45] идея появляется начиная с псалмов царя Давида (1000 г. до н. э.) и в книгах пророков, начиная с Амоса и Исаии (ок. 750 г. до н. э.). «Отцом эсхатологии» (учения о конце света и конце времен) называют Иезекииля (ок. 586 г. до н. э.). Идея конца света в книгах пророков развивалась: первоначально конец света ассоциировался с гибелью иудейского царства, затем — с гибелью большинства людей (при том что некоторые спасутся в укрытиях), и только позже под концом света стали подразумевать гибель всей земли или всей вселенной (включая небо, солнце и звезды). Наиболее отчетливый вид эсхатологическая идея приобретает у пророка Даниила между 167 и 164 гг. до н. э.; именно тогда появилось выражение «конец времен». Схематически изложив в своей книге ход всемирной истории посредством шести символических рассказов, в которых использованы грандиозные и таинственные образы (четыре борющихся зверя, поверженный колосс на глиняных ногах и т. д.), Даниил говорит о «последних временах», отмеченных завершающим сражением архангела Михаила с дьяволом, Страшным Судом и воскресением мертвых{192}.
«Именно начиная с книги Даниила, — отмечает французский исследователь Пьер Грельо, — оформляется определенное представление о „конце времени“, „последнем времени“ (Дан. 12, 7, 9). С этого момента можно считать, что библейская эсхатология заняла прочное место в умах»{193}.
Теперь уже никто не сомневался в том, что мир обречен. Оставалось лишь гадать о том, что произойдет, когда он прекратит существовать. Представить это было трудно. Рассуждали так: если нынешний мир разрушится, вместо него должен возникнуть другой мир — не может же быть, чтобы вообще ничего не было! Так возникла идея цикличного мира, который, будучи создан, какое-то время существовал, затем разрушался, чтобы потом быть воссозданным вновь.
Эта идея была высказана Платоном, который утверждал, что вращательное движение вселенной направлено то в одну сторону, как теперь, то в противоположную. Через какое-то время ее движение самопроизвольно обращается вспять, что вызывает чудовищные катаклизмы: космос приходит «в столкновение с самим собой, увлекаемый противоположными стремлениями начала и конца и сотрясаемый мощным внутренним сотрясением», и навлекает гибель на земных обитателей. «А разве мы не знаем, — говорит Платон, — что живые существа тягостно переносят глубокие, многочисленные и многообразные изменения? На всех животных тогда нападает великий мор, да и из людей остаются в живых немногие. И на их долю выпадает множество поразительных и необычайных потрясений, но величайшее из них то, которое сопутствует повороту Вселенной, когда ее движение обращается вспять».
По прошествии большого времени шум, замешательство и сотрясение прекращается и наступает затишье, космос возвращается к своему обычному упорядоченному бегу, попечительствуя и властвуя над всем тем, что в нем есть, и над самим собою — вплоть до следующего переворота.
Аналогичная идея цикличности вселенной содержится в брахманизме и буддизме, но в этих учениях конец мира представляется настолько далеким, что практически не принимается во внимание. Тем не менее, и для мудрецов Древней Индии была очевидна конечность всего сущего, о чем свидетельствует следующий ведический текст: «Мы видим: все это гибнет, как эти комары, мошки и прочие [твари, как] травы и деревья, возникшие и исчезающие. <…> Но что [говорить] о них: поистине, среди [всего] прочего высыхают великие океаны, обрушиваются горные вершины, склоняется полярная звезда, обрываются нити ветра, опускается земля, уходят со [своего] места боги» (Майтри-упанишада, 1:4).
В этих словах слышится та же идея, что и в пророчестве Исаии: «Поднимите глаза ваши к небесам, и посмотрите на землю вниз: ибо небеса исчезнут, как дым, и земля обветшает, как одежда, и жители ее также вымрут» (Ис. 51:6).
Для Бога существование или несуществование мира является всего лишь вопросом целесообразности: когда нужно — создаю, а пройдет надобность — уничтожу. Потому Писание и называет момент, когда мир кончится, «днем Господа».
