Глава 23 Физика Платона

Глава 23

Физика Платона

1. Физические теории Платона изложены в «Тимее», его единственном «научном» диалоге. Он был написан, вероятно, в ту пору, когда Платону было около семидесяти лет, и задумывался как первый диалог трилогии «Тимей», «Критий» и «Гермократ». В «Тимее» описывается сотворение мира и появление людей и животных; в «Критии» – как древние афиняне разбили захватчиков, пришедших с берегов мифической Атлантиды, а после сами погибли во время землетрясения и наводнения. В «Гермократе» Платон собирался описать возрождение греческой культуры и завершить диалог предложениями по проведению реформы государственного устройства Афин. Таким образом, в «Критии» описывалось утопическое государство, или республика Сократа, как уже существовавшее в прошлом, а практические реформы, которые следовало бы провести в будущем, Платон намеревался описать в «Гермократе». Диалог «Тимей» был написан, «Критий» обрывается посередине, он так и остался незаконченным, а «Гермократ» не был написан вообще. Историки не без основания полагают, что Платон, понимая, что ему недолго осталось жить, оставил мысль о завершении своего обширного исторического романа и изложил в третьей книге «Законов» большую часть того, что он собирался описать в «Гермократе».

Таким образом, «Тимей» представляет собой нечто вроде предисловия к двум морально–политическим диалогам, поэтому неправильно было бы думать, что Платон на склоне лет неожиданно заинтересовался естественными науками. Вполне возможно, что на него повлиял растущий интерес Академии к эмпирическим наукам, кроме того, он, без сомнения, чувствовал необходимость сказать что–нибудь о материальном мире, главным образом потому, что надо было объяснить его связь с миром Форм, однако нет никаких причин полагать, что к старости взгляды Платона претерпели коренное изменение, что его стали теперь интересовать не этические, политические и метафизические вопросы, а проблемы естественных наук. Напротив, в « Тимее» он с жаром утверждает, что описание материального мира может быть только «правдоподобным» и мы не можем требовать от него точности или даже согласованности¹. Эти высказывания ясно показывают, что в глазах Платона физика никогда не была точной наукой, наукой в истинном смысле. Тем не менее сам своеобразный характер теории Идей требует, чтобы было дано описание материальной Вселенной. Пифагорейцы утверждали, что вещи – это числа. Платон же был убежден, что они лишь причастны числам (в этом проявился его дуализм), поэтому было бы вполне справедливо ожидать, чтобы он объяснил, в чем с физической точки зрения заключается эта причастность.

Вне всякого сомнения, у Платона была и другая причина для написания «Тимея», а именно: представить организованный Космос как работу Разума и показать, что человек причастен к обоим мирам – интеллигибельному (умопостигаемому) и чувственному. Он был убежден, что «ум приводит все вещи в порядок» и протестует, «когда простодушный человек (Демокрит – ?) заявляет, что [во Вселенной] царит беспорядок»²; наоборот, душа – «самая древняя и самая божественная вещь», и не кто иной, как «ум, навел порядок во Вселенной»³. Таким образом, в «Тимее» Платон показывает, как Ум устанавливает порядок во Вселенной, и говорит о божественном происхождении души человека. (И так же как вся Вселенная имеет двойственный характер, включая в себя, с одной стороны, интеллигибельное и вечное, а с другой – чувственное и преходящее, так и человек, микрокосм, наделен вечной душой, принадлежащей сфере Реальности, и телом, которое подвержено смерти и тлену.) Изображение мира как создания Ума, который формирует материальный мир согласно идеальным образцам, предваряет собой подробное описание реформ государства, которое должно строиться на рациональной основе и должно быть организовано по идеальному образцу, а не под влиянием «иррациональных» и случайных факторов.

