14. Профессия воспитателя
14. Профессия воспитателя
Рассмотрев абсолютное большинство современных профессий, мы поймем, особенно если принять во внимание непрерывную борьбу за существование, как много в них больших и малых соблазнов, как бессердечно они принуждают человека к тому, чтобы мало-помалу отказываться от своего лучшего «я», полностью подчиняясь ничего не стоящим условностям. Совершенно иначе дело обстоит с профессией воспитателя! Почти все требования, предъявляемые к этой профессии, вырывают человека из того мира, каков он на самом деле, в тот мир, каким он должен быть. Профессия воспитателя – постоянное, волнующее напоминание о том, что он должен обратиться к своему лучшему «я» и стать в высшей степени добросовестным человеком. Для не окончательно очерствевшего человеческого сердца дети – что постоянно звонящие пасхальные колокола, воскрешающие в человеке самые высокие порывы. Есть люди, тысячекратно хулившие правду. Но все же, когда на них смотрят детские глаза, они испытывают непреодолимое желание сознаться во всем, что они предавали и от чего отрекались. Да, мы видим, как часто даже закоренелые преступники впадают в ярость, видя зачатки порока в собственных детях. В них бессознательно просыпается желание хотя бы в своих детях вырасти над собой, преодолеть весь ужас их собственной жизни, загубленной неуправляемыми инстинктами!
Итак, величайшее благо профессии воспитателя состоит в том, что она делает нас более аккуратными во всех наших ежедневных привычках, осмотрительнее в словах и пробуждает лучшие намерения, вырывающие нас из внутреннего застоя.
Мы намеренно ставим это обратное действие профессии воспитателя на нас самих на первый план, потому что в наше время бурного развития педагогики слишком часто забывают, что наибольшего воспитательного эффекта можно добиться не прямым воздействием на подопечного, а опосредованным методом «самовоспитания воспитателя». Мы несравненно сильнее воздействуем на ребенка тем, что становимся лучше, работая над собой, чем тем, что мы ему говорим. Мы становимся организующей силой в этой жизни не тем, что запрещаем другим, а тем, что запрещаем себе!
Мать, преисполненная глубочайшей любви и заботы, часто спрашивает себя: что я могу сделать для моего дитя, как мне защитить его от силы внутренних и внешних искушений? И вот она погружается в раздумья или начинает читать книги по воспитанию. А между тем правильный ответ на ее вопрос вот каков: честно стремись к тому, чтобы сделать себя такой, каким должен стать твой ребенок. Лучшей защитой ему от власти искушения будет то, что ты сама каждый день в чем-то пожертвуешь своей мягкотелостью, своей нервозностью, своей страстью – пусть даже в чем-то совсем малом. Твое собственное, даже не сразу заметное преодоление самой себя будет самым сильным ангелом-хранителем твоего ребенка! Если ты не займешься этой работой по самовоспитанию, твое собственное ежедневное поведение будет в глазах ребенка опровергать и осмеивать все, что бы ты ему ни говорила! Ведь каждый акт преодоления себя пробуждает дремлющие в тебе самой высшие силы. Эти силы прольются благодатными лучами из твоих глаз, благословляя все твои слова глубочайшей правдивостью и красноречием!
Мы не можем воспитывать других, не отдав самих себя под водительство высшей правды, не освободившись от судорог высокомерия, от тирании мгновения, не требуя от себя с глубокой искренностью того, чем мы хотим осветить жизнь ребенка. Ибо сильнее всего мы воспитываем тем, что внутренне совершили сами. Надежнее и дольше всего на других действует не то, что мы придумали днем, а то, с чем нам удалось справиться бессонными ночами в нас самих. И то, чего мы действительно добились работой над собой, тут же отражается на нашем лице, интонациях нашего голоса. Мы становимся авторитетом для ребенка, привнося высшие принципы и идеалы прямо в юную душу. На первом занятии семинара для молодых учителей следует обратить их внимание на то, что нас с головой выдают наш голос и наше лицо: ведь в звучании наших голосов слышны вся слабость, грубость, трусость, которые мы себе когда-то позволили и которым все еще поддаемся. Каждое произнесенное нами слово сопровождается целым оркестром звуковых нюансов и неосознанной мимикой, причем эти звуковые нюансы, эта мимика зачастую опровергают то, что мы говорим, раскрывая пропасть между нашими учеными выкладками и нашей жизнью – пропасть, которую бессознательно никто не ощущает так глубоко, как бесконечно восприимчивая, широко раскрытая детская душа.