Но для человека мир — это все, что у него есть, естественная и единственно возможная среда обитания, без которой он не только не может существовать, но даже не может представить своего существования. Ожидание «конца света» с момента открытия этой пугающей истины было кошмаром человечества. Констатация в откровении абсолютно логичной истины о том, что все когда-то возникшее рано или поздно будет уничтожено («Господь создал человека из земли, и опять возвращает его в нее» (Сирах 17:1)), воспринимается людьми как пророчество об ужасающей мировой катастрофе.
«День Господень придет как опустошение от Всевышнего», — свидетельствует Писание (Иоиль 1:15).
«Рыдайте, ибо день Господа близок, идет как разрушительная сила от Всемогущего, — говорит пророк Исаия (Ис. 13:6). — Иди в скалу и сокройся в землю от страха Господа и от славы величия Его. Поникнут гордые взгляды человека, и высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день. Ибо грядет день Господа Саваофа на все гордое и высокомерное и на все превознесенное, — и оно будет унижено… И падет величие человеческое, и высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день… И войдут люди в расселины скал и в пропасти земли от страха Господа и от славы величия Его, когда Он восстанет сокрушить землю… Перестаньте вы надеяться на человека, которого дыхание в ноздрях его, ибо что он значит?» (Ис. 2:10–17).
Ужасающие картины гибели мира увидели свидетели откровения. Все будет истреблено с лица земли: люди, и скот, и птицы небесные и рыбы морские, и все земные соблазны вместе с их носителями (Софония 1:2–3){194}.
Уничтожение не ограничится только землей. Конец света — это космическая катастрофа вселенского масштаба. Сами светила будут уничтожены, и померкнет свет, и не станет ни дня, ни ночи (Захария 14:6–7){195}.
По-видимому, мир погибнет от взрыва или во всесожигающем огне: это будет «день, пылающий как печь» (Малахия 4:1){196}. Никто не сможет выжить в этот день, никто не устоит, ибо он — «как огонь расплавляющий и как щелок очищающий» (Малахия 3:1–2).
Подобные пророчества находим мы и в Коране, где также говорится о времени, «когда солнце обовьется мраком, когда звезды померкнут, когда горы с мест своих сдвинутся <…>, когда моря закипят, <…> когда небо как покров снимется и когда ад приблизится» (К. 81:1–18).
Не способные взглянуть на гибель мира глазами Бога и, в то же время, не решаясь обвинить Его в беспричинной жестокости, люди воспринимали грядущую катастрофу как акт возмездия за человеческие преступления и несправедливости, забвение заповедей, гордость и беззаконие.
«Вот приходит день Господа лютый, с гневом и пылающею яростью, чтобы сделать землю пустынею и истребить с нее грешников ее… Я накажу мир за зло и нечестивых за беззакония их, и положу конец высокоумию гордых, и уничижу надменность притеснителей… Для сего потрясу небо, и земля сдвинется с места своего от ярости Господа Саваофа, в день пылающего гнева Его» (Ис. 13:9–13).
«И я стесню людей, и они будут ходить как слепые, потому что они согрешили против Господа, и разметана будет кровь их как прах, и плоть их — как помет. Ни серебро их, ни золото их не может спасти их в день гнева Господа, и огнем ревности Его пожрана будет вся эта земля, ибо истребление, и притом внезапное, совершит Он над всеми жителями земли» (Софония 1:14–18).
Но если все дело в том, что люди своим поведением разгневали Бога, то, может быть, если все-таки удастся установить на земле порядок, восстановить справедливость, устранить беззаконие судей и надменность правителей, — Бог смилуется и не станет уничтожать мир? Или, по крайней мере, отсрочит его уничтожение? Только эти условия должны соблюдать все члены общества. Собственно, к этому и призывали ветхозаветные пророки, это и было их целью: под страхом грядущей катастрофы побудить общество исправиться, возобновить нарушенный договор с Богом. Это была идея коллективного спасения. Иудейские пророки были не единственными, кто додумался до такого решения.