2. Если сам Платон называл свои физические теории лишь «правдоподобным описанием», тогда, может быть, нам следует относиться к ним как к мифам? Но, во–первых, теории Тимея, не важно, считаем ли мы их мифами или нет, – это теории самого Платона. Автор согласен с профессором Корнфордом, отрицавшим мнение профессора А.Э. Тейлора о том, что «Тимей» – это «подделка» со стороны Платона, в которой тот воскрешал пифагорейские идеи V века, а также сделал «преднамеренную попытку соединить пифагорейскую религию и математику с биологической теорией Эмпедокла», чтобы не нести ответственности за подробности теорий, изложенных персонажами своего диалога. Но помимо того, что изготовление подобной подделки было бы совершенно немыслимо со стороны престарелого философа, возникает вопрос: почему же ни Аристотель, ни Теофраст, ни другие авторы древности, как указывает Корнфорд, не оставили нам ни единого намека на то, что Платон писал о том, во что сам не верил? Если это так, то они не могли этого не знать; и можем ли мы  предположить,  что,  зная  такую  интересную  подробность, они все сумели бы промолчать о ней? Трудно поверить, чтобы истинный характер «Тимея» открылся только в XX веке. Платон конечно же многое заимствовал у других философов (особенно у пифагорейцев), но теории Тимея – это теории самого Платона, независимо от того, заимствованы ли идеи, изложенные в них, или нет.

Во вторую очередь, хотя Платон и вложил в уста Тимея свои собственные теории, они представляют собой, как мы уже знаем, всего лишь «правдоподобное описание» и не должны рассматриваться как точное научное знание – по той простой причине, что, по мнению Платона, составить точное научное описание материального мира невозможно. Он не только советовал нам не забывать, что мы «всего лишь люди» и потому должны удовлетвориться «правдоподобной историей и не требовать ничего большего»⁴, – быть может, он хотел сказать этим, что истинное естествознание невозможно по причине бренности человеческой жизни; более того, Платон утверждал, что невозможность создания настоящей науки о природе объясняется самим «характером ее предмета». Описание того, что само по себе представляет лишь подобие чему–то, «будет только правдоподобным»: «Становление так же похоже на Бытие, как вера на истину»⁵. Поэтому теории, высказываемые в «Тимее», являются «правдоподобными» или вероятными, но это вовсе не означает, что их можно назвать мифами, которые Платон специально придумал для того, чтобы завуалировать некую более точную теорию, которую он, по какой–то неизвестной нам причине, не захотел излагать открыто.

Вполне возможно, что в «Тимее» и встречаются отрывки, имеющие символическое значение, но каждый из них надо рассматривать отдельно, а объявлять всю Платонову физику мифом мы не имеем никакого права. Одно дело – сказать: «Я не думаю, что возможно составить точное описание материального мира, но предложенное мною описание столь же правдоподобно или более правдоподобно, чем любое другое», и совсем другое – «Я составил образное символическое описание мира, изложенное мною в форме мифа, поскольку научное описание я предпочитаю держать при себе». Конечно, если нам хочется считать «правдоподобное» описание мифом, тогда диалог «Тимей», вне всякого сомнения, миф, но его нельзя рассматривать в качестве мифа (по крайней мере, целиком), если под этим словом мы понимаем образную и символическую форму изложения истины, которую автор прекрасно знал, но захотел оставить при себе. Намерения же Платона были совсем иные, и он прямо говорит об этом.

3. Платон поставил перед собой задачу рассказать о происхождении мира. Чувственный мир имел свое начало, а «то, что появляется, должно обязательно появиться под действием какой–то причины»⁶. Причиной этой является божественный Мастер, или Демиург. Он «взялся» за все, что беспорядочно и несогласованно двигалось, и установил в нем порядок, создав чувственный мир по вечному Идеальному образцу и превратив его в «живое существо с душой и разумом» по образу идеального Живого Существа, то есть Формы, содержащей в себе формы «божественной расы богов, крылатых существ, летающих по воздуху, всех, кто живет в воде, и всех, кто ходит по твердой земле»⁷. А поскольку есть только одно идеальное Живое Существо, Демиург создал всего лишь один мир.

