Глава 28. ЭТАПЫ АНТИТРАДИЦИОННОГО ДЕЙСТВИЯ

Глава 28. ЭТАПЫ АНТИТРАДИЦИОННОГО ДЕЙСТВИЯ

После приведенных выше примеров и наблюдений становится более понятным, каковы вообще этапы той антитрадиционной деятельности, которая поистине «создала» современный мир как таковой; но прежде всего, необходимо отдавать себе отчет в том, что любое фактическое действие обязательно предполагает агентов действия; оно не может быть, как и всякое другое, чем-то вроде спонтанного и «случайного» результата, и поскольку оно осуществляется в человеческой сфере, то неизбежно предполагает человеческого субъекта действия. Тот факт, что эта деятельность согласуется с собственными чертами того циклического периода, в который она производится, объясняет ее возможность и успех, но его недостаточно для объяснения того способа, с помощью которого она была реализована, и он не указывает на те средства, которые были использованы для ее исполнения; впрочем, для того, чтобы убедиться в этом, достаточно немного подумать о следующем: сами по себе духовные влияния во всякой традиционной организации действуют всегда через посредство человеческих существ, законных представителей традиции, хотя реально в своей сущности она «сверхчеловеческая»; с еще большим основанием так должно быть в том случае, когда в игру вступают только психические влияния, пусть даже самого низшего порядка, то есть совершенно противоположные силе, трансцендентной нашему миру, не говоря уже о том, что характер «подделки», повсюду обнаруживающийся в этой области, к которому мы вернемся, еще более настоятельно требует, чтобы это было именно так. С другой стороны, поскольку именно инициация, в какой бы форме она ни существовала, есть то, что на самом деле воплощает «дух» традиции, а также то, что позволяет достичь эффективной реализации «сверхчеловеческих» состояний, то очевидно, что именно ей наиболее непосредственным образом должно противостоять (в той мере, в которой постижимо это противостояние) то, о чем здесь идет речь и что стремится, напротив, всеми имеющимися средствами увлечь человека в, «инфрачеловеческое»; термин «контринициация» лучше подходит для обозначения того, с чем оказываются связанными вообще все вместе и по различным степеням (как и в самой инициации, здесь обязательно есть степени) те человеческие субъекты действия, через которых исполняется антитрадиционная деятельность; и это не просто условное наименование, используемое для удобного разговора о том, что на самом деле вообще не имеет никакого имени, но выражение, которое соответствует очень конкретной реальности настолько точно, насколько это возможно.

Довольно замечательно, что во всем том, что составляет современную цивилизацию в собственном смысле слова, под каким бы углом зрения ее ни рассматривали, мы всегда вынуждены констатировать, что все предстает более и более искусственным, извращенным и фальсифицированным; многие из тех, кто сегодня подвергает критике эту цивилизацию, оказываются пораженными этим, даже когда они не могут идти дальше и не имеют ни малейшей догадки о том, что в реальности за всем этим кроется. Нам кажется, что было бы достаточно иметь немного логики, чтобы сказать, что если все стало искусственным, то сама ментальность, которой соответствует такое состояние вещей, должна быть, как и все остальное, «сфабрикованной», а вовсе не спонтанной; и после этого простого размышления уже больше нельзя не видеть соответствующих признаков, умножающихся со всех сторон и почти бесконечно; но надо думать, что, к несчастью, также очень трудно совершенно избежать тех «внушений», которым обязан современный мир самим своим существованием и своей длительностью, поскольку даже те, кто объявляет себя самым решительным образом «антимодернистом», вообще ничего этого не видят; вот почему их усилия так часто растрачиваются понапрасну и лишены почти всякого реального значения.

