Л

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Л

ЛАВРОВ Петр Лаврович (2(14).06.1823, с. Мелехове Псковской губ. -25.01(6.02). 1900, Париж) — теоретик рус. народничества, чьи "Исторические письма" идейно вдохновили движение ""в народ"", развернувшееся среди интеллигенции в 1870-х гг. Л., сын артиллерийского офицера в отставке, в 1842 г. окончил Артиллерийское училище в Петербурге. Вплоть до 1866 г. был на военной службе (дослужился до полковничьего чина). Преподавал математику и историю науки в различных военных учебных заведениях Петербурга. Одновременно Л. интенсивно изучал философию и начиная с 1858 г. опубликовал серию философских работ, принесших ему известность. Из-за сотрудничества с об-вом "Земля и воля" он был арестован (1866) и сослан в Вологду (1867). В 1870 г. Л. бежал в Зап. Европу, где стал видным деятелем международного социалистического движения. Он был выразителем особой формы позитивизма, возникшей в России во 2-й пол. XIX в., к-рую называл "антропологизмом". Несогласное со всеми разновидностями метафизики (как материалистической, так и идеалистической), это мировоззрение соединялось с отстаиванием первостепенного значения человеческого сознания как важнейшего объекта научного исследования и руководящего начала нравственной и общественной деятельности. Философские взгляды Л. формировались не под влиянием О. Конта (он не был знаком с его работами вплоть до сер. 1860-х). На них сказалось его увлечение естественными науками, соединенное с широким изучением истории философии, в особенности идей И. Канта, Гегеля, В. Кузена, неокантианца Ф. А. Ланге, младогегельянцев А. Руге и Л. Фейербаха. Неприятие метафизики Л. проявляется в его ранних работах (1858–1861), в к-рых он отвергает материализм, считая его доктриной, претендующей (как и идеализм) на внеопытное познание сущности вещей, поскольку, по его мнению, центральные понятия материализма — сила и материя — невыводимы из эмпирического наблюдения. Ссылаясь на Канта, Л. считал, что человеческому сознанию доступны только явления, они не содержат в себе никаких свидетельств, указывающих на их связь, причинную или следственную, с к.-л. сущностным бытием. Вместе с тем (в отличие от представителей крайних форм эмпиризма) Л. считал, что сфера явлений не исчерпывается явлениями, доступными чувственным ощущениям, а включает в себя исторические факты и явления сознания. Хотя последние два рода явлений и не могут изучаться методами естественных наук, тем не менее они выступают необходимыми компонентами человеческого опыта, причем духовные явления имеют для человека первостепенное значение, поскольку никакой опыт невозможен вне сферы сознания. Согласно Л., изучение явлений сознания входит в компетенцию субъективного метода, по сути метода самонаблюдения. Через самонаблюдение личность открывает для себя моральные императивы и убеждается в том, что существует свобода воли, с помощью к-рой и осуществляется их реализация. Идеалы, раскрываемые субъективным методом, составляют основание этической теории Л., а также его философии истории и социальной философии. Разрабатывая этику совершенствования личности, Л. утверждал, что каждое действие человека исходит из первоначального стремления к удовольствию; однако познание и особенно творчество, реализуя этот первоначальный импульс, выводят человека за пределы простого поиска наслаждения, преобразуют его в императив, или долг, воспринимаемый людьми как возложенную на них обязанность. Особое значение для личности имеет вырабатываемый ею идеал личного достоинства как необходимость физического развития, совершенствования своего сознания и характера. Но, стремясь к этому идеалу, личность вступает в контакт с др. индивидами и посредством чувства справедливости, неискоренимо присутствующего в сознании, приходит к признанию их достоинства и права на развитие. Понятие справедливости является краеугольным камнем этической теории Л.; именно чувство справедливости есть основа соблюдения права на уважение и развитие для каждого человека. Все остальные права и обязанности, возникающие в межличностных отношениях, определяются этим исходным правом. В своей наиболее значительной работе "Исторические письма" Л. саму цель истории определяет как достижение физического, нравственного и интеллектуального совершенства личности. Достижение исторического прогресса, по Л., возможно в результате реорганизации социальных ин-тов, продуманной т. обр., чтобы создать все условия для развития личности. Критически относясь к отжившим социальным формам, не соответствующим человеческим потребностям, действуя в направлении их изменения или обновления, люди тем самым движут вперед историю, превращают культуру в цивилизацию. Но не каждый способен к такой деятельности; только тот, кто обладает возможностями для совершенствования своего интеллекта и энергией для осуществления социального переустройства, может считаться творцом цивилизации. Л. полагал что на эти критически мыслящие личности возложено настоящее бремя — осуществлять исторический прогресс; таков их моральный долг перед народом — огромной массой страдающих тружеников, благодаря к-рым критически мыслящее меньшинство располагает свободным временем и достигает высокого нравственного развития. В своей социальной и политической философии Л. и его последователи-народники были привержены демократическому социализму как форме организации об-ва, наилучшим образом обеспечивающей цель исторического прогресса — развитие личности. Применительно к России они разрабатывали особую форму социализма — аграрный социализм, основанный на таких традиционных ин-тах, как община и артель. Для осуществления социалистического преобразования об-ва, подчеркивал Л., необходима соответствующая политическая деятельность; в своих "Исторических письмах" он представил рус. радикалам проект создания организованной политической партии. Оказавшись за рубежом, Л. всецело посвятил себя организации революционной деятельности. Его учение подчеркивало поначалу необходимость кропотливой подготовки и пропаганды; впоследствии, однако, он примирился с революционным терроризмом и стал сотрудничать с организацией "Народная воля". Его взгляды на государство были во многом анархистскими, однако он не соглашался с М. А. Бакуниным относительно необходимости немедленного разрушения государственного аппарата. Так же, как и К. Маркс, он считал, что государство является полезным временным оружием в руках революционеров; однако он опасался той концентрации власти, к-рая сосредоточена в государстве, и выступал за возможно более быстрое устранение государства после революции. Л. представлял социалистический мир будущего как соединение автономных общин, из к-рых в случае необходимости образуются свободные федерации. В своих поздних социалистических взглядах, близких взглядам Маркса, Л. больше внимания уделял классовым конфликтам и процессу производства, но вместе с тем никогда полностью не соглашался с марксистским взглядом на историю и общественное развитие. Он сохранил свой моралистический и индивидуалистический подход с его акцентом на развитие свободной деятельности критически мыслящей личности. Л. не был сторонником фаталистического истолкования законов социального развития, считая их законами вероятностными и связанными с влиянием моральных факторов.