4. Что же заставило Демиурга создать этот мир? Демиург благ, и он «пожелал, чтобы все вещи стали как можно более подобны ему самому, решив, что порядок лучше беспорядка, и создав все наилучшим образом». Материал, находившийся в его распоряжении, был весьма неподатлив, но он приложил все усилия, чтобы «создать творение прекраснейшее и по природе своей наилучшее».

5. Как нам относиться к фигуре Демиурга? Он должен представлять собой божественный Разум, управляющий миром, но он не Богтворец. В «Тимее» ясно сказано, что Демиург «взялся» за весь материал, существовавший до этого, и сделал из него лучшее из того, что мог сделать. Платон нигде не говорит, что он создал мир из ничего. «Возникновение космоса, – утверждает философ, – произошло в результате сочетания необходимости и Разума»⁸, причем Необходимость он называет Случайной Причиной. Слово « Необходимость» означает для нас проявление установленного закона, но Платон вкладывал в это слово несколько иной смысл. Если мы вспомним взгляды на Вселенную Демокрита или Эпикура, согласно которым мир был создан из атомов без помощи Разума, то мы получим пример того, что подразумевал под Необходимостью Платон. По его мнению, это была бесцельность, ибо она не была создана Разумом. Если мы также вспомним, что в атомистской теории происхождение мира объясняется «случайным» столкновением атомов, то мы лучше поймем, почему у Платона необходимость ассоциировалась со Случайностью и почему он назвал ее Случайной Причиной. Для нас это совершенно противоположные понятия, но для Платона они были родственными, поскольку ни Разум, ни Сознательная Цель не принимают в них никакого участия. Вот почему в «Законах» Платон упоминал тех, кто заявлял, что Мир был создан «не волей Разума или любого другого Бога и не искусством, а природой и Случайностью или Необходимостью». Аристотель считал, что люди, придерживающиеся подобных взглядов, приписывают создание Мира Самопроизвольности – подобно тому как движение одного атома порождает движение другого, так и Вселенная была порождена Необходимостью. Таким образом, все три понятия, «самопроизвольно», «случайно» и «по необходимости» – связаны между собой. Элементы, из которых состоит мир, предоставленные самим себе, движутся самопроизвольно, случайно или по необходимости, в зависимости от того, какой точки зрения придерживаться: главное, что они не содействуют никакой цели до тех пор, пока к делу не подключается Разум. Платон мог поэтому говорить о том, что Разум «убедил» Необходимость, то есть заставил «слепые» элементы служить его намерениям и Сознательной Цели, несмотря на то что материал был весьма неподатлив и не мог быть полностью подчинен контролю Разума.

Таким образом, Демиург – это не Бог Творец. Более того, Платон, вероятно, никогда не верил в то, что «хаос» когда–нибудь существовал, в том смысле, что в истории Вселенной был период, когда она представляла собой полный хаос. В любом случае подобных взглядов придерживались преподаватели Академии, за исключением некоторых (Плутарха и Аттика). Это верно, что Аристотель рассматривал процесс создания мира, описанный в «Тимее», как процесс, происходивший во времени (или, по крайней мере, критиковал тех, кто понимал это описание именно в таком смысле), но он отмечал, что сотрудники Академии утверждали, что они описывали создание мира подобным образом исключительно ради того, чтобы объяснить, как устроен мир, вовсе не предполагая, что он когда–то возник из хаоса. Среди неоплатоников подобной трактовки создания мира придерживались Прокл и Симплиций. Если она верна, тогда Демиурга вообще нельзя равнять с Богом Творцом – он просто символ Разума, управляющего миром, Царь небес и земли в «Филебе». Более того, следует отметить, что сам Платон в «Тимее» утверждал, что «Создателя и отца Вселенной найти трудно, а если даже мы и найдем его, то говорить о нем невозможно» ⁹. Но если Демиург – символическая фигура, то можно полагать, что резкое отличие между Демиургом и Формами, описанное в «Тимее», – это всего лишь образное выражение. В главе о Формах я склонялся к трактовке взаимоотношений между Разумом, Формами и Единым, которую можно назвать неоплатонической, но при этом я признавал, что Формы вполне могли быть Идеями Ума или Разума. В любом случае не следует принимать буквально описание Демиурга как божественного Мастера, находящегося за пределами Мира и не имеющего ничего общего с Формами.

