Глава VIII. Историческая действительность и социальная утопия

Глава VIII. Историческая действительность и социальная утопия

Многие идеи этой книги Больцано уже высказывал в своих проповедях. Но если там они сопровождались религиозно-нравственными поучениями, то в книге нет и следа религиозной формы. Основание для переустройства общества мыслитель видит в требованиях нравственного закона, провозглашающего высшей целью благо и счастье всех людей.

Социально-политические воззрения философа не нашли отклика ни в каком из общественных классов Богемии. Это объясняется тем, что конфликт буржуазии с феодальной аристократией был не настолько острым, чтобы буржуазия могла выработать достаточно четкую идеологическую и политическую позицию. Пролетариат только зарождался и еще не оформился как класс. Идеология национального возрождения, опирающаяся на поддержку широких масс, была, к сожалению, связана с тенденцией, которая, как отмечает чехословацкая исследовательница Зейдлерова, уводила от вопросов классовой борьбы. Известно, какую резкую характеристику давал Ф. Энгельс национализму в тогдашней Чехии и Словакии (см. 3, 175–186). В утопии Больцано, безусловно, отражается эта нечеткость классовых позиций. В ней мы видим как мелкобуржуазные, так и революционно-демократические устремления.

Рисуя картину будущего общества, философ откровенно признается, что он не отвечает на вопрос, как такое общество может быть построено. Он указывает лишь на постепенность преобразования социального устройства (см. 11, 14, 22). Впрочем, Больцано не исключал насильственных мер установления справедливого общества. «Если мы можем с большой уверенностью ожидать, — говорит он, — что вооруженное сопротивление, и только оно, может стать средством избавления от страданий, которые слишком велики, тогда не только возможно, но должно быть обязанностью, хотя и очень печальной, посредством малого зла предотвратить несравненно большее» (цит. по: 71, 82). Но Больцано предпочитает мирное, путем введения конституции преобразование общественного порядка.

Существующий социальный порядок не удовлетворяет требованию высшего нравственного закона. Препятствием для счастья общества оказывается неравенство людей в государстве. Больцано критикует современное ему государственное и общественное устройство, опираясь на идею равенства, общую всей идеологии Просвещения. Она обсуждается со всей присущей философу обстоятельностью. Неравенство в собственности, полагает он, является источником и причиной всякого другого неравенства. Ликвидация неравенства в собственности — главная предпосылка для создания лучшего общества. В 1818 г. в одной из проповедей он высказал мечту о том, что, «может быть, наступит время, когда наконец все люди поймут противоестественность богатства, когда никто не будет жаждать иметь больше, чем каждый другой может иметь одновременно с ним!

Блажен всякий, кто вносит лепту, какой бы малой она ни была, в приближение этого счастливого времени!» (цит. по: 83, 53). Очевидно, Больцано равенство понимает натуралистически, как природное свойство людей. Имущественное неравенство обсуждается им прежде всего с юридической точки зрения. Однако у Больцано имеются попытки исторически подойти к проблеме собственности. В свое время, утверждает он, неравенство во владении имуществом приносило пользу. Богатые имели досуг, чтобы посвящать себя наукам и искусствам, что было недоступно для большинства. Поэтому они смогли расширить наши знания, создать культурные ценности. Для современного общества имущественное неравенство является злом. В наше время, например, в Европе большинство людей имеют соответствующее образование, а меценатство перестало быть необходимостью, поэтому неравенство приносит вред, и не только бедным, но и тем, кто владеет значительным имуществом (см. 11, 14, 56–58).

О происхождении неравенства в собственности мыслитель не говорит достаточно ясно. Но, по его мнению, каковы бы ни были причины богатства на одной стороне и бедности на другой, приобретение богатств безнравственно. По словам Больцано, только глупцы и лицемеры могут обожествлять богатых и удивляться им, мудрый думает иначе. Философ спрашивает, откуда и каким путем приобретаются богатства и ценности. Если они приобретены случайно, а вероятнее всего, через хитрость и обман, то богатых нужно скорее презирать, чем уважать. Если же богатство имеет источником прилежание и труд, то это говорит о ловкости. Единственное же, что достойно уважения, — это доброта сердца (см. 71, 63). В другом месте Больцано прямо указывает, что богатство является грабежом сограждан, освященным законом (см. 83, 99).