Говорят, художник Фра Ангелико всегда молился, прежде чем взяться за кисть, чтобы писать свои небесные образы. Насколько же больше нам нужно молиться, чтобы формировать живых людей. Как долго нам нужно очищаться от нашей скрытой в глубинах наших душ нечистоты, чтобы пробудить в ребенке скрытую в глубине его души чистоту, как нужно нам концентрироваться, соединяясь с Божественной истиной, чтобы наше слово упало как зернышко в Божественную почву юного сердца!
Многие воспитатели ломают голову в поисках лучшего средства от детской лжи, забывая, к сожалению, о первейшем и важнейшем средстве, а именно, самим взять собственные ежедневные высказывания под самый строгий контроль. И, может быть, тогда они к ужасу своему не раз заметят, что они, конечно, не лжецы, но гораздо чаще, чем сами предполагают, позволяют себе неправдивые или полуправдивые высказывания, которые дети подмечают гораздо острее, чем принято думать.
И тогда, как бы сладкоречиво они ни превозносили истину, ребенок все равно будет слышать диссонанс, привыкая к тому, что все высокие истины восхваляются только в парадных речах, а на практике все совершенно иначе.
То, что называют собственно характером, глубже всего формируется тем, что воспитатель начинает понимать, что такое «характер» на самом деле и чего стоит нам выдержать характер в суете жизни. Оставаясь непоколебимо порядочными именно в самых мелких вещах и не ища себе выгод в ущерб благородному образу мыслей, мы тем самым и в ребенке пробуждаем сознание того, что в жизни есть нечто большее, нежели чем «брать больше и тащить дальше».
Воспитать в ребенке скромность можно только тогда, когда мы загоним наше высокомерие в самый дальний угол, да там его и придушим. Многие матери даже не подозревают, что закладывают прочный фундамент высокомерия и себялюбия в своих детях. Они безбожно обожествляют свое потомство, видя в своих чадах некие исключительные экземпляры, насаждая крайне назойливый и нескромный культ собственной плоти и крови, не имеющий ничего общего с глубокой и полной ответственности любовью и портящий даже маленьких детей!
В остальном же все сказанное о руководящих профессиях справедливо и по отношению к деятельности педагога, посвятившего ей всю жизнь. И, прежде всего, в неукоснительном уважении воспитателем человеческого достоинства того, кого он воспитывает! Часто и по праву подчеркивают значение примера, нередко забывая при этом, к сожалению, что воспитатель должен поступать как джентльмен не только со взрослыми, но – и в еще большей степени – в общении с детьми, показывая пример уважительного отношения друг к другу. Слова Ювенала: «Maxima debetur puero reverentia» («Мальчик особенно нуждается в уважительном обхождении») следует вновь и вновь повторять будущим воспитателям. Самую бескомпромиссную строгость можно сочетать с величайшим уважением чувства собственного достоинства ребенка. И ничто так не воспитывает ребенка, как обращение с ним как с джентльменом. Воспитатель приобретает высшее уважение, если он, сдерживая чувства, не дает воли своему неоспоримому всевластию, а сам руководствуется принципами вежливости и уважения, которых требует от детей. Тут тоже необходимо многолетнее самовоспитание. Кто привык пренебрегать формами джентльменского общения с теми, кто слабее него, тот и в отношении с детьми не сможет скрыть свою невоспитанность, своим примером внушая им мысль, что там, где это тебе не повредит, можно распускаться. Маттиас Клаудиус говорит: «Я ничего не могу выдумать другого, как самому быть таким, какими мы хотим воспитать детей. И когда кто-то хочет сделать других хорошими, мне тоже нечего посоветовать, кроме того, чтобы прежде самому стать хорошим».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.