С о ч.: Задачи понимания истории. Спб., 1903 (псевд. С. С. Арнольди); Собр. соч. М., 1917–1920; Избр. соч. на социально-политические темы: В 4 т. М., 1934–1935; Философия и социология. Избр. произв.: В 2 т. М., 1965.

Л и т.: Книжник-Ветров И. С. П. Л. Лавров. М., 1930; Галактионов А. А., Никандров П. Ф. Идеологи русского народничества. Л., 1966; Богатое В. В. Философия П. Л. Лаврова. М., 1972; Пантин И. К. Социалистическая мысль в России: переход от утопии к науке. М., 1973; Володин А. И., Итенберг Б. С. Лавров. М., 1981; Антонов В. Ф. Революционное творчество П. Л. Лаврова. Саратов, 1984; Scanlan J. P. Peter Lavrov: An Intellectual Biography // Lavrov P. L. Historical Letters. Berkely and Los Angeles, 1967; Pomper Ph. Peter Lavrov and the Russian Revolutionary Movement. Chicago, L., 1972.

Дж. П. Скенлен (пер. с англ. М. А. Маслина)

ЛАМАНСКИЙ Владимир Иванович (26.06(8.07). 1833, Петербург — 9.11 (22.12). 1914, Петербург) — историк, создатель исторической школы рус. славистов, отстаивавшей славянофильские и панславистские идеи, академик (с 1899). Учился на историко-филологическом ф-те Петербургского ун-та. За студенческое соч. о языке "Русской Правды" награжден серебряной медалью. По окончании ун-та служил в Губернском правлении, Публичной библиотеке, Государственном архиве Министерства иностранных дел. В результате публичной защиты диссертации (1860) "О славянах в Малой Азии, Африке и Испании", удостоенной Демидовской премии Академии наук, Л. получил степень магистра. В 1865 г. стал доцентом, а с 1871 г., после защиты докторской диссертации "Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе", — проф. Петербургского ун-та по кафедре славянской филологии. Преподавал также в Петербургской духовной академии и Академии Генерального штаба. Долгое время Л. работал в Рус. географическом об-ве (секретарь, председатель этнографического отделения). Основал журн. "Живая старина" (1890), редактором к-рого был до 1912 г. Л. - один из организаторов Славянского съезда в Москве (1867), петербургского отделения Московского Славянского комитета, преобразованного в 1876 г. в Славянское благотворительное об-во. Начиная с вызвавшей общественный резонанс статьи в "Современнике" "О распространении знаний в России" (1857) Л. своими трудами стремился способствовать развитию "самопознания и самосознания русского народа". В 60-70-е гг. он прокомментировал многочисленные архивные документы и материалы по политической и культурной истории XVIII в., события к-рой оценивал сквозь призму борьбы "рус." и "нем." элементов во внутренней и внешней политике России. Ряд работ посвятил Ломоносову, редактировал академическое издание его трудов. В работе "Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и исторический источник" (1903–1904) он предпринял пересмотр ряда ключевых вопросов истории славянства в IX в. Рассматривая обстоятельства т. наз. хазарской миссии славянских просветителей Константина Философа и Мефодия, Л. доказывает, что это была рус. миссия, в результате к-рой состоялось крещение Руси. В докторской диссертации он выдвинул теорию о греко-славянском мире как объекте самостоятельного исторического изучения, подверг критике воззрения зап. ученых на славянство и Россию как на нечто низшее по сравнению с романо-германскими народами, предсказал "близкую борьбу России с новой Германской империей, когда последняя благополучно окончит свои дела на Романском Западе". Развернутое обоснование взгляды Л. получили в трактате "Три мира Азийско-Европейского материка" (1892) — о германо-романском, греко-славянском и азиатском "мирах культурного человечества, имеющих географические, этнографические и культурные основы самостоятельного бытия". Известное строение континента, условия морских берегов, климат производят первоначальные группировки на нем человечества. Эти группы развивают оригинальные цивилизации. Цивилизации, наслаиваясь на известных территориях, создают 3 крупных типа — "миры", "средний" из к-рых — "не настоящая Европа и не настоящая Азия". Естественным постоянным центром культурно-географического и политического тяготения этого разнообразного в этнографическом отношении мира площадью св. 24 млн км2 является Российская империя. Азиатская граница России большей частью совпадает с границей между Азией и "средним миром" (к-рую, т. обр., Л. отодвигает далеко на восток от Уральского хребта), а граница последнего — с "собственно Европой" (романо-германским миром) идет от Данцига (Гданьска) на Триест и дальше, обозначая территории Вост. Европы, Греции, Турции (включая Константинополь), приморья Сирии и Малой Азии, а также Кавказа, населенные славянскими и "древнехристианскими" народами. Миры, географически смежные друг с другом, входят во взаимные столкновения. Со 2-й пол. XIX в. претензию на культурно-политическую гегемонию в Европе предъявила Германия, желая одновременно задавить и греко-славянский мир. Поэтому, считал Л., мировой кровавый конфликт неизбежен. Евразийские геополитические построения Л. дополняет идея деления России на 13 особых антропо-политико-географических зон ("Набросок плана будущего Русского этнографического музея", 1901), предвосхитившая теоретические разработки его ученика В. П. Семенова-Тян-Шанского, вместе с к-рым он участвовал в многотомном издании "Россия. Политико-географическое описание нашего отечества" (1899–1914). Геополитические идеи Л. оказали заметное влияние на формирование ряда положений евразийства. Нек-рые идеи "политико-географической" концепции Л. (идея "срединности", тезис о "молодых и старых культурах", положение о роли коммуникаций в цивилизационном процессе и др.) перекликаются с высказанными позже идеями Ф. Ратцеля, И. Парча, Ф. Наумана, X. Макиндера, к-рых принято называть классиками геополитики.

