Рудольф Эйслер Сознание и бытие

Рудольф Эйслер

Сознание и бытие

Объекты, которые мы считаем входящими в состав внешнего мира, являются, как известно, комплексами качеств; по отношению к познающему субъекту, их можно охарактеризовать, как содержания сознания, но трансцендентные факторы, образующие из объектов вещи вне нас и независимо от нас, – эти факторы не укладываются в границы познающего сознания. Несомненно, с другой стороны, что мы приписываем предметам существование, бытие. И вот возникает важная задача – уяснить себе отношение сознания и бытия.

Что такое сознание, этого, собственно, нельзя сказать, нельзя определить логически. Природа сознания, его свойства не могут быть описаны; чтобы понять его, как и все психическое, необходимо непосредственно пережить его. Все описания понятия и слова «сознание» уже предполагают известной его своеобразную сущность, и мы поддаемся самообману, если считаем возможным «элиминировать» это понятие; такие слова, как «нахождение в себе» и тому подобное, уже заключают понятие сознания. Без сознания мы уже потому не можем обойтись, что все наше мышление и познание суть акты сознания и все объекты мышления являются прежде всего только содержаниями сознания.

Строго логическое определение или объяснение сознания поэтому невозможно. Но все же можно уяснить известные особенности сознания для всякого, кто обладает им, возможно далее установить между понятием сознаны и другими общими понятиями устойчивое, однозначное отношение. Так как ведь наша собственная мысль образовала это понятие, подобно всем остальным, на основании какой-то фактической данности, то мы должны быть в состоянии показать, что мы вкладываем в это понятие, каков связываемый с ним смысл.

Здесь прежде всего следует заметить, что «сознание» имеет субъективное и объективное значение. Говорят: мое сознание, но говорят также: сознать вещи (мною)14.

В субъективном смысле сознание означает не что иное, как «знание о чем-нибудь», то есть состояние не объектов, а субъекта, как некоторого целого, которое что-то переживает, для которого что-то существует. Сознание здесь модус, отношение «я»; последнее является постоянным условием, фактором сознания, его «носителем». Сознание без «я», без субъекта оказалось бы висящим в воздухе; но на этом основании его еще нельзя отожествлять с самосознанием.

В объективном смысле «сознание» относится к объекту, к содержанию, т. е. к чему-то, что достигает сознания, что сознается. «Сознание» в первом случае есть знание о чем-то, во втором – опознанность чего-то.

Заметим сейчас же, что «сознание» может означать не только отдельное состояние знания или сознанности, но и целостную, непрерывную связь в которую соединяются отдельные переживания в «я». Говоря о какой-либо вещи, что она присутствует в нашем или чужом сознании, мы большей частью высказываем этим двоякую мысль: 1) момент сознания вообще, противоположность бессознательного и 2) тот факт, что данное содержание сознания образует (в настоящем) составную часть, звено того целого, которое является нашим или чужим «я». Эта актуальная и потенциальная связь служит единственным «местом» для содержания сознания, ибо сознание не пространство и ничем не похоже на театральную сцену, оно не может быть ни вещью, существующей сама по себе, ни постоянной деятельностью. Чистое, пустое сознание существует лишь в понятии, в абстракции; в действительности сознание встречается только как определенное переживание определенной вещи – ведь в этом и состоит оно. Оно не выступает рядом со своими содержаниями, как «форма». Слово «содержание» должно указывать лишь на то, что общая возможность сознания, воплотившаяся в познающем индивидууме, способность к сознанию реализовалась в определенный момент в определенной модификации.

Здесь действует закон: нет сознания без содержания, нет содержания без сознания. Действительность есть конкретное переживание, в котором абстракция различает два момента: акт сознания и определенное содержание, которое сознается, т. е. существует для определенного субъекта. Данным является всегда познающий субъект, некоторое «я», к нему привходят содержания всякого рода. Их возникновение, «оживание» в одном и том же акте дает два результата: данный субъект достигает определенного знания, приходит в известное состояние сознания, и в то же время некоторое содержание теперь присутствует в субъекте, сознается им.

Существует, таким образом, прочная связь между субъектом и содержаниями, появление которых обусловливает сознание в субъективном смысле, как модус субъекта. Мы можем наблюдать при этом шкалу переходов между состоянием относительной пассивности, когда содержания как бы навязываются субъекту, не встречая с его стороны отпора, и состоянием относительной активности («спонтанности»), когда, по убеждению субъекта, он творит содержание своего сознания совершенно свободно и самочинно. Во всех случаях сознание как состояние субъекта и сознание как пассивный модус находятся в известного рода (математической) функциональной зависимости: одно дано и мыслимо лишь вместе с другим, изменения одного зависят от изменений другого...