6. За что же «взялся» Демиург? Платон говорит о «Вместилище – или о яслях – всего того, что возникает». Позже он описывает его как пространство: «Оно вечно, не приемлет разрушения, дарует обитель всему рождающемуся, но само воспринимается вне ощущения, посредством некоего незаконного умозаключения, и поверить в него почти невозможно»¹⁰. Таким образом, получается, что первичные элементы были созданы не из пространства, они в нем возникли. Платон приводит сравнение с золотом, из которого человек отливает фигурки, но он развивает свою мысль, говоря, что пространство «никогда не выходит за пределы своих возможностей; всегда воспринимая все, [оно] никогда и никоим образом не усваивает никакой формы, которая была бы подобна формам входящих в [него] вещей»¹¹. Поэтому вполне вероятно, что Пространство, или Вместилище, – это не вещество, из которого были сделаны исходные элементы, а то место, где они появились. Платон говорит, что четыре элемента (землю, воздух, огонь и воду) нельзя называть субстанциями, ибо они постоянно изменяются: «Не надо приписывать всем подобным вещам устойчивости, выражаемой словами «то» и «это», посредством которых мы обозначаем нечто определенное»¹². Их следует скорее называть качествами, которые возникли во Вместилище, «в котором все они вечно рождаются, появляются и снова исчезают»¹³. Таким образом, Демиург «взялся» за: а) Вместилище, «невидимое и не имеющее никаких свойств, все воспринимающее, причастное каким–то загадочным образом к умопостигаемому и очень трудно понимаемое»¹⁴, и b) исходные качества, которые возникли во Вместилище и которые Демиург формирует или лепит по образцу Форм.

7. Демиург наделил четыре элемента геометрическими формами. Платон считал, что все вещи состоят из треугольников, равнобедренных прямоугольных (составляющих половину квадрата) и неравносторонних прямоугольных (составляющих половину равностороннего треугольника), которые образуют квадратные и треугольные поверхности твердых тел. (Если бы кто–нибудь спросил, почему образование тел началось с соединения треугольников, Платон ответил бы: «Только Бог да еще люди, которые ему дороги, знают, почему он выбрал треугольники». В «Законах» он утверждает, что «вещи начинают восприниматься чувствами» только тогда, когда они становятся трехмерными. Поэтому вполне достаточно начинать с поверхностей или двух измерений, не затрагивая пока более сложных фигур.) После этого создаются твердые тела – кубы, из которых слагается земля (как наименее подвижный и труднее всего приводимый в движение элемент), пирамиды, из которых состоит огонь (как «самый подвижный», имеющий со всех сторон «наиболее режущие грани и колющие углы»), октаэдры, из которых состоит воздух, и многогранники, из которых состоит вода. Эти геометрические тела так малы, что мы не воспринимаем их по отдельности, а только в совокупности.

