Философское осмысление эволюционной теории Дарвина

Философское осмысление эволюционной теории Дарвина

Громадное мировоззренческое значение основоположники марксизма придавали труду Ч. Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора», опубликованному в конце 1859 года. Клерикалы, консервативно мыслящие ученые и реакционные общественные деятели не без основания увидели в учении Дарвина подрыв идеологических основ существующего строя и повели против дарвинизма ожесточенную борьбу. Напротив, прогрессивные силы решительно выступили в его защиту.

В своих воспоминаниях В. Либкнехт свидетельствовал, что, ознакомившись с работами Дарвина, Маркс и его друзья «целыми месяцами не говорили ни о чем другом, как о Дарвине и революционной силе его научных открытий»[676]. Менее чем через три недели после выхода в свет книги «Происхождение видов» Энгельс писал Марксу, что Дарвин превосходен, что до сих пор не было такой грандиозной попытки доказать историческое развитие в природе, да еще с таким успехом[677]. В свою очередь Маркс в письме Энгельсу охарактеризовал труд Дарвина как «естественноисторическую основу для наших взглядов»[678]. Несколько позже он высказался аналогичным образом и в письме к Ф. Лассалю: «Несмотря на все недостатки, здесь впервые не только нанесен смертельный удар „телеологии“ в естествознании, но и эмпирически объяснен ее рациональный смысл»[679]. Давая общую оценку теории великого английского ученого, основоположники марксизма полагали коренным пунктом его учения утверждение идеи развития в мире живой природы. Недаром в речи на могиле Маркса Энгельс сравнил своего покойного друга именно с Дарвином: «Подобно тому как Дарвин открыл закон развития органического мира, Маркс открыл закон развития человеческой истории…»[680]

Мысли основоположников марксизма о Дарвине и его учении получили систематическое изложение в произведениях Энгельса «Диалектика природы» и «Анти-Дюринг».

Во введении к «Диалектике природы» отмечалось, что гениальное предвосхищение идеи развития органического мира, сделанное К.Ф. Вольфом в 1759 году и развитое Л. Океном, Ж.Б. Ламарком, К. Бэром, было «победоносно проведено в науке ровно сто лет спустя, в 1859 г., Дарвином»[681]. Назвав здесь ряд других естественнонаучных открытий, раскрывающих всеобщую связь и развитие в природе, Энгельс заключил: «Новое воззрение на природу было готово в его основных чертах: все застывшее стало текучим, все неподвижное стало подвижным, все то особое, которое считалось вечным, оказалось преходящим, было доказано, что вся природа движется в вечном потоке и круговороте»[682]. Так подчеркивалось значение дарвинизма для утверждения материалистической диалектики и ее проникновения в естествознание.

В первоначальной рукописи произведения «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» (1886), а затем и в окончательном тексте произведения Энгельс отнес учение Дарвина к трем великим открытиям естествознания середины XIX века, сыгравшим решающую роль в раскрытии объективной диалектики природы. В первом варианте, ряд страниц которого Энгельс приобщил к рукописям «Диалектики природы», говорится о теории Дарвина: «Какие бы превращения ни предстояли еще этой теории в частностях, но в целом она уже и теперь решает проблему более чем удовлетворительным образом. В основных чертах установлен ряд развития организмов от немногих простых форм до все более многообразных и сложных, какие мы наблюдаем в наше время, кончая человеком. Благодаря этому не только стало возможным объяснение существующих представителей органической жизни, но и дана основа для предыстории человеческого духа, для прослеживания различных ступеней его развития, начиная от простой, бесструктурной, но ощущающей раздражения протоплазмы низших организмов и кончая мыслящим мозгом человека. А без этой предыстории существование мыслящего человеческого мозга остается чудом»[683].

Наряду с мировоззренческими выводами из теории Дарвина в целом, основоположники марксизма подвергали философскому анализу и отдельные ее положения, а также характер примененного в ней теоретического метода.

В «Диалектике природы» особенно внимательно рассматривается значение теории Дарвина для диалектического понимания необходимости и случайности. Как уже говорилось выше, естествоиспытатели XIX века в большинстве либо отрицали объективный характер случайности, либо метафизически противопоставляли ее необходимости. Такого рода высказывания есть и у Дарвина. Но, как показано в «Диалектике природы», объективно его теория обосновывала совсем иной подход к данной проблеме.

Неопределенная изменчивость, не детерминированная однозначно и потому проявляющаяся как случайность, здесь не противоречит закономерной природе эволюционного процесса. Напротив, последняя проявляется в «Происхождении видов» как раз через многочисленные случайные изменения. Таким образом, Дарвином был выявлен новый вид причинной связи, действующий в живой природе и имеющий характер статистической закономерности. «Дарвин в своем составившем эпоху произведении исходит из самой широкой, покоящейся на случайности, фактической основы, – отмечал Энгельс. – Именно бесконечные случайные различия индивидов внутри отдельных видов, различия, которые могут усиливаться до выхода за пределы видового признака и у которых даже ближайшие их причины могут быть установлены лишь в самых редких случаях, именно они заставляют его подвергнуть сомнению прежнюю основу всякой закономерности в биологии – понятие вида в его прежней метафизической окостенелости и неизменности»[684]. Такой подход, с точки зрения Энгельса, является практическим доказательством внутренней связи между необходимостью и случайностью[685].

