XXVIII
XXVIII
Может быть, в один из таких вечеров, пришли к Иоанну из Иерусалима посланные фарисеями, левиты и священники; пришел и неизвестный человек из Назарета, среди галилейских паломников.
Кажется, от этого именно вечера уцелела, у св. Юстина Мученика, из не написанных в Евангелии, но едва ли не исторически подлинных «Воспоминаний Апостолов», может быть, учеников Крестителевых – Иоанна Заведеева, Симона и Андрея, – одна, как будто ничтожная, но драгоценная, потому что глазами увиденная, черта:
Кончив крестить и проповедовать, сидел Иоанн на берегу Иордана.
Апокриф
1.
За день устал от множества крестящихся и присел отдохнуть на камень у Паромного Домика, выбрав место повыше, откуда мог видеть толпы, все еще, и в наступающих
сумерках, идущих к нему паломников. Знали, что сегодня уже не будет крестить, но все шли да шли, потому что каждому из вновь пришедших хотелось увидеть его поскорей, и каждому впивались в глаза два глаза, сверкавшие в волосатом лице, – два раскаленных угля в спутанном кусте; спрашивали каждого: «Не ты ли?»
Сколько их прошло перед ним, и еще пройдет сколько, – добрых и злых, умных и глупых, красивых и уродливых, – бесконечно разных и равных в ничтожестве. Его искать среди них не то же ли самое, что алмаза – в песке? А все-таки ищет, спрашивает каждого глазами: «Не ты ли?» – и знает, что чьи-то глаза ответят: «Я».[324]
2.
Лев не рычит, не стрекочет кузнечик: человек говорит человеческим голосом.
– Кто ты? – спрашивают Иоанна священники.
– Я не Христос, – отвечает он в тысячный раз. – Я для того пришел крестить вас в воде, чтобы Он был явлен… Но я не Он.
– Кто же ты? Илия?
– Нет.
– Пророк?
– Нет.
– Кто же ты?[325]
Все идут да идут, и каждому впиваются в глаза два глаза – два угля: «Не ты ли?» – «Не я». И проходят мимо, сникают, как тени, в тени наступающих сумерек.
– Кто же ты? Чтобы нам дать ответ пославшим нас, – что ты о себе скажешь?
– Я – глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу!
– Что же ты крестишь, если ты не Мессия, ни Илия, ни пророк?[326]
– Я крещу вас в воде, но стоит среди вас Некто… Вдруг замолчал. Вспыхнули два глаза – два угля – таким огнем, как еще никогда. Волосы откинул от лица, точно встали они дыбом от ужаса, – львиная грива взъерошилась. Прянул, как почуявший агнца, лев.
Два взора скрестились – две молнии; две стрелы попали в цель: «Ты?» – «Я».
Солнце в равноденственную точку еще не вступило, но уже дошло до нее, длани Серафимов еще не наклонили ось мира, но уже налегли на нее, – дрогнула.
3.
Шедшие мимо вдруг остановились, ищут глазами в толпе, на кого смотрит Иоанн; ищут – не найдут: слишком похож на всех, «вида никакого не имеющий, никому неизвестный человек из Назарета».[327]
Скрылся в толпе, исчез, как тень, в тени наступающих сумерек. Никто не увидел Его, не узнал. Но сделалось так тихо, как никогда еще не было и никогда уже не будет в мире. Ужасом повеяло на всех и радостью, каких тоже не было в мире и не будет никогда Никто не увидел Его, не узнал, но все почувствовали: Он.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.