С о ч.: О распространении знаний в России. Спб., 1857; О славянах в Малой Азии, Африке и Испании. Спб., 1859; Национальности итальянская и славянская в политическом и литературном отношениях. Спб., 1865; Об историческом изучении Греко-Славянского мира в Европе. Спб., 1865; Три мира Азий-ско-Европейского материка. Спб., 1892 (2-е изд. — Пг., 1916); Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник. Критические заметки. Пг., 1915.

Л и т.: Драганов П. Д. Библиография учено-литературных трудов В. И. Ламанского и материалов для его биографии // Новый сб. ст. по славяноведению, составленный и изданный учениками В. И. Ламанского при участии их учеников по случаю 50-летия его учено-литературной деятельности. Спб., 1905; Гудков А. Д. Футурологический аспект творчества В. И. Ламанского // SCHOLA — 2001. М., 2001; Гудков А. Д., Ширинянц А.А. Политическая мысль России. Творческие портреты: Владимир Иванович Ламанский // Вестник Московского ун-та. Серия 12: Политические науки. М., 2001. № 1; Грот К. Я. В. И. Ламанский. Пг., 1915; Лаптева Л. П. В. И. Ламанский и славянская тема в русских журналах рубежа XIX–XX веков // Славянский вопрос: вехи истории. М., 1997; Сапрыкина О. В. Славянская идея в трактовке В. И. Ламанского на страницах российских периодических изданий (60-80-е годы XIX века) // Россия и Европа: поиск единства и апология самобытности. М., 1999. Вып. 4; Семенов- Тян-Шанский В. П. В. И. Ламанский как антропогеограф. Пг., 1915; Шахматов А. А. В. И. Ламанский. Пг., 1914.