В современном государстве, считает он, имущественное неравенство создается и сохраняется несправедливым распределением. В будущем обществе важнее всего будет не требование равенства в собственности, а ликвидация права наследования (см. 11, 14, 58). Особое внимание Больцано обращает на недопустимость в наилучшем государстве частной собственности на жилище. На землях Чехии и Словакии в этот период лишь начинался переход промышленности, мануфактуры к крупному капиталистическому производству. Приток рабочей силы в большие города порождал острый жилищный кризис. На этом наживались домовладельцы. Больцано говорит, что пять-шесть семей, снимающих квартиры у владельца дома, за свой счет содержат всю семью последнего. Это возмущает его. В разумном государстве домовладение будет общинным и съемщики будут пользоваться жильем за скромную плату, необходимую для содержания дома в порядке и его ремонта (см. там же, 114). Философ не настаивает на отмене всякой собственности и абсолютном равенстве людей. Его взгляд весьма трезв. Частная собственность на крупное производство, торговлю, землю, леса, водоемы ликвидируется. Все это становится в наилучшем государстве общественной собственностью. Справедливое распределение богатств следует из высшего нравственного закона. Относительно собственности он конкретно говорит следующее: каждый предмет только тогда может рассматриваться собственностью определенного лица, если это совместимо с благом целого (см. там же, 74). Право наследования имущества граждан должно принадлежать государству и общинам. Больцано считает, что вещь, которая одному лицу совсем не нужна или представляет незначительную ценность, в то время как она необходима и полезна другим людям, не может быть собственностью этого одного лица. Например, лишенному зрения совершенно не нужны художественные полотна (см. там же). Редкие вещи, например алмазы, также не могут быть собственностью одного лица. Не всегда, полагает Больцано, могут быть собственностью одного и такие вещи, которые нужны всем, — книги, музыкальные инструменты, коллекции и т. п.

Больцано специально говорит о вреде права наследования детьми имущества родителей. К владению предметами допускаются только те, кто подает надежду лучше употребить их для себя и других. Главный же порок права наследования состоит в том, что в руках отдельных семей сосредоточиваются чудовищные богатства, в то время как другие семьи, напротив, беднеют (см. там же, 81). Больцано довольно точно описывает последствия имущественного неравенства, но он не в состоянии указать его причины и источники. Мыслитель далек от правильного понимания частной собственности. Под собственностью он понимает всякий предмет, принадлежащий индивиду. Собственность он видит лишь в сфере потребления, но не производства. Это объясняется в значительной степени неразвитостью капиталистического способа производства в Чехии и Словакии в то время.

Больцано считает неразумным требовать абсолютного равенства. У людей, считает он, различны силы и потребности. Они не одинаковы по возрасту, полу, темпераменту. Нелепо давать всем равные права и требовать выполнения одинаковых обязанностей (см. там же, 54). В наилучшем государстве предусматривается распределение благ по труду. Труд оплачивается в зависимости от его важности и пользы для общества, и, чем больше знании и подготовки необходимо для его выполнения, чем больше он отнимает сил и чем большего требует напряжения, тем больше он вознаграждается (см. 11, 14, 88). В будущем государстве Больцано предполагает и некоторые элементы уравнительного распределения. Так, если кто-то оказывает особенно важную услугу обществу, то из этого не следует, что он должен быть вознагражден сверх меры. «Земные блага, — пишет философ, — которые слишком растут с ростом важности службы, исполняемой для человечества, только препятствуют необходимому равенству в государстве, вызывают лишь зависть других, ставят под сомнение искренность и твердость наших убеждений и могут оказаться ловушкой для нашей добродетели, а также привести если и не нас самих, то других к глупостям и порокам» (см. там же). Для всех государственных служащих в разумном обществе предполагается равная оплата. Это предотвратит, по мнению Больцано, занятие важных государственных постов людьми, не достойными их, стремящимися к ним из-за честолюбия и карьеризма. «Если важнейшие службы в государстве будут исполняться только достойнейшими, то все станут счастливее» (там же, 120). Требование уравнения распределения благ в ряде случаев объясняется переоценкой философом силы морального поощрения и удовлетворения. Однако было бы преувеличением сказать, что Больцано защищает уравнительное распределение (см. 71, 182).

Принцип равенства распространяется Больцано на все социальные сферы. В наилучшем государстве осуществится не только имущественное равенство, но и действительное равенство наций и рас. В отличие, например, от Кабе, провозглашавшего равенство для всех, кроме женщин, которые не пользуются политическими правами в Икарии и занимают подчиненное положение в семье, у чешского утописта в разумном государстве женщины имеют равные права с мужчинами, они даже избираются в высший государственный орган власти (см. там же, 37).

