177

177

Что касается деревни, то там «наблюдается диаметрально противоположная тенденция к изолированности и разобщённости» («Немецкая идеология»). Урбанизм, разрушающий города, восстанавливает некую псевдодеревню, которой явно не хватает естественных отношений старой деревни, равно как и непосредственных общественных связей, некогда напрямую соперничавших с историческим городом. Новое искусственное крестьянство воссоздаётся в современных условиях проживания и всеобщего контроля спектакля над «обустроенной территорией»: распылённость в пространстве и ограниченный стиль мышления, которые всегда мешали крестьянству предпринимать независимые действия и утверждать себя в качестве творческой исторической силы, теперь становятся характерными чертами всех производителей вообще. Мировое развитие по-прежнему остаётся целиком за пределами их понимания, как это было и при естественном ритме аграрного общества. Но когда подобное крестьянство, некогда бывшее непоколебимой основой для «восточного деспотизма», и чья распылённость сама взывала к бюрократической централизации, теперь восстанавливается как один из продуктов, способствующих усилению современной государственной бюрократизации, его апатию приходится исторически фабриковать, а затем и постоянно поддерживать. Естественное невежество уступает место организованному спектаклем намеренному заблуждению. «Новые города» технологического псевдокрестьянства чётко оставляют на земле, где они были построены, следы разрыва с историческим временем; их девизом мог бы быть следующим: «Вот здесь ничего никогда не произойдёт, и ничего никогда не происходило». Очевидно, по причине того, что история, которая всегда должна возникать в городах – здесь не возникла, силы исторического отсутствия начинают создавать здесь свой собственный исключительный ландшафт.