В 1428 году император ацтеков Утскоатль ввел в своем государстве практику человеческих жертвоприношений, обязав ацтеков периодически питать главного бога ацтекского пантеона Уицилопочтли, отождествляемого с Солнцем, свежей человеческой кровью, чтобы у него всегда были в избытке живительные силы. Ритуал жертвоприношения предусматривал вырывание (при помощи ритуального кремниевого ножа) у живой жертвы сердца, которое верховный жрец (топилыпсин) возлагал к ногам изображения бога Солнца. Другие пять жрецов собирали в большие стаканы кровь, которой топильтсин обмазывал рот идола. Затем верховный жрец ногами сбрасывал труп со ступенек храма, и приводили новую жертву.
Илл. 48. Ацтекский обряд жертвоприношения.
Присутствовавшему императору оказывалась большая честь — вырвать первое сердце и вручить его главному жрецу. Обряд продолжался от одного до трех дней подряд. Говорят, что в особо торжественных случаях в жертву приносили от 4000 до 80 000 человек. Что же побудило Уатскоатля, будучи в здравом уме, ввести в своей империи столь бесчеловечный обычай?
Оказывается, его побуждения были вовсе даже не злодейскими, а весьма гуманными: он был движим заботой о своих подданных и о будущих поколениях. Дело тут в следующем. У ацтеков к этому времени уже существовало представление о конце мира, а также о цикличности в его существовании. Ацтеки считали, что мир создавался пять раз; каждый из этих пяти периодов они называли «Солнцем».
Предыдущие четыре Солнца по тем или иным причинам были уничтожены (последнее — в водах потопа) и все жившие в те периоды люди и многие животные погибли. Появление пятого Солнца — результат титанических усилий и самопожертвования бога Кетсалькоатля.
Согласно мифам, «вначале пятое Солнце не двигалось. Тогда боги сказали: „Как же будем жить? Солнце не двигается!“». И чтобы придать ему силы, боги пожертвовали ему свою кровь. Один из богов, Нанауатцин, бросился в огонь, чтобы превратиться в Солнце. Вскоре подул ветер и, «двинувшись, Солнце продолжило свой путь». В этом мифе содержалась все та же идея: Солнце и жизнь существуют благодаря жертве и для того, чтобы они пребывали дальше, необходимы жертвы.
Период первого солнца, как считали, составлял 13 веков, второе солнце длилось семь веков, третье — шесть, а четвертое — пять. Век у ацтеков продолжался 52 года. Сколько веков просуществует пятое Солнце, было неизвестно. Поэтому последний год каждого века был самым главным праздником, ибо в этот день ожидали возможной гибели пятого Солнца, а следовательно, и исчезновения всего живого на земле{197}.
И вот по старым летописям и по положению звезд в созвездии Плеяд доверенный советник императора (и его племянник) Тлакаэлель вычислил, что длительность пятого Солнца — всего четыре века, причем два с половиной из них уже прошли. Гибель мира уже не за горами, и, если не предпринять чрезвычайных мер, она станет неизбежной. К тому же некоторые тревожные признаки наступления конца уже давали о себе знать, так что катастрофа могла произойти и раньше — по истечении всего трех веков! Тлакаэлель внушал императору, что на того самой судьбой возложена обязанность спасти империю и весь мир от крушения. Аргументы советника показались Уатскоатлю убедительными, и он принял на себя обязанность поддерживать грозящее погаснуть Солнце кровью человеческих жертв. Эта идея — неустанно доставлять богам драгоценную красную «воду» — единственную пищу, способную сохранить жизнь Солнцу, — сделала ацтеков народом с миссией, избранным народом, считающим, что его миссия состоит в том, чтобы в космической борьбе сражаться на стороне Солнца, на стороне добра, содействовать его победе над злом, предоставлять всему человечеству благо победы сил света над мрачной властью ночи{198}. Когда третий век пятого Солнца закончился и Солнце не погасло, ацтеки решили, что их жертвы не были напрасными, и с еще большим воодушевлением взялись «спасать Солнце», проливая реки крови по ступеням своих храмов-пирамид. Вот какие ужасающие результаты может принести неверное понимание откровения!