А. А. Ширинянц

ЛАНГЕ Николай Николаевич (12(24).03.1858, Петербург -15.02.1921, Одесса) — психолог, философ, мыслитель широкого гуманитарного профиля. В 1878–1882 гг. — студент историко-филологического ф-та Петербургского ун-та. Обучался философии у Владиславлева. Стажировался в Германии и Франции (с 1883). Работал в психологической лаборатории В. Вундта в Лейпциге. В 1888 г. защитил магистерскую диссертацию "История нравственных идей XIX века". В 1888–1921 гг. — приват-доцент, проф. (с 1893) кафедры философии Новороссийского ун-та (Одесса). В 1893 г. защитил докторскую диссертацию "Психологические исследования: Закон перцепции. Теория волевого внимания". Как проф. философии читал философские курсы: "Введение в философию", "История новой философии", "История новейшей философии", "Логика". Редактировал философский отдел в Энциклопедическом словаре "Гранат" и написал ст.: "Вера", "Воля", "Внимание", "Идеализм", "Гоббс", "Гегель", "Гераклит", "Душа", "Имманентная философия", "Кант", "О. Конт", "Лейбниц", "Психология", "Психология экспериментальная". Сделал первый рус. пер. "Первой Аналитики" Аристотеля (1894), к-рый снабдил ценными комментариями. Л. - один из основателей экспериментальной психологии в России. В 1896 г. организовал психологическую лабораторию при кафедре философии Новороссийского ун-та — одну из первых в России. Главной экспериментальной работой Л. является его исследование восприятия и внимания, к-рое привело его к моторной теории этих процессов. В этом обнаруживается влияние Сеченова. Указав на недостаточность самонаблюдения как метода исследования психических явлений, отличающихся неустойчивостью, текучестью, он с помощью экспериментальных методов показал, что восприятие — это процесс последовательной смены стадий и разворачивается как переход от более абстрактного к более конкретному. Описанные стадии сопоставлял с процессом филогенетического развития психики. В моторной теории внимания указал на факт колебания внимания, дал глубокий обзор теорий волевого внимания, начиная от Августина и кончая У. Джемсом и Дж. Болдуином. В труде "Психология" (опубл. в серии "Итоги науки в теории и практике", т. 8, 1914, имеется обширная библиография с коммент. Л.) дал очерк совр. психологии, критически рассмотрел ее важнейшие течения. Состояние психологии, сложившееся к нач. XX в, оценил как кризисное, уподобив психолога Приаму, сидящему на развалинах Трои. Собственная концепция Л. является вариантом эмпирической психологии. Л. называл свою психологию биологической или реалистической, примыкающей к естественным наукам. Критикуя взгляды Маха, Авенариуса, Наторпа, признавал первичность материального, существование физического мира до всякой психики и сознания, помимо и независимо от него. Развивал объективную т. зр. на психическую жизнь, к-рая подлежит реальному генетическому, т. е. эволюционному, объяснению, отрицал эпифеноменализм. Считал, что объективный подход к изучению психики необходимо объединить с субъективными данными о ней в сознании во всей совокупности составляющих ее переживаний (ощущений, воспоминаний, чувств, желаний и знаний). Соединение этих двух точек зрения — субъективной и объективной — называл необходимым постулатом психологии. Кроме связи психологии с естествознанием Л. подчеркивал важность социальных факторов и языка в развитии психики человека, указывал на необходимость связи психологии с науками общественными и историческими. "У психологии, — писал Л., - обнаружились две стороны, два лика: один — обращенный к физиологии и естествознанию, другой — к наукам о духе, к истории, к социологии. Первая есть наука о причинностях психической жизни, вторая — о ценностях ее". В отличие от животных, преемственность в жизни к-рых обусловлена физиологической наследственностью органического типа, а индивидуальный опыт каждого существа не передается другим, у человека как существа исторического и общественного появляется новая форма опыта — совокупный опыт, к-рый передается через обучение, подражание от поколения к поколению. Культура образует особую среду, к-рая "слагает душу каждого из нас", вырабатывает новые формы психической жизни. "Через традицию в языке, быте, нравах, искусстве, науке, религии в нашу душу входит колоссальный прошлый опыт всего человечества, к которому каждая отдельная личность присоединяет ничтожно малую частицу действительно своего. Душа человеческой личности в 99 % есть продукт истории и общественности". Эти идеи Л. созвучны совр. представлениям о человеке. Преемником Л. был С. Л. Рубинштейн.

Соч.: История нравственных идей XIX века: Критические очерки философских, социальных и религиозных теорий нравственности. Спб, 1888; Beitrage zur Theorie der sinnlichen Aufmerksamkeit und der activen Apperception. // Philos. Studien. 1888. Bd. 4; Механизм внимания // Русская школа. 1891. № 1; Душа ребенка в первые годы жизни. Спб., 1891; Психологические исследования. Закон перцепции. Теория волевого внимания. Одесса, 1893; Теория В. Вундта о начале мифа: Критические заметки. Одесса, 1912; Учебник логики. Одесса. 1918; Гельмгольц как психолог //Вопросы психологии. 1963. № 2: Принципы современной психологии // Там же. 1968. № 1; Психический мир. Избр. психологические труды. М.; Воронеж, 1996 (есть список трудов Л. и работ о нем).

Лит.: Радлов Э. Л. Николай Николаевич Ланге (Некролог) // Мысль. 1922. № 1. С. 154–155; Рубинштейн С. Л. Николай Николаевич Ланге (Некролог) // Вопросы психологии. 1979. № 5. С. 141–144; Теплое Б. М. Основные идеи в психологических трудах Н. Н. Ланге // Там же. 1958. № 6. С. 44–65.

А. Н. Ждан

ЛАППО-ДАНИЛЕВСКИЙ Александр Сергеевич (15(27).01.1863, с. Удачное Екатеринославской губ. -7.02.1919, Петроград) — историк, социолог. Окончил историко-филологический ф-т Петербургского ун-та (1886). Защитив магистерскую диссертацию (1890), стал преподавателем ун-та. В 1902 г. он был избран экстраординарным академиком, а затем — действительным членом Российской Академии наук, в 1916 г. был удостоен звания д-ра прав Кембриджского ун-та. Л.-Д. много сделал для организации архивного дела в стране, неоднократно представлял рус. науку на международных исторических конгрессах, занимался подготовкой и изданием сб. документов "Памятники русского законодательства", "Россия и Италия", "Письма и бумаги Петра Великого" и др. Сферой научных интересов Л.-Д. была историко-культурная проблематика. Главным аспектом изучения истории культуры он считал развитие народного самосознания, к-рое проявляется при сравнении своего национального "я" с окружающей его средой. Причем осн. руслом развития национального самосознания, по его мнению, является заимствование идей от более развитой культуры. Он исследовал развитие рус. культуры в XVI–XIX вв., особенно XVIII в. Его осн. труд "История политических идей в России в XVIII в. в связи с развитием ее культуры и ходом ее политики" при его жизни не был опубликован. Введение к этому труду, представляющее самостоятельное исследование, вышло в свет только в 1990 г. под названием "История русской общественной мысли и культуры XVII–XVIII вв.". Своеобразным итогом его исследовательской деятельности стало 2-томное соч. "Методология истории", опубликованное в 1910–1913 гг. и выдержавшее 4 издания. Л.-Д. принадлежал к государственно-юридической школе в историографии и в своем идейном развитии прошел путь от позитивизма к неокантианству. Он рассматривал человека как субъекта исторического процесса, ориентирующегося на общественно полезные цели и реализующего ценности культуры. Понятие "культура" воспринималось им как совокупная духовная мощь человечества, нарастающая в ходе истории и составляющая ее смысл. История человечества выступает в конечном счете как "мировое целое", "исторический универсум", составной частью к-рого являются отдельные исторические события, поэтому они не могут быть поняты и объяснены в отрыве от целого. Л.-Д. считал невозможным изучать историю к.-л. народа вне ее связи с историей др. народов, вне взаимного влияния культур. Ведущая тенденция исторического процесса определяется им как нарастание единения человечества. "По мере объединения своего сознания человечество все более становится "великой индивидуальностью", — утверждал он. Исходя из такой философско-методологической посылки, он рассматривал рус. культуру как неотъемлемую часть общеевропейской культуры и обращал внимание на влияния, испытываемые ею в процессе своего развития. Поэтому он изучал с особым вниманием деятельность российских учебных заведений как центров культуры, через к-рые зап. идеи проникали в рус. среду и распространялись в ней.