Элементарные тела или частички могут быть преобразованы и преобразуются друг в друга, поскольку вода, к примеру, под действием огня распадается на составляющие ее треугольники, а эти треугольники могут снова соединиться и образовать либо ту же фигуру, либо какие–нибудь другие. Земля, однако, составляет исключение, поскольку треугольники, из которых она состоит (равнобедренные, или полуквадраты, из которых получается куб), присущи только ей одной. Поэтому земля может разрушаться, но земельные частицы «не могут превратиться в никакие другие»¹⁵. Аристотель возражал против того, чтобы считать землю исключением, поскольку это ничем не объясняется и не подкреплено данными наблюдений. (Частицы называются «движениями или силами» и, будучи отделены друг от друга, обладают своими собственными признаками. В связи с этим Риттер говорит, что «материю можно определить как нечто, действующее в пространстве».) Из первичных элементов образуются знакомые нам вещества: например, медь – это «один из ярких и твердых видов воды», содержащей частицы земли, «которые появляются на поверхности краски яри–медянки, когда две субстанции начинают со временем отделяться друг от друга». Платон замечает, что изучение происхождения и природы веществ относится к тому роду занятий, которыми занимаются ради отдыха, ибо это «здравое и разумное развлечение», которое позволяет испытать невинное удовольствие.

8. Демиург создает Мировую Душу (хотя, скорее всего, это не следует понимать буквально, поскольку в «Федре» утверждается, что душа никем никогда не создавалась), которая представляет собой смесь, состоящую из а) Промежуточного Существования (промежуточного между Нераздельным Существованием Форм и Раздельным Существованием, или Становлением, чисто чувственных вещей); b) Промежуточного Подобия и с) Промежуточного Различия. Поскольку бессмертная душа сформирована Демиургом из тех же материалов, что и Мировая Душа, то отсюда следует, что Мировая Душа и все бессмертные души существуют в обоих мирах – в неизменном, поскольку они бессмертны и умопостигаемы, и в изменяющемся, поскольку они сами живые и изменяющиеся. Звезды и планеты имеют разумные души и являются небесными богами, которые были созданы Демиургом и получили от него задание создать смертные части человеческой души и тела. В «Федре» утверждается, что человеческая душа не имела начала, и Прокл толкует слова Платона именно в таком смысле, хотя в «Законах» этот вопрос так и остался открытым.

Что касается традиционных греческих богов, о чьем происхождении рассказывали поэты, то Платон отмечает, что «выяснить, откуда они появились, для нас слишком сложно», поэтому лучше всего «следовать общепринятому мнению». Платон, видимо, не верил в то, что боги похожи на людей, но он не отрицал их существования и в «Послезаконии» рассматривал вопрос о существовании невидимых духов (которым суждено сыграть важную роль в постаристотелевой греческой философии), в дополнение к небесным богам. Таким образом, Платон придерживался традиционной греческой религии, хотя и не придавал особого значения рассказам о происхождении и генеалогии греческих богов и, скорее всего, сомневался, что они существуют в той форме, в какой видели их греки.

9. Демиург, создав Вселенную, захотел еще больше уподобить ее образцу, то есть Живому Существу, или Бытию. «Поскольку же образец являет собой вечно живое существо, он положил в меру возможного и здесь добиться сходства, но дело обстояло так, что природа того живого существа вечна, а этого нельзя полностью передать ничему рожденному. Поэтому он замыслил сотворить некое подобие вечности; устрояя небо, он вместе с тем творит для вечности, пребывающей единой, вечный же образ, движущийся от числа к числу, который мы назвали временем»¹⁶. Время – это движение сферы, и Демиург дал людям яркое Солнце, чтобы определять числа времени. Его яркость, сравнимая с яркостью других небесных тел, позволяет человеку отличать день от ночи.

10. Не будем вдаваться в подробности создания человеческого тела и его частей или животных и т. д. Хочется только отметить, как Платон подчеркивает конечность в весьма своеобразном утверждении: «Боги, полагая, что передняя часть более благородна, чем спина, и более подходит для того, чтобы вести за собой, заставили нас двигаться большей частью вперед»¹⁷.

В заключение Платон говорит: «Восприняв в себя смертные и бессмертные живые существа и пополнившись ими, наш космос стал видимым живым существом, объемлющим все видимое, чувственным богом, образом бога умопостигаемого, величайшим и наилучшим, прекраснейшим и совершеннейшим, единородным Небом»¹⁸.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.