Что же собой представляет государство, в понимании философа? Прежде всего это орган принуждения, орган власти. Если нет принуждения, говорит он, то государство не заслуживает своего назначения, оно либо уже распалось, либо еще не есть государство (см. там же, 47). Государство является как бы орудием высшего нравственного закона. Классовой природы государства Больцано, конечно, не замечает и говорит о нем как об организации общества вообще. Он утверждает даже, что в далеком будущем все человечество будет представлять собой единое целое, одно государство (см. там же, 32). В ведении государства находятся все важнейшие общественные дела: управление хозяйством в масштабах всей территории, торговля, денежное обращение, здравоохранение, социальное обеспечение, воспитание молодого поколения и т. д. Церковь в будущем обществе отделена от государства. Больцано, как и другие социалисты-утописты, провозглашает свободу вероисповедания. Государственные органы власти и судьи избираются голосованием. В разумном государстве все граждане имеют право голоса, за исключением тех, кто подозревается в том, что они будут голосовать не по доброй воле, или тех, кто не имеет соответствующих знаний (см. там же, 34). Выступая за всеобщее избирательное право в государстве, Больцано считает злом, что даже в «совершеннейших» государствах случай рождения оказывает такое большое влияние на определение прав и преимуществ одного человека. В одной из своих речей он говорит: «Порядки, которые мы имеем в нашем государстве, не являются ни волеизъявлением большинства, ни установлением отдельных мудрецов, но делом небольшого числа лиц, которые благодаря случайности рождения и других обстоятельств господствуют над согражданами» (цит. по: 71, 85–86).

Как известно, Больцано учит о непрерывном взаимодействии субстанций, о деятельности как существенной их характеристике. Человеку присущ инстинкт деятельности, который определяет все другие его особенности. Таким образом, труд становится для мыслителя важнейшей характеристикой социального мира. Но сам труд оказывается у него некоторым всеобщим природным свойством. В наилучшем государстве труд, связанный с производством материальных благ, рассматривается как наиболее важный. Вот какую высокую оценку Больцано дает труду в «Поучительных речах»: «Только труд и общеполезный труд… который производит то, что потребляется и без него не могло бы возникнуть, приносит пользу человечеству… И кто уклоняется от такого труда на благо общества, не заслуживает никакого уважения, чтобы ему давали то, в чем он нуждается, он не заслуживает, чтобы человечество его кормило, он не достоин жить» (цит. по: 83, 50–52). Больцано считает, что со стороны государства необходимо особое внимание к людям, занятым в сельском хозяйстве, а также к тем, кто производит пищу и одежду (см. 11, 14, 98). В социальных взглядах философа находит отражение экономическая отсталость Богемии. Производственная деятельность для Больцано — это в первую очередь деятельность земледельческая и скотоводческая, а также деятельность по производству товаров потребления. Больцано уверен, что тяжелый физический труд, калечащий человека и сокращающий ему жизнь, в будущем обществе будет облегчен благодаря машинам. В современном же ему обществе, считает ученый, введение машин приносит зло, так как лишает работы многих людей. В наилучшем государстве использование машин будет облегчать труд, а благодаря разумному устройству государства для человека всегда найдется работа. Одним из признаков нецелесообразного социального порядка как раз и является то, что машины, которые должны приносить людям пользу, становятся причиной страданий. Чешский утопист спрашивает: «Не является ли доказательством наших очень глупых порядков, если, с одной стороны, имеется множество полезных работ, которые не могут быть произведены, поскольку требуют слишком много рук, а с другой — мы находим причину жаловаться, что из-за введения машин освобождаются руки, а люди остаются без хлеба?» (там же, 91).

Труд в будущем обществе станет обязанностью для всех граждан и государство не будет терпеть тех, кто благодаря своему достатку не работает, не приносит никакой общественной пользы. Больцано утверждает, что ликвидация существенных различий между умственным и физическим трудом, всестороннее развитие личности будут осуществляться в справедливом государстве посредством перемены занятий (см. там же, 94). В сельскохозяйственном производстве для сезонных работ, когда требуется значительное число рук, для помощи будут привлекаться городские жители, ремесленники, художники. На уклоняющихся от этого лиц государство будет воздействовать в принудительном порядке (см. там же, 99—100).

Моральный ригоризм, излишняя регламентация жизни и деятельности граждан в наилучшем государстве характеризуют, таким образом, социальную утопию философа. Как и у социалистов-утопистов начального периода развития капитализма, будущее общество изображается Больцано с оттенком аскетизма. В наилучшем государстве, например, производство драгоценных украшений будет запрещено. Придавая большое воспитательное значение искусству, философ в то же время считает, что занятие сочинительством не может стать профессией человека; лишь в исключительных случаях выдающимся талантам государство разрешит это занятие на длительный срок. Не могут быть профессиональным делом музыка, танцы и цирковое искусство (см. там же, 96). Театральные представления, даже любительские спектакли, будут запрещены. Общество, по мнению Больцано, не будет терпеть людей, единственное занятие которых — подражать чувствам других, изображать то, чем на самом деле не являешься. Исполнение драмы так же говорит о дурном вкусе, как и раскрашивание скульптур (см. там же, 111).

Воспитание молодого поколения в наилучшем государстве является одной из важнейших функций последнего. Педагогические идеи мыслителя заслуживают серьезного внимания, они нашли отражение в работах «Букварь, или Первая книжечка для чтения для детей, обучающихся читать и писать по новому методу» и «О выборе профессии. Справочник для окончивших гимназию», опубликованных после его смерти. В деревне, где жил Больцано, по его инициативе была открыта школа для детей.