Соч.: Основные принципы социологической доктрины О. Конта // Проблемы идеализма. М., 1902; Методология истории. М., 1910–1913. Вып. 1–2; История русской общественной мысли и культуры XV1I–XVI1I веков. М., 1990.

Лит.: Малинов А. В. Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ. Спб., 2001.

А. Т. Павлов

ЛАПШИН Иван Иванович (11(23). 10.1870, Москва -17.11.1952, Прага) — философ, ученик и последователь А-а И. Введенского. Учился на историко-филологическом ф-те Петербургского ун-та, по окончании к-рого был командирован за границу. С 1897 г. — приват-доцент, с 1913 г. — экстраординарный проф. Петербургского ун-та, преподавал логику в Александровском лицее. В 1922 г. выслан вместе с группой философов из России. Поселился в Чехословакии, был проф. Русского юридического ф-та в Праге. Главным трудом Л. является кн. "Законы мышления и формы познания" (Спб., 1906), за к-рую он получил степень доктора философии. В ней он занимает позицию кантовского критицизма, провозглашает полный отказ от метафизики, к-рая своими догматами стесняет свободу мысли. Метафизический дуализм "вещей в себе" и "познающего субъекта" он считает "фальшивым". "Мы отказываемся переносить законы мышления на вещи вне всякого отношения к нашему сознанию", — пишет Л. (Законы мышления и формы познания. С. 135). Для Л. познаваемы лишь те предметы, к-рые обладают чувственным содержанием, оформлены временем, пространством и др. категориями, т. е. в опыте. Большую роль отводит Л. применению к познаваемым предметам закона противоречия, к-рый находится в необходимой связи с формой времени и пространства. Объект может иметь противоречивые свойства в разное время, но это невозможно в одно и то же время. Этот закон неприменим к "вещам в себе", и о них нельзя сказать, существуют они или нет. Отвергая все виды догматической метафизики, Л. тем не менее рассматривает их как "рабочие гипотезы", имеющие в руках наиболее даровитых мыслителей известную эвристическую ценность, "определенный коэффициент полезного действия". Изучая проблему "чужого я", Л. пришел к выводу, что последнее есть гипотетическая конструкция, что "трансцендентная реальность чужого я недоказуема" и можно говорить лишь об имманентной реальности чужого я (благодаря представлению о "плюрализме сознаний"). Несомненный интерес представляет работа Л. "Философия изобретения и изобретение в философии" (Пг.,1922, т. 1–2; 2-е изд. Прага, 1924), в к-рой он всесторонне разбирает внешние и внутренние условия творчества. При этом он исходит из следующих идей, в к-рых выражается его общая философская система:

1) философия есть особая наука, не совпадающая по своему содержанию ни с одною из положительных наук;

2) прогресс философии теснейшим образом связан с эволюцией специальных областей научного знания; 3) изучение научного, технического и философского творчества может оказывать полезное влияние на сам процесс изобретения. Л. отграничивает философское творчество от религиозного. Философия есть научная область духовной деятельности, сфера познавательного, а не эмоционального мышления. В силу этого нельзя, по Л., говорить о философии и как об искусстве. По мере восхождения к более высоким и тонким потребностям человека, каковыми являются религия, искусство, наука и философия, формы изобретения углубляются, но механизм изобретательности в осн. чертах остается тем же. Исходным пунктом для философской изобретательности (творчества) является "великая философская страсть удивления" человека перед фактом его бытия, перед загадками познания и деятельности, перед вопросом о сущности мира и цели бытия. Л. выявляет "философскую потребность" в изобретении. Она состоит в том, чтобы дать разумные ответы на 3 вопроса, поставленные в древности Пирро-ном и повторенные в измененном виде И. Кантом: "Из чего состоят вещи?", "Какое отношение мы должны себе к ним усвоить?", "Какую выгоду получат те, которые выполнят это?" (по Канту: "Что я могу знать?", "Что я должен делать?", "На что я могу надеяться?"). "Подталкивающим импульсом" к поискам новой концепции мысли является для Л. страдание, недовольство "привычной стороной ранее принятого мировоззрения". Кроме "подталкивающего импульса", в процессе изобретения играет роль и "притягивающий мотив" — "тяга к интеллектуальной гармонии, смутное прозрение в сферу нового миропонимания, более истинного". Изобретение, по Л., осуществляется за счет "комбинаторики фактов", "комбинаторики мыслей", "комбинаторики точек зрения" и "комбинаторики форм выражения" (т. е. экспериментов в области стиля, с тем чтобы выработать "ясную и отчетливую терминологию для передачи своих совершенно новых мыслей"). Все 4 типа комбинаторики (или "поля испытаний") действуют в творческом духе ученого или философа под "непрестанным контролем мысли". Творчество для Л. есть сочетание "упорного труда и свободной и непринужденной игры".