По иронии судьбы, «пятое Солнце» действительно просуществовало лишь четыре ацтекских века. Вселенная уцелела, но обагренная человеческой кровью ацтекская цивилизация рухнула под ударами испанской конкисты.
Идея «коллективного спасения» оказалась неэффективной. К тому же в ней было заложено внутреннее противоречие. Если, согласно откровению, мир не вечен и заведомо обречен на гибель, то никакая социальная гармония (все равно недостижимая) и никакие жертвоприношения (даже такие крупномасштабные, как у ацтеков) не помогут избежать гибели. Не исключено, что они и отсрочить ее не в состоянии. «Чему быть — того не миновать».
Но есть и другая пословица: «надежда умирает последней». Люди не хотели верить в то, что Бог не оставил для них никакого выхода, никакой возможности пережить катастрофу. Не может Бог желать зла праведникам: во время великого Потопа праведного Ноя с семьей он все-таки пощадил! Пусть грешники погибнут, пусть даже погибнет большинство, но праведники должны получить награду за претерпеваемые в этой жизни лишения.
Так от идеи «коллективного спасения» люди обратились к идее «индивидуального спасения». Стали предполагать, что «день Господа» настанет для того, чтобы покарать грешников и вознаградить праведников. В результате идея «Конца света» прочно совместилась с идеей «Страшного суда», который должен определить степень виновности или праведности каждого человека, «потому что праведные будут жить на земле, и непорочные пребудут на ней; а беззаконные будут истреблены с земли, и вероломные искоренены из нее» (Прит. 2:21, 22).
«Толпы, толпы в долине суда! ибо близок день Господень к долине суда! Солнце и луна померкнут и звезды потеряют блеск свой. И возгремит Господь с Сиона, и даст глас Свой из Иерусалима; содрогнутся небо и земля; но Господь будет защитою для народа Своего» (Иоиль 3:14–16)
«Гнев Господень я буду нести, потому что согрешил пред Ним, доколе Он не решит дела моего и не совершит суда надо мною; тогда Он выведет меня на свет, и я увижу правду Его» (Михей 7:9).
Идея конечной победы добра над злом, отмщения за обиды и страдания, которые люди терпят в земной жизни, оказавшись совмещенной с идеей Конца Света, произвела трансформацию восприятия этого события: ужас перед неизбежной гибелью был потеснен надеждой на восстановление справедливости. Стало складываться мнение, что «день Господа» страшен только для грешников, а для праведников желанен, и что за ним воспоследует «Царство небесное» — царство вечного блаженства для добрых и вечного наказания для злых. Уверовав в это, уставшие от несчастий и несправедливости люди стали призывать скорейшего наступления «судного дня», который разом решил бы все их проблемы.
Особо экзальтированные пророки возвещали, что день суда уже близок, что уже слышится его дыхание: «Близок великий день Господа, близок, и очень поспешает: уже слышен голос дня Господня; горько возопиет тогда и самый храбрый!» (Софония 1:14; см. также Иоиль 1:15; Авдий 1:15; Малахия 3:1).
Но следует ли торопить события, желать миру скорой гибели? Конечно, грешники и злодеи при этом погибнут, но ведь и все остальные тоже могут пострадать. Даже если после катастрофы и возникнет какой-то новый мир, это будет уже другой мир, в котором не будет нас.
«Берегитесь того дня, в который вы будете возвращены к Аллаху!» — предостерегает Мухаммед.
«Горе желающим дня Господня! — говорит пророк Амос. — Для чего вам этот день Господень? Он — тьма, а не свет… Разве день Господень не мрак, а свет? Он — тьма, и нет в нем сияния» (Амос 5:18, 20).
Мы не должны надеяться, что наши проблемы будут разрешены в момент гибели мира, — стоит, наверно, попытаться решать их, пока мы еще живы и наш мир существует.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.