Немалое внимание уделено в «Диалектике природы» и проблеме прерывности – непрерывности, скачков в развитии живой природы. Как известно, Дарвин не раз выражал согласие со старым изречением натуралистов «природа не делает скачков» и рассматривал эволюцию как постепенный процесс. Многие обвиняли ученого в плоском эволюционизме, однако Энгельс был одним из первых, кто отверг эти нападки. Он показал, что скачки в ходе развития органического мира носят, как правило, не взрывной, а «постепенный» характер. Эта их особенность, связанная со временем протекания, обусловливает то, что «в пределах сферы жизни скачки становятся… все более редкими и незаметными»[686]. Ведь скачки – это стадия превращения одного качества в другое, которая может длиться сотни и тысячи лет, разбиваясь на мельчайшие ступеньки, в совокупности создающие видимость непрерывной цепочки изменений. В этом смысле Энгельс отмечал, солидаризируясь с учением Дарвина, что «в природе нет скачков именно потому, что она слагается сплошь из скачков»[687].

При всей положительной оценке учения Дарвина в целом основоположники марксизма не воспринимали его догматически и находили некоторые его положения ошибочными. К их числу они относили, например, некритическое перенесение Дарвином в естествознание положения Т. Гоббса о «войне всех против всех» и надуманной теории народонаселения Т. Мальтуса. «Ошибка Дарвина, – писал Энгельс, – заключается именно в том, что он в своем „естественном отборе, или выживании наиболее приспособленных“, смешивает две совершенно различные вещи:

1) Отбор под давлением перенаселения, где наисильнейшие, быть может, и выживают в первую очередь, но могут оказаться вместе с тем и наислабейшими в некоторых отношениях.

2) Отбор благодаря большей способности приспособления к изменившимся обстоятельствам, где выживающие индивиды лучше приспособлены к этим обстоятельствам, но где это приспособление может быть в целом как прогрессом, так и регрессом (например, приспособление к паразитической жизни всегда регресс).

Главное тут то, что каждый прогресс в органическом развитии является вместе с тем и регрессом, ибо он закрепляет одностороннее развитие и исключает возможность развития во многих других направлениях»[688].

Энгельс отметил, что многие биологи были склонны до Дарвина видеть в природе только гармонию, а после признания его учения, наоборот, только борьбу. Обе эти концепции, с его точки зрения, правомерны, но в известных узких границах, поскольку они обе одинаково односторонни и ограниченны. «Взаимодействие мертвых тел природы, – писал он, – включает гармонию и коллизию; взаимодействие живых существ включает сознательное и бессознательное сотрудничество, а также сознательную и бессознательную борьбу. Следовательно, уже в области природы нельзя провозглашать только одностороннюю „борьбу“»[689].

Энгельс, таким образом, не против признания в природе борьбы за существование, но он не согласен с ее абсолютизацией. Другой важный момент, который он отмечает в данной связи и который существенно дополняет и расширяет концепцию естественного отбора, осуществляемого посредством борьбы за существование, – это идея диалектического взаимодействия приспособления и наследственности (данная мысль особенно четко выражена в «Анти-Дюринге»).

Из многих высказываний Маркса и Энгельса по вопросу о причинах и направлении естественного отбора следует, что в должной мере оценивая фактор борьбы за существование в процессе естественного отбора, они в то же время склонялись к признанию также и прямого влияния среды на организмы. Так, обсуждая в переписке с Энгельсом книгу французского естествоиспытателя П. Тремо «Происхождение и видоизменения человека и других существ» (Париж, 1865), Маркс при всех ее недостатках, усматривал в ней «весьма значительный прогресс по сравнению с Дарвином»[690], особенно в признании воздействия почв на развитие организмов. «Основная идея Тремо о влиянии почвы… – писал Маркс, – является, по-моему, такой идеей, которую нужно только высказать, чтобы она навсегда завоевала себе право гражданства в науке, и это совершенно независимо от изложения Тремо»[691]. Хотя Энгельс возражал против такой оценки Марксом книги П. Тремо и между ними в ходе переписки возникла дискуссия по этому вопросу, он тем не менее также усматривал заслугу французского автора «в том, что он в большей степени, чем это делали раньше, подчеркнул влияние „почвы“ на образование рас, а следовательно, и видов»[692].

Несмотря на обоснование Энгельсом глубокой связи дарвинизма с идеями материалистической диалектики, некоторые ученые считают его сторонником скорее Ламарка, чем Дарвина. При этом они ссылаются на принятие Энгельсом идеи наследования приобретенных свойств[693]. Действительно, Энгельс эту идею не отрицал. Однако ее не следует вырывать из контекста взглядов Энгельса на развитие органического мира. Внимательный анализ всей совокупности его теоретических утверждений позволяет сделать вывод, что в своих существенных моментах взгляды Энгельса никак не отнесешь к ламаркизму. Энгельс, в частности, отвергал присущую ламаркизму телеологическую трактовку эволюции, а также отстаиваемое им идеалистическое учение о психической основе морфологических изменений в живой природе, в соответствии с которым «потребность рождает орган»[694]. С точки зрения выдающегося советского биолога И.И. Шмальгаузена взгляды Энгельса на проблему приобретенных признаков были не возвратом к ламаркизму, а, скорее, предвосхищением представлений об активной роли фенотипа в эволюционном процессе, развиваемых современной наукой[695].

Высказывая свои сомнения по поводу тех или иных положений Дарвина, которые казались ему ошибочными или неубедительными, Энгельс делает это весьма деликатно. Но, как и Маркс, он решительно и категорически отвергал псевдонаучные построения тех, кто пытался распространить учение о борьбе за существование на общественную жизнь (позднее эта тенденция получила наименование социал-дарвинизма). Попытки «подвести все богатое многообразие исторического развития и его усложнения под тощую и одностороннюю формулу: „борьба за существование“»[696] он характеризует как совершенное ребячество. Антинаучной биологизаторской концепции общественного развития Маркс и Энгельс противопоставляли свое учение о классовой борьбе в контексте всей историко-материалистической концепции общества и его развития.