С о ч.: О трусости в мышлении (этюд по психологии метафизического мышления) // Вопросы философии и психологии. 1900. Кн. 5 (55); Проблема "чужого я" в новейшей философии. Спб., 1910; О вселенском чувстве. Спб., 1911; Гносеологические исследования. Вып. 1: Логика отношений и силлогизм. Пг., 1917; Художественное творчество. Пг., 1922; Мистический рационализм С. Л. Франка // Мысль. 1922. № 3; Философские взгляды Радищева. Пг., 1922; Эстетика Достоевского. Берлин, 1923; Умирание искусства // Воля России. Прага, 1924. № 16–17; О двух "планах" реальности — житейском и художественном // Там же. 1926. № 10; Бессознательное в научном творчестве // Там же. 1929. № 1–3; Опровержение солипсизма // Учен. зап. Науч. ин-та в Праге. 1924. Т. 1, вып. 1; Творческая догадка историка // Сб. Русского ин-та в Праге. 1929. Т. 1; Эстетика Пушкина// Там же. 1931. Т. 2; О значении моделей в научном творчестве / / Науч. труды Рус. народного университета в Праге. 1931. Т. 4; О схематизме творческого воображения в науке // Записки Русского науч. ин-та в Белграде. 1931. Вып. 5; Феноменология. Прага, 1937; Философия изобретения и изобретение в философии. М., 1997.

Лит.: Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 2, ч. 1.С. 236–243.

