10 апреля
10 апреля
Сегодня утром четко увидел необходимость замены вопроса: являюсь ли я моей жизнью? вопросом: являюсь ли я моим телом? Мое тело, лишенное движения, — это всего лишь мой труп. Мой труп по самой сути своей — то, что мной уже не является, то, чем я быть не могу (об умершем говорят, что его больше нет). С другой стороны, когда я утверждаю, что имею тело, ясно, что я стараюсь каким-то образом лишить его движения и как бы девитализировать; и я спрашиваю, не подразумевает ли всякое обладание как таковое некую степень девитализации, точно соответствующую степени возникающего порабощения.
Трудность заключается в том, чтобы понять; может ли быть метафизически ложным утверждение, что я — это моя жизнь, если из него нельзя законно заключить, что я имею свою жизнь, что вообще я имею жизнь. Я думаю, что это совпадает с моими размышлениями от 27 марта. Я не могу в абсолютном смысле обладать ни своим телом, ни — тем более — своей жизнью, не ставя себя в условия, лишающие меня навсегда способности обладать: здесь есть момент необратимости. Это очевидно в случае самоубийства или жертвования своей жизнью, но в действительности верно для любого действия.
Но это понятие необратимости следовало бы расширить и обогатить; иначе различие между самоубийством и самопожертвованием было бы непонятным и даже не могло бы мыслиться; это различие всецело связано с надеждой. Нет и не может быть самопожертвования без надежды; в противном случае это было бы самоубийством. Здесь встает вопрос о безразличии. Но речь о том, чтобы понять, законно ли отождествление безразличия и отчаяния. При определенных намерениях верно, что вопрос о безразличии может ставиться, не когда я надеюсь для себя, а только когда моя надежда связана с тем порядком или предметом, ради которых я жертвую собой. Только нужно спросить, так ли ясно, как кажется, значение этого для меня, или оно устанавливается произвольно. И здесь нужно было бы поступить так же, как я это делал в своих размышлениях от 15 марта ?исследовать природу надежды для себя,и. более глубоко — этого для себя, которое составляет самую сердцевину жертвоприношения[15].