Хаос вместо понимания

Хаос вместо понимания

Если нация и ее сознание — тождественны, то сегодня мы — больная нация, поскольку являемся носителями сознания, радикально отчужденного от своей национальной сущности. Ведь нам по-настоящему принадлежит только то, что мы осознаем. А мы, похоже, в полной мере не осознаем ни своей культуры, ни своей истории, всего национального, в них присутствующего, — себя как нацию и нацию в себе. Наша национальная сущность существует не столько в нас и для нас, сколько параллельно нам и нашему существованию. Она радикально отчуждена от нашего существования, ибо наше сознание, которое должно было мыслить в национальных терминах, ценностях и смыслах, упорно отказывается связать себя с самой идеей нации и на этой основе стать подлинно национальным сознанием.

Мы превращаемся в нацию, живущую спящей или даже хуже того — хаотизированной идентичностью. И как следствие этого, мы нуждаемся в суровой терапии, и ее суть прозрачна: начать жить, мыслить и действовать исходя и во имя осуществления своего национального начала в истории. Адекватной реакцией на национальную катастрофу, пережитую нами в начале и конце XX столетия, должно стать наше возвращение в собственную историю как в национальную. Мы должны совершить радикальный переворот в ценностях и смыслах нашего существования — вернуться к ценностям и смыслам исторической и национальной России.

И прежде всего к православным истокам нашей культуры и духовности, способным вернуть Россию к ее русской сущности, не к политикоидеологическим, а к более глубоким — локально-цивилизационным основаниям бытия в истории. Только так мы можем прийти к более полному и гармоничному существованию — у нас наконец-таки появится возможность завершить эпоху исторических потрясений, начатую еще октябрем 1917-го и продолженную августом 1991-го, и завершить ее мы можем только одним путем — став русскими в своей собственной истории.

У нас в нашей истории больше нет алиби, которое могло бы оправдать наше бездействие и безмыслие — не быть Россией и не мыслить себя Россией. Здесь уже сама мысль о борьбе означает победу. Для всех, кто идентифицирует себя с русским миром, настало время беспощадной объективности и исторической очевидности -время русской России. Русские имеют право на русскую Россию, а после развала России-СССР имеют это право вдвойне.

История России, как России, должна твориться субъектом, адекватным ее русской сущности. А потому тот, кто находится в конфронтации с этим правом, явно находится за пределами национальной сущности России и в ней — русской нации. Поэтому мы должны научиться отсекать от себя все то, что не является нашей сущностью и противоречит всем формам нашего единства. Ибо мы не можем объединиться и стать едиными, минуя то, что мы, в ряду прочего, прежде всего русские и в таком качестве должны стать небезразличны к тому, что мы — русские: преодолеть безразличие, массово бытующее по отношению к нашей русской сущности, столетие воспитываемое в нас и от имени коммунизма, и от имени либерализма.

И это естественный и абсолютный императив современности, в которой, после распада геополитического и ментального пространства России, сохранение русской сущности России стало основным условием сохранения самой России. Современная Россия находится в критической зависимости от состояния русской этничности, ибо мы живем в пространстве идентификационно разоренного русского мира. Главный разрушительный элемент русской истории оказался идентификационным. Именно его упорное игнорирование в практике исторического творчества превращает нашу историю в гигантскую психиатрическую больницу, в которой мы, ее действующие силы, пытаемся силами нашего сознания окончательно предать русскую сущность России и в ней — русской нации. Это становится одним из главных актов самоутверждения того начала, которое имеет своим именем мерзость запустения нашей национальной жизни. Человек достигает низшей точки своей витальности, когда теряет свою идентичность.

И если мы не хотим вновь потерять свое Отечество, как уже его теряли вместе с имперско-романовской и советской Россией, мы должны восстановить в России ее русскую сущность. Связать современность не с вненациональными, а с глубоко национальными ценностями идентичности — ценностями и смыслами исторической и национальной России. В ряду прочего это означает, что мы должны научиться мыслить и действовать в нашей истории в согласии с нашей историей — с чувствами, волей и идеями наших предков. Но так мыслить и так действовать мы сможем, если будем являться русскими — утверждать себя в качестве русских с утра до вечера и с вечера до утра. Здесь ключ к преодолению главных истоков всех катастроф нашей жизни.

В этом смысле наша преданность нашей истории предполагает нашу преданность нашей русскости. Только так мы можем достичь тождества русской нации русской сущности России — через достижение полноты собственного самоопределения в качестве русских. Таким образом, русским необходимо по-новому увидеть социальную реальность, в которой главной для них становится задача превращения себя, русских, из нации в себе и для других в нацию для себя. На этой основе мы должны перестать быть силой, направленной вовне, и наконец стать силой, направленной внутрь себя. Если мы сегодня не станем русскими, то завтра нас просто не будет, так как не будет того сознания, с которым мы сможем связать свое присутствие в этом мире в качестве русских. Проблемы, рожденные столетним разложением и забвением нашего национального начала, можно решить только средствами развитого национального самосознания. И в ряду прочего именно в таком качестве оно по-настоящему становится небезразлично к идеалам гуманизма. Культивирование человечности начинается с культуры самосознания, ибо человечность вне меня рождается культивированием человечности во мне — только в пространстве развитых форм самосознания и самоуважения.

А потому пришло время осознать, что самый страшный кризис — идентификационный, ибо он поглощает культуру нации и растворяет ее в чуждых ей ценностях. Он инициирует культурное самоубийство нации, окончательно совершаемое тогда, когда нация, пытаясь жить бессмысленной жизнью вненациональных ценностей, отказывается позиционировать себя в истории как нация. Нам надо перестать жить в мире безосновных сомнений по поводу исторической и культурной состоятельности нашей национальной сущности. И вслед за этим преодолеть в себе ставшее уже параноидальным упрямство, с каким всякий вопрос о нашей национальной самости мы превращаем в объект беспощадного словесного избиения. В этом смысле решение всех наших главных проблем в близкой досягаемости — оно в нашем сознании и самосознании, которые наконец-таки должны стать адекватными своей национальной сущности.

В принципе всякое препятствие — лучший союзник человеческой воли, ибо все, что нас не убивает, должно делать нас сильнее, но это только при том условии, если мы живем в мире наших идентификационных сущностей, не вопреки, а и согласии с сущностью святынь нашей души. Всякий кризис больше, чем учит, он заставляет искать опору в самом себе, и выход из него — всегда в нахождении новой формы глубинной духовной жизни. Для того чтобы осуществить изменения вне меня, я должен измениться внутри себя — стать не просто другим, а превзойти в себе то, что меня принципиально ограничивает. К обновлению жизни можно прийти только с обновленным сознанием и в нем — со встревоженной совестью. Так мы становимся пробужденными людьми, готовыми принять любой вызов современности. Для того чтобы стать утверждающими в этой жизни, мы должны отринуть от себя все, что нас ограничивает, и прежде всего восстановить веру в самих себя. Ведь утратить веру в самих себя — это значит окончательно стать бесполезными.