Проблема отношения теории и практики

Проблема отношения теории и практики

Раскрывая значение марксистской философии в связи с практикой, Плеханов писал: «…человеческий разум не мог быть демиургом истории, потому что он сам является ее продуктом. Но раз явился этот продукт, он не должен и по самой природе своей не может подчиняться завещанной прежнею историей действительности; он по необходимости стремится преобразовать ее по своему образу и подобию, сделать ее разумной… Диалектический материализм есть философия действия»[1834]. Плеханов критиковал попытки противопоставить теорию марксизма революционной практике, философские обобщения – социалистическим ориентирам. Он выступил против трактовки марксистской идеи социальной закономерности в духе фатализма, отрицающей созидательный характер революционной практики в истории. Споры с ревизионизмом еще раз подтвердили глубокое убеждение Плеханова в том, что изменение политических ориентиров связано с изменением философско-теоретических позиций, и наоборот.

Плеханов стремился найти конкретный механизм взаимодействия марксистской философии и революционной практики пролетариата. В создании самостоятельной рабочей партии он видел средство организации революционной активности масс. Единство революционной философии и революционной практики, с его точки зрения, достигалось через просветительскую деятельность социалистической интеллигенции, через воспитание пролетарских масс в духе марксизма. В своей деятельности партия должна была сознательно воплотить объективные исторические тенденции общественного развития, которым подчиняется революционная политика.

Однако Плеханов в известной мере упрощал взаимосвязь и взаимозависимость теории и практики в марксизме. Адекватное понимание этого отношения предполагает как различение уровней теоретических обобщений социальной практики, как они существуют в марксизме, так и диалектический анализ самой практики, вычленение особых ее видов как основы собственно философского анализа. Плеханов зачастую расширительно трактовал философию, растворял в ней все теоретическое содержание марксизма, что вело в его концепции к смещению акцента на логический аспект диалектико-материалистической методологии в противовес историческому. Отсюда – известный логицизм в его воззрениях в целом. Вместе с тем само понимание Плехановым практики было односторонним. Он отождествлял практику с опытом, что вело к созерцательному истолкованию как марксистской гносеологии в целом, так и самой категории практики как основы и критерия формирования революционной теории. Плеханов не понял идею Маркса о творческом характере познавательной деятельности человека. Он был убежден, что гносеология Маркса «по самой прямой линии происходит от гносеологии Фейербаха или, если хотите, что она, собственно, и есть гносеология Фейербаха, но только углубленная посредством сделанной к ней Марксом гениальной поправки». Суть этой поправки Плеханов сводил к следующему: «Фейербах указывает на то, что наше я познает объект, лишь подвергаясь его воздействию. Маркс же возражает: наше я познает объект, воздействуя на него с своей стороны»[1835]. Истолкование практики Плехановым, исключавшим из ее содержания предметно-преобразующую деятельность, вело к ограничению самой возможности средствами марксистской теории познать конкретно-исторические противоречия реальной действительности, общественной практики, альтернативные тенденции их развития. Плехановское понимание практики как опыта ориентировало социальное знание марксизма на преимущественно ретроспективное познание, когда конкретные выводы, в очередной раз подтверждая правильность исходных методологических установок и общих теоретических схем, выступают как «сумма примеров», иллюстрирующих всеобщий характер материалистической диалектики, но зачастую игнорирующих качественную новизну конкретной исторической ситуации.

В целом для Плеханова характерна (так же как и для других теоретиков II Интернационала) явно упрощенная трактовка диалектики. Не случайно, характеризуя методологические и познавательные возможности марксистской теории, Плеханов обращался исключительно к эвристическим функциям диалектического и исторического материализма. Полученное средствами философского анализа знание всеобщих закономерностей представлялось ему необходимым и достаточным для познания нового. По Плеханову, средствами материалистической диалектики новое познается только как результат предшествовавшего развития. Диалектический материализм «на основании того, что есть и что отживает свой век… умеет судить о том, что становится. …Для нас то, что становится, есть необходимый результат того, что отживает свой век. Если мы знаем, что становится именно то, а не другое, то и этим мы обязаны объективному процессу общественного развития, которое подготовляет нас к познанию становящегося»[1836]. В этой интерпретации марксистский диалектический метод превращается в форму философской теории, но не служит орудием исследования постоянно развивающейся действительности, возникающего нового. Созерцательность плехановской трактовки марксистской гносеологии обусловила абстрактность его понимания методологических функций марксизма в целом. Рассматривая теоретические положения марксизма как необходимые следствия общих положений и принципов материалистической диалектики, Плеханов игнорировал специфические, возникающие на базе марксистского диалектического метода (но не сводимые к нему) способы формирования конкретно-научного знания марксизма – экономического, исторического, социологического и т.д., отличные от философского.