В будущем государстве Больцано начальное образование обязательно для всех. В школе дети обучаются также какому-либо ремеслу. После окончания школы наиболее способные поступают учиться в высшие учебные заведения. Остальные продолжают образование в так называемых воскресных школах. По мнению философа, человек всю жизнь должен тренировать ум. Особенно важное значение придает Больцано воспитанию в семье, которое ничем нельзя заменить. По этой причине дети, потерявшие родителей, переходят в другую семью (см. там же, 65). В наследии мыслителя хранится рукопись статьи «К жителям Праги для содействия благотворительному обществу помощи детям». В ней Больцано сообщает, что в Праге за короткое время было оставлено отчаявшимися родителями две тысячи малолетних детей. Он обращается за помощью к состоятельным жителям города, которые могли бы взять этих детей на воспитание. Приюты, казенные дома не подходят для этого, говорит Больцано. Ни учителя, ни воспитатели не могут дать семейного внимания и заботы (см. 83, 113–117).

Больцано был, пожалуй, единственным мыслителем в Богемии, который не отделял решение национального вопроса от решения социальных проблем и видел в национализме и шовинизме факторы, ослабляющие волю к политической борьбе (см. 71, 89). Истинный патриотизм, по мнению философа, основывается на уважении друг к другу народов, населяющих государство. Социальное неравенство поддерживается национализмом. Эксплуатация несовместима с любовью к отечеству. «Отвратительно вырождение государства, где на нищете тысяч основывается лишь предполагаемое счастье незначительного меньшинства. Это смогло произойти там, где высшие сословия вырвали из своего сердца любовь к отечеству», — говорил Больцано в одной из самых ярких своих речей (цит. по: 83, 74). Но как просветитель и утопист мыслитель не смог достаточно четко понять классовую природу национальных конфликтов. Угнетенными народами он считал чехов и словаков. В проповедях чешский философ старается поддержать и укрепить их национальное самосознание, призывая вспомнить славное прошлое. Он говорит о присущих им способностях к наукам и искусствам, к великим делам и добродетели (см. там же, 79). Рецепты, предлагаемые философом для ликвидации всякого рода национализма, носят утопический, просветительский характер. Так, он преувеличивает значение языковых различий и степени образованности в существовании национального неравенства. Различие языков, по его мнению, затемняет существенное равенство всех народов, и поэтому, рекомендует он, необходимо объяснять необразованной части как богемского, так и немецкого народа второстепенную значимость различий в языке (см. там же, 87). В школах, по его мнению, следует изучать два языка и ликвидировать неравенство в этом отношении, что будет содействовать устранению более серьезного неравенства в идеях и убеждениях. Впрочем, Больцано полагает, что известные различия у народов служат даже объединяющей почвой, условием для дружбы и единства наций. «Именно то обстоятельство, — говорит он, — что мы составляем народ из разных составных частей, именно оно, если бы нам удалось вытеснить дух национальной приверженности, сделало бы нас самыми счастливыми народами Европы» (там же, 87). Он уверен, что в будущем люди будут говорить на одном языке (см. 71, 92). Известный врач и физиолог И. Л. Пуркине в 1866 г. написал программный политический призыв «Многоязыковая Австрия», явно проникнутый идеями Бернарда Больцано, речи которого он сам слушал в 1810 г.

Вера в прогресс человечества, в лучшее будущее была необыкновенно сильна у чешского философа и вытекала из его общей онтологической теории. Для осуществления прогресса необходима деятельность народных масс, прогресс не осуществляется сам собой. Больцано упрекает историков в непонимании роли масс в истории. Он говорит: «Только о войнах и битвах сообщают нам историки, да еще о мыслях и деятельности отдельных великих людей, но как мало или даже почти ничего — о понятиях и представлениях народа, об образе жизни большинства людей в каждой стране, об их нравах, обычаях, добродетелях и пороках! Как незначительны и несовершенны сведения о степени благосостояния и счастья, на которой стоят народы земли в каждое столетие!» (цит. по: 71, 53). Безусловно, философ далек еще от правильного понимания роли народных масс в общественном развитии, причиной которого в конечном итоге оказываются у него воспитание и просвещение народа.

Прогресс Больцано мыслит как движение к совершенству человеческого рода, который не ограничивается развитием и совершенствованием наук и искусств, а простирается, по его словам, на три важнейшие области: жизненную мудрость, добродетель и счастье. Не признавая концепции исторического круговорота, мыслитель не согласен и с упрощенным представлением общественного развития как движения только вперед. В определенные периоды возможно и попятное движение, возврат к старому, регресс, но для человечества в целом характерно бесконечное движение к прогрессу (см. 83, 98).