Свобода, необходимость и справедливость

«Жизнь без свободы – ничто», – отрезал Ромен Роллан. Но человек живёт в системе весьма жёстких требований. Природа накладывает на него базовые физиологические требования: есть, пить, спать, расти, защищаться, размножаться, стариться, умирать. Общество накладывает свои – социальные, надстроечные требования: следовать законам, приказам, правилам, обычаям, традициям, установкам, предрассудкам. Эти многочисленные рамки превращают столь милую нашему сердцу идею свободы в весьма относительное понятие, распространяющееся лишь на то, как именно выполнять все эти суровые требования.

Есть мнение, что только богатство делает человека свободным. Но «свободен не тот, у кого всё есть, а тот, кто сумел освободиться от всего, что ему не нужно», – проницательно заметил А. Асаркан («Неделя» № 16, 1969). А Альбер Камю зашёл с другой стороны: «Свободен тот, кто может не лгать». Тоже неплохо, хотя это относится только к свободе духа. Узник может не лгать, но на свободу благодаря этому не выйдет. Так что дух духом, а нужна ещё свобода физическая, свобода выбора действий и осуществления своих намерений.

«Самая неприятная вещь в свободе, – жаловался кто-то, – то, что из пропасти возможностей можно выбирать только одну». Согласно нашей гипотезе, никакой пропасти возможностей нет, всё взаимообусловлено, поэтому и горевать не о чем.

Марксизм учил, что «свобода есть осознанная необходимость». Это уже теплее, у необходимости-то вариант всего один. А «необходимость, – утверждал француз Бальзак, – мать всего великого». С этим вроде не поспоришь, но англичанин Вильям Питт возражал: «Необходимость – отговорка тиранов и предмет веры рабов». Вот и осознавай её на здоровье.

«В жизни есть только две ценные вещи: любовь и свобода. За любовь я отдам жизнь, за свободу я отдам и любовь», – провозгласил Александр Дюма. Другой француз, Шарль Нодье, иронизировал: «Высшая свобода – это выбрать рабство по своему вкусу». При такой трактовке получается, что Дюма меняет любовь на вкусное для него рабство. Впрочем, это одно и то же, так что обмен вполне эквивалентен.

Ох уж эта свобода. За свободу боролись якобинцы, а когда её обрели, поотрубали друг другу головы. Под лозунгом свободы мы дорвались до социализма, в результате чего миллионы оказались в лагерях, а остальные – под подпиской о невыезде.

Однако отнюдь не все рвутся к свободе. По свидетельству Л. Тарховой («Литературная газета»), есть ещё «третья сила – люди с дефицитом собственного достоинства, которые из равнодушия, страха или из добросовестного заблуждения согласны заменить все свободы системой мелких удобств, получаемых за похвальное поведение». Похоже, что эта третья сила на нашей планете весьма представительна.

А теперь сравним свободу и справедливость. Сейчас мы поможем вам запутаться в термине справедливость так же, как помогли с термином свобода. Ещё бы: ведь определений этих терминов едва ли меньше, чем желающих их определить. Мы совмещаем их в едином лозунге, а ведь они несовместимы: справедливость всегда ограничивает свободу, а свобода попирает справедливость. И одни люди, в основном активные, предпочитают свободу даже за счёт справедливости, а другие, в основном пассивные, требуют справедливости даже за счёт свободы.

Отношение людей к справедливости весьма двусмысленно. Сформулируйте универсальную справедливость – не оберётесь недовольных. «Всё, что несправедливо, оскорбляет нас, если не приносит нам прямой выгоды», – подметил Люк Вовенарг.

В чём смысл справедливости? В правах большинства? Но «мерилом справедливости не может быть большинство голосов», – отметает и эту идею Фридрих Шиллер. Да и разве мы не слышали, как большинство кричит «Распни его!» До справедливости ли тут? Нет, большинство явно не годится.

Вообще идея справедливости – самая гибельная идея человечества. Во имя неё совершались бесчисленные преступления, погибла масса людей, а само понятие весьма неоднозначно. Примитивно понимаемая справедливость, тяготеющая к равенству людей, тормозит развитие общества, а борьба за первенство, то есть за неравенство, напротив, развитию способствует. Врождённое стремление человека к превосходству над себе подобными, а то и к торжеству над ними подтверждается самим существованием спортивных игр, конкурентной борьбы, любых соревнований, не говоря уже о войнах. Получается, к равенству человек не предрасположен. Более того, неравенство как будто справедливее: одному медаль золотая, а другому бронзовая. Одному премия, а другому выговор. Попробуй всех уравнять – скандалов не оберёшься. А попробуй совместить справедливость с равенством и свободой – убедишься, что ничего нет легче, чем заблудиться в этих «трёх соснах».

В общественных науках справедливость трактуется как «понятие о должном, содержащее в себе требование соответствия деяния и воздаяния». Хотелось бы согласиться, но что есть соответствие? Ведь каждый станет трактовать по-своему: «Соответствует!» – «Нет, не соответствует!» И опять недовольство, споры, кровь, революции…

Можно было бы положить в основу идеи справедливости соблюдение равновесия по образу и подобию природы, но в обществе, исповедующем гуманизм, это не будет работать. Ведь в природе справедливость всегда на стороне сильного.

Свобода, равенство, большинство, гуманизм, мораль – сколько ещё критериев придётся включить в формулу справедливости для её уточнения, и не скукожится ли она в результате, как и свобода, до простого понятия необходимость? Но необходимо для чего? Есть подозрение, что здесь во главу угла, как всегда, пробирается интерес – личный ли, общественный. Он-то на деле и командует понятием справедливости.