Антитрадиционная деятельность должна была стремиться с необходимостью одновременно изменить общую ментальность и разрушить все традиционные институты на Западе, поскольку именно там она непосредственно и прежде всего осуществляется в ожидании возможности распространяться затем в целом мире с помощью западных людей, приготовленных таким образом для того, чтобы стать ее инструментами. Впрочем, раз ментальность изменилась, то те установления, которые больше ей не соответствуют, должны тем самым с легкостью разрушиться; следовательно, поистине фундаментальной здесь является работа по извращению ментальности, потому что от этого тем или иным образом зависит все остальное и, следовательно, на этом следует настаивать особо. Очевидно, что эта работа не может быть произведена одним ударом, хотя самым удивительным является та быстрота, с которой западные люди смогли прийти к полному забвению того, что у них имело отношение к опыту традиционной цивилизации; если подумать о том всеобщем непонимании, свидетельством которого были XVII и XVIII века по отношению к Средневековью, и непонимании во всем, то можно легко понять, что такое полное внезапное изменение не могло совершиться естественным и спонтанным образом. Как бы то ни было, прежде всего следовало свести индивида лишь к нему самому каким-нибудь образом, и в этом, в особенности, как мы уже объясняли, и состояла работа рационализма, который отрицал за человеком обладание и использование любой способности трансцендентного порядка; само собою разумеется, что рационализм начал действовать до того, как он получил это имя, в своей специальной философской форме, так же, как мы видели это в случае с протестантизмом; в конце концов, и сам «гуманизм» Ренессанса был не что иное, как прямой предшественник рационализма, собственно говоря, потому что тот, кто говорит «гуманизм», высказывает тем самым претензию все свести к чисто человеческим элементам, следовательно, (по крайней мере фактически, если еще и не в специально сформулированной теории) исключить все то, что относится к сверхиндивидуальному порядку. Затем надо было полностью обратить внимание индивида к внешним и чувственным вещам, чтобы, так сказать, запереть его не только в человеческой области, но и через еще гораздо более узкое ограничение, в одном только телесном мире; в этом состоит отправная точка всякой современной науки, которая, двигаясь постоянно в этом направлении, должна сделать это ограничение все более и более эффективным. Учреждение научных теорий или, если угодно, философско-научных, также должно было происходить постепенно; и (мы должны здесь обобщенно напомнить то, что уже говорили) механицизм прямо уготовил путь материализму, который должен был отметить, в некотором роде неисцелимым образом, редукцию ментального горизонта к телесной области, рассматриваемой с этих пор как единственная «реальность», к тому же лишенная всего того, что могло бы рассматриваться как нечто просто «материальное»; естественно, выработка самого понятия «материи» физиками играло в этом важную роль. С этого времени, собственно говоря, мы вступили в "царство количества"; профанная наука, всегда бывшая, начиная с Декарта, механицистской, со второй половины XVIII века ставшая более специально материалистической, должна была в своих последовательно возникающих теориях становиться все более и более количественной, в то время как материализм, внедрившись в общий менталитет, стал насаждать там эту установку, независимо от всякого теоретического утверждения, но тем более диффузным образом, перешедшим в конце концов в нечто вроде «инстинктивного» состояния, которое мы назвали "практическим материализмом", и сама установка должна была быть еще усилена промышленными приложениями количественной науки, результатом чего было все более и более полное прикрепление людей к одним только «материальным» реализациям. Человек «механизировал» все вещи, и в результате он пришел к «механизации» самого себя, впадая мало-помалу в состояние ложных нумерических «единств», теряющихся в единообразии и неразличимости «массы», то есть, в конце концов, во множественности; в этом состоит, конечно, самая полная победа, какую только можно вообразить, количества над качествам.

Однако, одновременно с тем, как происходила эта работа «материализации» и «квантификации», которая, впрочем, еще не закончена и, может быть, даже никогда не будет закончена, потому что тотальная редукция к чистому количеству нереализуема в проявлении, уже началась другая работа, лишь по видимости противоположная первой, и началась она, напомним, вместе с появлением материализма, собственно говоря. Эта вторая часть антитрадиционного действия должна стремиться не к «отвердению», но к растворению, разложению; отнюдь не противореча первой тенденции, которая характеризуется редукцией к количественному, тогда, когда максимум возможного «отвердения» будет достигнут, эта тенденция должна способствовать тому, чтобы она, превзойдя свою первоначальную цель и стремясь привести непрерывность к прерывности, стала бы сама тенденцией к разложению. Эта вторая работа, которая осуществлялась как более или менее скрытая подготовка, по крайней мере, посреди ограничений, в это время также должна выйти на свет и, в свою очередь, приобрести все более и более важное значение, в то время как сама количественная наука становится менее строго материалистической в собственном смысле слова и, в конце концов, перестает опираться на понятие «материи», становящееся все более и более неосновательным и «ускользающим» вследствие самих теоретических разработок.

После полного, насколько возможно, закрытия телесного мира, нужно было, не позволяя восстановить никакой связи с высшими сферами, открыть его снизу, чтобы дать доступ деструктивным и разлагающим силам из низшей тонкой области; именно «развязывание», можно сказать, этих сил и их введение в действие для завершения извращения нашего мира и приведения его действительно к окончательному разложению и составляет эту вторую часть или вторую фазу, о которой мы только что говорили. Можно даже сказать, что, в действительности, здесь есть две отдельные фазы, хотя частично они и одновременны, так как в «плане» всего ансамбля современного извращения они логически следуют друг за другом и полностью осуществляются лишь последовательно; впрочем, как только материализм был конституирован, первая фаза виртуально, в определенном роде, была уже выполнена и должна была лишь развернуться через развитие того, что уже имплицитно содержалось в самом материализме; и как раз тогда началась подготовка второй фазы, лишь только первые следствия которой видны в настоящее время, но однако, следствия эти достаточно уже явны для того, чтобы предвидеть то, что из этого последует, и чтобы можно было сказать, без всяких преувеличений, что именно этот второй аспект антитрадиционной деятельности с настоящего момента выходит на первый план на самом деле в намерениях того, что мы общим образом обозначили вначале как «противник» и что мы можем более точно назвать "контринициацией".