XLII  (Цезарь и Катан. Leniores virtutes)

XLII

 (Цезарь и Катан. Leniores virtutes)

Без даты

Милый мой мальчик!

Большие таланты и большие добродетели (если бы они у тебя были) вызовут к тебе уважение, и люди будут восхищаться тобою, тогда как талантами второстепенными, leniores virtutes[146] ты стяжаешь любовь их и привязанность. Первые же, если вторые их не украсят, вырвут похвалу, но одновременно возбудят зависть и страх – два чувства, совершенно несовместимых с привязанностью и любовью.

У Цезаря были все великие пороки, а у Катона – все великие добродетели, какие только могут быть у людей. Но у Цезаря были leniores virtutes, которых не хватало Катону; благодаря им его любили даже враги, и он умел покорить сердца людей и тогда, когда разум их этому противился. Катона же не любили и друзья, несмотря на то что не могли не уважать и не почитать его добродетелей. И мне думается даже, что, если бы Цезарю недоставало этих leniores virtutes, а у Катона они были бы, первый не мог бы и посягать на свободы Рима и, уж во всяком случае, ему бы не удалось отнять их, второй же смог бы их отстоять. М-р Аддисон в своем «Катоне» говорит о Цезаре (и, по-моему, справедливо):

Проклятие приятности его!

Она сгубила Рим…

Он разумеет именно эти второстепенные, но располагающие к себе достоинства: мягкость, учтивость, обходительность и жизнерадостность. Люди будут восхищаться знаниями ученого, храбростью героя и добродетелью стоика, но, если знания сопровождаются высокомерием, храбрость – жестокостью, а добродетель – непреклонной суровостью, человека никогда не будут любить. Героизм короля Швеции Карла XII[147], если только его безрассудную удаль можно назвать этим словом, вызвал всеобщее восхищение, но любить его нигде не любили. Между тем Генриха IV Французского[148], который был столь же храбр и гораздо дольше его воевал, любили за его второстепенные добродетели и умение обращаться с людьми. Все мы так устроены, что сердце наше, иначе говоря – наши чувства, обманывает наш разум. И самый надежный путь к нему – именно через наши чувства, которые мы завоевываем с помощью одних только leniores virtutes и нашего умения владеть ими. Оскорбительная учтивость гордеца, например, еще неприятнее (если только возможно), чем сама грубость, потому что манерой своей он дает вам почувствовать, что, как он считает, это только снисхождение к вам и что только по доброте своей он уделяет вам внимание, на которое, вообще-то говоря, вы не имеете ни малейшего права. Он выказывает вам не дружбу, а покровительство тем, что вместо поклона удостаивает вас только кивком головы, и в большей степени изъявляет свое согласие на то, чтобы вы вместе с ним сидели, гуляли, ели или пили, нежели приглашает вас все это делать.

Скупая щедрость человека, гордого своим кошельком, облегчая порою участь попавшего в беду, одновременно его оскорбляет; благодетель ваш старается дать вам почувствовать ваши собственные страдания и разницу своего положения с вашим, причем он дает вам понять, что то и другое оправданно и что ваше – следствие безрассудства, а он заслужил свое мудростью. Высокомерный педант не сообщает свои знания, а только провозглашает их: он не дает, а как бы налагает их на вас в виде наказания и (если это в его силах) хочет показать вам не столько свою ученость, сколько ваше собственное невежество. Такое обращение, причем не только в тех случаях, которые я привел, но равным образом и во всех других, оскорбляет и возмущает ту толику гордости и тщеславия, которая есть в сердце каждого, и как бы перечеркивает нашу признательность за оказанное нам одолжение, напоминая о мотивах его и о той манере, в которой оно было нам преподнесено.

Недостатки эти оттеняют противоположные им достоинства, и твой собственный здравый смысл, разумеется, их тебе подскажет.

Но, помимо этих второстепенных достоинств, есть то, что можно назвать второстепенными талантами или умениями, которые очень нужны для того, чтобы украсить большие и проложить им путь, тем более что все люди могут судить о них, а о первых – лишь очень немногие. Каждый человек чувствителен к располагающему обращению, приятной манере говорить и непринужденной учтивости; а все эти качества готовят почву для того, чтобы были благосклонно встречены достоинства более высокие. Прощай.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.