В. В. Ванчугов

ЛЕВИЦКИЙ Сергей Александрович (15(28).03.1908, Либава — 24.09.1983, Вашингтон) — философ, писатель, публицист и литературовед. Род. в семье офицера российского флота. После революции вместе с родителями оказался за пределами России в Прибалтике. Окончил Карлов ун-т в Праге, где учился под руководством Н. О. Лосского. В 1941 г. получил степень доктора философии за диссертацию "Свобода и познание". В годы 2-й мировой войны Л. вступил в ряды Национально-трудового союза (НТС) — организации российских солидаристов, к-рая в оккупированной немцами Европе работала в подполье. После войны в числе перемещенных лиц он оказался в Германии, где в 1947 г. в изд-ве "Посев" вышел его первый большой труд "Основы органического мировоззрения". В 1950 г. переселился в США, где сначала работал преподавателем рус. языка, а затем редактором на радиостанции "Свобода". В 1958 г. в Германии изд-вом "Посев" была выпущена его книга "Трагедия свободы" (2-е фототипическое изд. 1984), предисловие к к-рой написал Лосский, оценивший Л. как "достойного преемника той линии философии, начало которой положил Соловьев". С 1965 по 1974 г. Л. преподавал рус. литературу и философию в ун-те Джорджтауна, а по выходе на пенсию много работал в области истории рус. философской и общественной мысли до конца своей жизни. На Западе Л. считают одним из главных идеологов рус. "солидаризма" направления социально-философской мысли, лежащего в основе политической программы НТС, но не укладывающегося лишь в эти рамки. Начатки солидаристского мышления можно найти не только у В. С. Соловьева, но и у А. С. Хомякова и Киреевского, народников, в мироощущении земских деятелей и "почвенников" кон. прошлого и нач. нынешнего века. Бесспорно, философия Соловьева немало дала Л. Но он принимает ее гл. обр. в рамках того развития, к-рое было придано ей С. Н. и Е. Н. Трубецкими и Франком. Взгляды этих мыслителей он своеобразно сочетает с персонализмом Лосского. Подчеркивая важность проблемы солидарности, Л. писал: "Утверждение солидарности в качестве первичного фактора развития может вызвать возражения в форме указания на мощную роль факторов борьбы. Борьба за существование является как будто основным феноменом как природного, так и социального мира. "Война есть отец и царь всех вещей", — говорит Гераклит. "Противоречие есть душа развития", — вторит ему Гегель. Взгляд этот подкрепляется широкой популярностью культивирующих его учений — дарвинизма в биологии и марксизма в социологии, и нужно без обиняков признать, что в нем есть значительная доля истины. Ограничению подлежит лишь абсолютизация фактов противоречия и борьбы, которая столь характерна для марксизма. Ибо не они, сами по себе взятые, являются основными силами развития" (Редлих Р. (сост.). С. А. Левицкий — философ-солидарист. С. 16). По его мнению, "борьба возможна на основе солидарности, но не наоборот", ибо "предполагает включенность обеих борющихся сторон в некое объединяющее их единство". Если, напр., классовая борьба приобретает "антагонистический" характер, об-ву грозит опасность превратиться из "органического целого" в "механический агрегат", что означает его самоуничтожение, или сведение высших социальных законов к низшим, биологическим, вытеснение первых последними. Социальное бытие, считает Л., есть особая область бытия. Подобно душевной жизни, оно невыводимо из бытия биоорганического, хотя и покоится на нем. Но социальное бытие нельзя сводить к бытию психическому, хотя в нем есть своя психическая сторона, ибо здесь мы имеем дело со взаимодействием не только личностей, но и общественных групп. Социальные взаимодействия носят чрезвычайно сложный характер. В социальной жизни действуют многочисленные и многообразные факторы, начиная от факторов чисто; механических, биологических, психологических, собственно социальных и кончая духовными. Отсюда научная социология может основываться лишь на плюрализме факторов, но при этом должна руководствоваться стремлением понять социальную жизнь прежде всего из нее самой, т. е. из факторов собственно социальных (из социальных актов и их проводников). Рассматривая взаимоотношения об-ва и личности, Л. пишет: "Личность органически включена в общество, как в органическое целое объемлющего порядка, подчиняя часть своего бытия служению обществу. Вне этой включенности в общество само бытие личности не полно. Отношение между личностью и обществом в принципе есть отношение взаимодополнения, а не изначального антагонизма, сглаживаемого лишь в порядке компромисса. Если, с одной стороны, личность есть часть общества, то в более глубоком смысле общество есть часть личности" (Там же. С. 32). Нельзя не обратить внимание при этом на своеобразное понимание свободы и той социально-философской призмы, через к-рую он рассматривает все остальные проблемы. В кн. "Трагедия свободы" он усматривает в ней "шанс и риск творческого пути человечества" и подробно исследует осн. ее "составляющие": свободу действия, свободу выбора, свободу хотения. Свобода, по Л., неотъемлемый атрибут как человеческой личности, определяющий внутреннюю природу ее "я", ее сущность, так и бытия вообще. Но если понимать свободу лишь в негативном смысле, как абсолютное отсутствие детерминизма, то необходимо признать, пишет Л., что никакое частное бытие не может быть свободным уже в силу своей обусловленности как предшествующим ходом событий, так и мировым целым. При таком понимании свободы "перед нами, следовательно, стоит дилемма: свобода присуща или Господу Богу, актом чистого произвола создавшему мир, или же свобода присуща небытию" (Трагедия свободы. Франкфурт-на-Майне, 1958. С. 123). Остается, по словам Л., "только один путь": найти то, что обще бытию и небытию. Этим общим может быть лишь возможность. Вслед за Соловьевым он очерчивает сферу свободы категорией сущего, а не категорией бытия. "Свобода, — пишет Л., - лежит в сущем, а не в бытии. Бытие свободно лишь поскольку оно "может быть иным", то есть свобода предшествует бытию" (Там же. С. 125). Большое место в наследии Л. занимает анализ творчества и отдельных произв. рус. писателей. Одна из самых обширных глав в "Очерках истории русской философской и общественной мысли" (Франкфурт-на-Майне, 1968) посвящена Достоевскому, в к-ром Л. усматривает "залог оправдания и возрождения русской культуры" (с. 129). Главная проблема Достоевского есть и главная проблема рус. философии: проблема добра и зла. Достоевского и Соловьева, по его мнению, объединяла прежде всего приверженность христианскому миропониманию в период, когда большинство рус. интеллигенции переживало увлечение материализмом и атеизмом. Из писателей XX в. внимание Л. привлекали А. Белый и Б. Л. Пастернак. Рассматривая первого как "наиболее спорную и сумбурную фигуру русской литературы XX в., он вместе с тем отмечал: "…его творчество и его жизненный путь долго будут еще являться предметом изучения для историков, литераторов, философов. А. Белый — незабываем. Если его трудно любить, то нельзя не ценить и не помнить его" (Грани. 1965. № 59. С. 167). Что касается Пастернака, то Л. считал его творчество подтверждением правильности того направления, в к-ром развивалась рус. философия и вообще вся рус. мысль с кон. XIX в.

"Путь Пастернака, по словам Л., от поэта, словесного виртуоза, от чистого искусства — к искусству религиозному" (Мосты. 1959. № 2. С. 229).

С о ч.: Патриарх русской философии (к 70-летию Н. О. Лос-ского) // Грани. 1960. № 48; Воспоминания о Лосском // Там же. 1977. № 126; Б. П. Вышеславцев // Там же. 1965. № 72; Этюд о смерти // Русская мысль. 1967. Ноябрь; Серен Киркегор // Посев. 1967. № 43; Мартнн Хайдеггер // Там же. 1967. № 45; Ж. П. Сартр//Там же. 1967. № 46; Карл Ясперс//Там же. 1967. № 47; Трагедия свободы. М., 1995; Очерки по истории русской философии: Соч. М., 1996.

Лит.: Редлих Р. Н. (сост.) С. А. Левицкий — философ-солида-рист. Франкфурт-на-Майне, 1972; Киселев А., прот. Памяти старого друга // Русское возрождение. 1983. № 21.

