Глава VI. Счастье возможно и на земле

Глава VI. Счастье возможно и на земле

Конисский — один из немногих профессоров Киево-Могилянской академии, кто включил в свой философский курс этический раздел. Этот раздел в отличие от трех остальных — логики, натурфилософии и метафизики — не считался в Академии обязательным. Профессор мог на свое усмотрение включать или не включать теорию морали в преподаваемый им курс. Судя по оставшимся записям, Г. Конисский придает этике большое значение. Он излагает ее не в конце курса, как это обычно делалось (если оставалось время), а непосредственно после раздела логики, отодвинув в конец метафизику. Для него этика — теоретическое обобщение моральных норм и принципов — самым тесным образом связана с жизненной практикой. Такое понимание этики имело свои корни в античности, особенно у Аристотеля.

Опираясь на этику Аристотеля, отдельные положения которой были углублены гуманистами эпохи Возрождения, Конисский определяет основные обязанности этой науки: «обязанность этики, руководящей действиями человека, — искать и учить, в чем заключается наивысшее добро, или блаженство и счастье. Оно может проявиться лишь путем раскрытия того, что человека наиболее совершенствует» (там же, 126).

Согласно Конисскому, цель человеческой жизни — блаженство, счастье. В чем же оно состоит? Профессор расчленяет это понятие. С одной стороны, блаженство — то состояние, которое «приготовил человеку бог» в потусторонней, разумеется, жизни, благо, ожидаемое с небес; такое блаженство изучают теологи, занимающиеся сверхъестественными вещами. С другой стороны, этика, как наука практическая, должна указать человеку достижимую, очевидную в его земной жизни цель. И эту цель Конисский определяет как реальное, достижимое для человека блаженство — плод человеческой деятельности. Человек, убеждает Конисский, рожден для счастья, блаженство уготовано ему богом. Однако смысл человеческой жизни не в том, чтобы безмятежно и спокойно ожидать такого блага в потустороннем мире. Человек обязан, по его мнению, «искать в этой смертной жизни, что такое наивысшее счастье». Конисский твердо убежден, что «достижимое для человека блаженство возможно здесь, на земле» (там же, 128). Профессор определяет это достижимое блаженство, перечисляя его характерные признаки. Оно не может исчерпываться лишь чувственными наслаждениями, ибо это сводит человека до уровня животного; ни почестями, ни славой, ни богатством, ни любыми материальными благами, ибо все это непостоянно и преходяще. Подлинное счастье человека Конисский видит в его деятельности, причем в деятельности специфически-человеческой — разумной деятельности.

Только деятельность, руководимая разумом, свободная и осознанная, может доставить человеку истинное наслаждение и дать ощущение полноты счастья. Блаженство человека, согласно Конисскому, заключается в том, что он пользуется всеми благами, соответствующими его природе, в разумных пределах: здесь и прием пищи, и продолжение рода, и другие чувственные наслаждения, и теоретическая деятельность разума — словом, все то, из чего складывается нормальная человеческая жизнь. Ссылаясь на Аристотеля, Конисский буквально повторяет его мысль: «Высшее человеческое счастье в этой жизни частично заключается в мудрости и доблести, частично — в здоровье тела и благополучии судьбы» (5, 129). Личное счастье, блаженство одного человека Конисский мыслит в тесной связи с благом общности людей: «Если разные люди стремятся к различному благу и каждый устремляет свои действия к своей цели, то они не могут друг другу помочь, расходятся противоположными путями, не могут сойтись в одну общину; отсюда ссоры, несогласия, войны, а так не будет стойкого и устойчивого личного счастья» (там же, 128). Идею «общего блага», характерную для просвещенного абсолютизма, Конисский сочетает с индивидуализмом раннего буржуазного общества.

Вопрос о жизненной цели постоянно находится в центре внимания этических учений, он очень важен и для теории, и для практики. Правильное решение этого вопроса является источником сил и энергии индивида, придает целеустремленность всей его деятельности. Конисский расчленяет этот вопрос и дает ответы на основные стороны его: где цель жизни — на земле или в потустороннем мире? какая цель человеческой жизни самая высокая? что является критерием моральности? Профессор рассматривает лишь этику практическую, отстаивает мораль гражданина своего времени — мораль человека дела, которая совершенствует его, делает приятнее его земную жизнь, полную хлопот и неурядиц.