В. В. Сапов

"ЛЕГАЛЬНЫЙ МАРКСИЗМ" — идейно-политическое течение, возникшее в России в 90-х гг. XIX в. Своим названием оно обязано тому, что его представители печатались в легальных, т. е. разрешенных правительством, газетах и журналах ("Новое слово", "Вопросы философии и психологии", "Начало" и др.) и использовали нек-рые положения марксистской доктрины для критики народничества. Видными представителями "Л. м." были П. Б. Струве, Булгаков, Туган-Барановский, Бердяев и др. В его развитии можно выделить 2 этапа: 1-й — сер. 90-х гг., когда "легальные марксисты", соглашаясь с бернштейнианством, формально сохраняли связь с марксизмом; 2-й — кон. XIX — нач. XX в., когда они открыто порывали с марксизмом, эволюционируя гл. обр. в сторону религиозно-идеалистической философии. Философской основой "Л. м." выступало, как правило, неокантианство, а в области социологии — экономический материализм, оплодотворенный идеями Г. Зиммеля, В. Зомбарта, Р. Штаммлера и др. Считая, что "чисто философского обоснования" марксизма "еще не дано" (Струве П. Б. Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России. Спб., 1894. С. 46), "легальные марксисты" взяли на вооружение противопоставление естествознания и обществознания на основе кантианского учения о теоретическом и практическом разуме, тезис о непознаваемости социальных явлений, доступных, по их мнению, лишь аксиологически-нормативному и телеологическому рассмотрению. Однако в оценке неокантианства среди представителей "Л. м." имелись и разночтения. Так, Бердяев отрицательно относился к агностицизму, утверждая, что не только явления (феномены), но и "вещи в себе" (ноумены) познаваемы. Булгаков, утверждая, что "разум сам является законодателем природы, сам устанавливает ее законы" (Булгаков С. От марксизма к идеализму. М., 1903. С. 199), усматривал основу разума лишь в религиозной вере. Характерным для "Л. м.", особенно на втором этапе его развития, был тезис о независимости научного знания от объективной реальности, об отделении чистой науки от практики, поскольку практические проблемы относятся лишь к сфере нравственных оценок: добра и зла. Утверждая "беспристрастное", "объективное" рассмотрение социальных явлений, констатирование "необходимости данного ряда фактов", что означало их прогрессивность, представители "Л. м." отвергали принцип партийности, оценки социальных явлений с классовых позиций. Неокантианские гносеологические установки служили им исходной основой критики социальных воззрений марксизма, материалистического понимания истории. Если в критике народничества "легальные марксисты" опирались на экономический материализм, на "метод историко-экономического материализма", доказывая неизбежность, необходимость и прогрессивность миссии капитализма в России (отсюда призыв "пойдем на выучку к капитализму"), то к кон. 90-х гг. они отходят от этой позиции. Углубляя мысль Струве о недооценке марксизмом роли личности в истории, Булгаков утверждал, что в марксизме "личности и личному творчеству вообще поется похоронная песнь" (Булгаков С. Два града. М., 1911. Т. 1. С. 74). "Легальные марксисты" заявляли, что учение марксизма о классовой борьбе, о социалистической революции, о диктатуре пролетариата в своей основе ложно, поскольку не может быть научно доказано, а учение о научном социализме является всего лишь лжерелигией, опирающейся на насилие (борьбу). Бердяев писал: "Социал-демократия, обоснованная марксизмом, есть самая совершенная и законченная форма социализма и именно социализма религиозного" (Вопросы философии и психологии. 1906. Кн. 5. С. 511–512). По Булгакову, трудности в оценке социализма "исчезают, если только мы признаем, что экономический материализм является вредным придатком к идеям социализма, поэтому и устранение его ничуть "не влечет за собой уничтожения искажаемого им идеала" (Булгаков С. От марксизма к идеализму. С. 248). Свой отказ от марксизма, отождествляемого с экономическим материализмом, сторонники "Л. м." пытались представить как стремление вернуться к подлинно народному религиозному духу, а в личном плане — как духовное и логическое развитие и углубление своего миропонимания. В кон. XIX — нач. XX в. "Л. м." как идейно-политическое течение перестает существовать, его представители переходят на др. идейные и социально-политические позиции. В 1902 г. Струве становится редактором журн. "Освобождение", а вскоре, как и Туган-Барановский, вступает в партию кадетов. Бердяев выступает как идеолог богоискательства, а Булгаков начинает разработку софиологии. Эволюция "Л. м." происходила в идейной борьбе с социал-демократами (Ленин, Плеханов и др.), к-рые вначале пошли на временное соглашение с ним, используя его для пропаганды идей марксизма и борьбы с народничеством. Ленин посвятил ряд работ критике "Л. м.": "Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве", "Отражение марксизма в буржуазной литературе", "Что делать?" и др. В его оценке "Л. м." — это отражение марксизма в буржуазной литературе, в разрыве "Л. м." с народничеством он усматривал переход от мещанского (или крестьянского) социализма не к пролетарскому социализму, а к буржуазному либерализму, что неизбежно вело к отказу от материалистической диалектики и забвению революционности. Острой критике с позиций диалектико-материалистического метода философские и социологические взгляды "Л. м." были подвергнуты в работах Плеханова "Материализм или кантианство", "Несколько слов в защиту экономического материализма", "Об экономическом факторе", "Еще раз материализм" и др.

Л и т.: Косичев А. Д. Субъективная софиология в России и Ленин. М., 1963; Социологическая мысль в России. Л., 1978; Туган-Барановский М. И. Современный социализм в своем историческом развитии. Спб., 1906; История русской философии / Под ред. М. А. Маслина. М., 2007. С. 548–553; Kindersley R. The first Russian Revisionists. A Study of Legal Marxism in Russia. Oxford, 1962. См. также лит. к ст. "П. Б. Струве", "Булгаков", "Туган-Барановский", "Бердяев".

М. В. Романент