Уже Сократ и Платон создали в античной этике представление о человеке — моральной личности, которая руководствуется свободным желанием и в своих действиях, и в выборе жизненного пути. Человек представлялся им свободным не только в его физических действиях, но и в деятельности рассудка. Именно рассудку — руководителю действий — сократо-платоновская этика отвела особое место: он рассматривался как залог успеха в выборе человеком правильной линии поведения. Это учение, а особенно построенная на нем этика Аристотеля определили в конечном счете христианское учение о свободном выборе. В отечественной философии, в частности у представителей русских рационалистических ересей, эта теория распространилась под названием «учение о самовластии души»: если бы род человеческий не был способен по своему усмотрению избегать зла и выбирать добро, то он не был бы повинен ни в чем, что бы ни делал. Этот тезис углубило протестантское представление об индивидууме, который обязан своим существованием богу и несет личную ответственность перед ним. Такое представление породила реальная обстановка буржуазного общества, где человек предоставлен самому себе и должен сам о себе заботиться, учитывая и заботу о собственном спасении. Упование на бога уступает место расчету на собственные силы. Отсюда понятна и абсолютизация рассудка, стремление к идеалу разумной деятельности, так широко представленная в этике Конисского. В условиях назревающего кризиса религиозной идеологии, когда «священные понятия» были сильно поколеблены, каждый отстаивал свои «святыни», можно было легко растеряться и утратить ценность смысла жизни, ее цель. В этой ситуации вполне оправданно намерение Конисского освободить земную жизнь от церковных ограничений, утвердить человека в его праве на свободу выбора.

Соотношение свободы и необходимости в моральном поведении — коренная проблема этики. Она включает ряд вопросов. Самые важные из них: каково соотношение объективных условий и осознанных решений человека? имеет ли человек свободу морального выбора? должен ли человек отвечать за свои поступки? в чем заключается моральная свобода личности и как ее достичь? Ф. Энгельс указывал, что «невозможно рассуждать о морали и праве, не касаясь вопроса о так называемой свободе воли, о вменяемости человека, об отношении между необходимостью и свободой» (1, 115).

Конисский, как и большинство ученых — его современников, выделяет два аспекта этой проблемы: во-первых, отношение свободной воли человека к божественной воле, во-вторых, отношение свободной воли личности к естественной и социальной необходимости, причем естественная и социальная необходимость четко не различаются. Профессор ярко выделяет мысль о независимости воли человека от воли бога: «Движет ли бог человеческую волю так, что она не может остановиться, или только так, что она могла бы остановить свое движение? Если теологи-реформаторы или кальвинисты и в секте томистов томисты защищают первую, а все остальные — вторую часть [вопроса], то нам не следует опускать серп в чужую рожь. Однако, между прочим, кратко скажу: вообще-то справедлива вторая мысль, и потому ее нужно принять, а противоположную как несправедливую и еретическую необходимо отбросить, поскольку этому способствует все, что показывает человека свободным в действиях; а как же был бы он свободен, если бы движимый богом не мог ему противостоять» (5, 133). Конисский понимает, что теория «божественного предначертания» исключает объективную обусловленность поведения человека. Отсюда и вера в фатум, отражающая полное бессилие человека. Согласно этой теории, бог — высшая моральная сила, абсолютный разум, который устанавливает цель человеческой жизни и направляет его к этой «блаженной цели». Конисский отрицает идею «божественного предначертания», нет в его этике фатализма и признания абсолютной свободы воли. Человек для него — личность, руководимая рассудком, значит, он может осознавать цель жизни, способен к целеустремленной деятельности, В сознании человека происходит борьба мотивов, он выбирает лучшие, превозмогает аморальные наклонности — в этом его свобода на пути к цели: «Свобода действий человека не что иное, как само свободное суждение воли или возможность выбирать из того, что касается цели» (там же, 131). Благодаря здравому рассудку человек осознает и влияния, соответствующие его желаниям, и в то же время сам может активно влиять на поведение других людей. В этих суждениях Конисского звучит мотив социальной детерминированности поведения человека с ярко выраженным утилитаризмом. Как выжить человеку в нечеловеческом мире войн, социальных конфликтов и противоречий? Как найти свое место в условиях ломки старых общественных отношении и зарождения новых? Конисский не проповедует бегство в потусторонний мир, его этике чужда замкнутость и самоанализ. Он убеждает, что в земной жизни человек может быть счастливым и должен искать возможное здесь счастье. Земное счастье человек осознает как добро для себя.

Философы-материалисты XVII–XVIII вв. всегда обращали внимание на связь моральной оценки с реальными человеческими интересами. Они подчеркивали, что, оценивая те или другие явления, как хорошие, так и плохие, люди всегда руководствуются их практической пользой. Такое утилитарное понимание деятельности человеческого разума, который ограничивает свободу воли, является важным моментом в этическом учении Конисского. Он выразительно проводит прогрессивную для своего времени мысль о том, что моральное поведение человека обусловлено утилитарными мотивами, отношением этого человека к другим людям и пониманием цели своих действий как добра для себя. В центре внимания Конисского — проблема свободы как господства индивида над самим собой, как его способности управлять своими действиями, эмоциями и страстями. Блаженство человека он тесно связывает с мудростью, интеллектуальной деятельностью, своего рода духовной силой, определяющей критерии действий человека. Конисский, вслед за Аристотелем, исходит из понимания морали и счастья, достижимых человеческими усилиями. Аристотель первый дополнил рассудочную этику понятием моральной ценности, определяемой мудростью. Этим он сделал возможной моральную свободу индивида, так высоко ценимую в эллинистическую эпоху.

В этике Конисского выступает тип человека, который хочет и стремится сам собой управлять, творить свою судьбу. Этот тип представителя нового класса, вступающего в первой половине XVIII в. в России на историческую арену, приносит свою действенную, утилитарную мораль. Буржуа и купца уже не могут удовлетворить блага, обещанные церковью в потустороннем мире. Они хотят иметь райскую жизнь здесь, на земле. Они жаждут познать мир, подчинить природу своим интересам, освободиться от фатума, от высшего провидения. Поскольку «бог сотворил природу, не требующую чужого труда, живущую своими законами», то и человек, как часть этой природы, предоставлен самому себе в своих действиях. У Конисского еще не чувствуется трагизм этой свободы — его этика отражает период становления буржуазного общества, когда развитие личности шло по восходящей линии.

Теория индивидуальной свободы сыграла прогрессивную роль в условиях борьбы против феодально-церковного своеволия. Она служила основанием прогрессивных требований освобождения индивида от феодально-сословных ограничений. Индивидуализм в период зарождения капиталистических отношений выражал историческое пробуждение личности, стремление человека стать хозяином своей судьбы, стимулировал к деятельности физическую и разумную энергию людей.

Этика Конисского — это этика периода практического освоения мира. Его интеллектуализм основывается на полном доверии к человеку, к его разуму. Именно разум выступает критерием морального поведения. Подобно Декарту, Конисский видит задачу этики в том, чтобы научить человека управлять своими действиями и чувствами. Апатия, беспристрастность стоиков, считает Конисский, чужда разумному человеку, она убивает в нем все человеческое, сводит на нет наилучшие порывы: «Эта догма подавляет любовь родителей к детям, преданность родине и сочувствие к обездоленным и несчастным, под прикрытием стойкости учит грубости и жестокости» (5, 137). Разумный человек не подавляет свои страсти, а руководит ими, сдерживает в разумных, умеренных рамках. Такая мораль, полная доверия к разуму свободного человека, чуждая аскетизму феодально-церковного мировоззрения, ставит Конисского в один ряд с философами Нового времени, особенно со Спинозой.

Влияние идей рационализма чувствуется и в учении Конисского о добродетелях и пороках. Человек сам способен выбрать середину между двумя крайностями, и эта разумная середина является добродетелью. Такая постановка вопроса превозносит роль человека, его активность, инициативу, поднимает ценность воспитания. Ведь добродетели — это хорошие наклонности, усовершенствованные воспитанием, а пороки — плохие привычки, которые можно сознательно изменить в лучшую сторону. И хорошие поступки, и страсти, и добродетели, и пороки — все во власти человека, он сам руководит своей жизнью, направляя ее по доброму или порочному пути. Этика Конисского утверждает активность человека, его власть над природой. Церковно-схоластическое мировоззрение с его аскетическими и пессимистическими взглядами на земную жизнь уступает место гуманизму с его пылким стремлением помочь человеку сделать его жизнь осмысленной и полноценной. Гуманизм и рационализм этики Конисского ведет к преодолению проповедовавшейся религией индифферентности в вопросах общественной жизни.

Религиозная мораль, поставив в центре внимания учение о прирожденной греховности человека, видела источник зла не в социальных условиях, а в самой природе людей. Обвиняя человека в испорченности его природы, эта мораль направляла внимание людей по ложному пути, по пути религиозно-нравственного самосовершенствования, а не по пути радикального изменения социальных условий. Конисский далек от такой точки зрения. Человек у него по своей природе, как и все существа на земле, склонен и тянется к добру Это свойство человеческой природы не сводится только к «мыслительной деятельности» людей, а проявляется в повседневных чувственных, материальных потребностях каждого индивида: «Все, что действует, всей своей деятельностью желает добра», «только добро желанно, и все желанное — добро» (там же, 121). «Если кто-то желает зла другому, то желает его как добра себе» (там же, 122).

Моральные нормы, моральные оценки у Конисского — исторические, а не вечные категории. Они не даются свыше, а устанавливаются людьми в процессе их общения (см. там же, 121–122).

В моральной философии Конисского ярко заметен разрыв с религиозно-идеалистическим мировоззрением средневековья, с культом трансцендентного, сверхъестественного, сопровождаемым презрением к человеку и его мирским интересам. Этика Конисского излагает моральные нормы в духе гуманистических традиций, акцентирует внимание на изучении и прославлении человека и человеческого. Решая проблему смысла человеческого бытия в русле традиций евдемонизма Демокрита — Эпикура, Конисский провозглашает счастье и радость земной жизни ее высшим идеалом и принципом. В основе решения данной проблемы он поставил кардинальный постулат своей концепции: человек — чувственное существо. Жизнь с предоставленной ею способностью чувствовать является первопричиной, условием и естественной основой счастья.

Необходимо отдать должное Г. Конисскому, который прославлял земную, чувственную жизнь человека в то время, когда религия порицала и игнорировала ее, а рационализм Нового времени со своей концепцией человека-машины ее недооценивал.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.