Глава 11 Крестоносцы против братьев-христиан. Создание святой инквизиции

Глава 11 Крестоносцы против братьев-христиан. Создание святой инквизиции

По плодам их узнаете их[198].

Как ни пыталась церковь, так и не могла установить полный контроль над сердцами, умами и душами человечества в период Средневековья, поскольку, несмотря на огромную реальную власть папства, Европа никогда полностью не находилась под абсолютным, не подвергаемым сомнению контролем. Существовали центры независимости и группы христиан, такие как кельтская церковь в Ирландии и галицийские католики во Франции и Испании, отказавшиеся признать верховную власть епископа Рима. Однако же они продолжали существовать. Они не считали Иисуса Богом; для них Он был вдохновенным учителем, посланным, чтобы указать истинный духовный путь к Богу. Центры других «ересей» находились в районах, неподконтрольных главным королевствам Европы, таких как Лангедок, который, под сюзеренитетом Rex Deus, на протяжении более чем двух столетий демонстрировал удивительную терпимость в отношении других вер и религий меньшинства. В этом южном мирном оазисе, в отличие от остальной части христианской Европы, евреи добились высокого положения и стали богатыми людьми. Этим буферным государством между Францией и Арагоном управляли феодалы, которые практически не зависели от королей, а доброжелательная атмосфера обеспечила возможность появления и развития самой удивительной ереси за всю историю церкви.

К XII веку общество в Лангедоке было творческим, терпимым, мирным и процветающим; вызывали зависть демократические политические и социальные структуры, основанные на терпимости и свободе вероисповеданий – неслыханное дело для любой другой части Западной Европы[199]. Духовность этой области воспевалась в песнях и стихах трубадуров, которые не обошли вниманием ни один аспект повседневной жизни, ни одну подробность религиозной практики. Считалось, что любовь должна духовно возвышать поэта и это должно отражаться на его отношении к товарищам, он должен демонстрировать большую мягкость, терпимость и уважительность, особенно к тем, кто ниже его. И что имеет даже большее значение, трубадуры призывали Святой Дух в женском обличье, превознося культ Софии, богини мудрости[200].

Эта культура достигла столь высокого уровня развития, что ученый К.С. Льюис утверждает, что окситанский Ренессанс появился на два столетия раньше, чем итальянский Ренессанс. К сожалению, этот изысканный культурный период больше помнят из-за жестокого уничтожения от рук Святой матери-церкви, чем за верования, созданные и сохраняемые[201]. Папа не собирался терпеть в Европе конкурирующую религию, которая в своих проповедях стыдила его коррумпированную, деспотичную церковь. С помощью жесточайшего Крестового похода от имени доброго, кроткого Иисуса церковь попыталась стереть из памяти человечества религию, которая угрожала стать соперницей и опередить в развитии Римско-католическую церковь. Те, кто сохранили истинные учения Христа, следовали по духовному пути, были людьми истинной духовности, известные истории как катары.

Катары были не варварами, неверующими или язычниками, а сектой, утверждавшей, что следует «истинным учениям Иисуса», как Иаков и первые ученики в Иерусалиме; это было по силам только людям истинной духовности. На протяжении столетий изучение верований этих богобоязненных людей было сопряжено с трудностями. Большая часть исходных материалов, объяснявших их верования, была уничтожена, и единственной информацией были упоминания, оставленные их преследователями. Даже сегодня католическая церковь едва ли является самым надежным и объективным толкователем вероисповеданий и традиций своих теологических противников. Найденные в Наг-Хаммади гностические Евангелия и другие рукописи дали нам с некоторым опозданием ключи к истинной природе этих верований. Обнаруженные документы в сочетании с современными открытиями позволяют объяснить в какой-то мере протоколы инквизиции, что, как мы надеемся, позволит дать более точную и правильную оценку убеждениям катаров.

В процессе поисков мы должны найти факты, которые смогут объяснить жесточайшее истребление и понять причины этого преднамеренного генодица – массового убийства, совершенного теми, кто утверждал, что являются представителями Христа. Это вопросы не только для ученых и богословов. Они имеют отношение к людям любого вероисповедания, любой расы и цвета кожи, которые хотят создать справедливое и равноправное общество. Когда мы изучаем историю Крестового похода против катаров или геноцид еврейского народа, мы можем найти способ, чтобы понять и, что еще важнее, бороться с расовой и религиозной нетерпимостью.

История катаров ежегодно привлекает в Лангедок тысячи туристов. Величественные замки, венчающие вершины гор и украшающие скалы и мысы, словно молчаливые символы безудержного желания сохранить политическую независимость и религиозную свободу. Какая действительность погребена под этими руинами? По какой причине эта область отделилась от католической Европы? Во что на самом деле верили катары? Почему считалось, что они представляют серьезную угрозу папе и церкви?

Катары были христианами, основавшими свои верования и ритуалы на Евангелии от Иоанна. Они «знали», что Иисус пришел не для того, чтобы искупить, а для того, чтобы научить, поскольку знание, вдохновленное учением Иисуса, ведет к совершенству душ и, следовательно, к их спасению[202]. Их вера в то, что человеческие души, заключенные в телесные тюрьмы на земле, могут быть освобождены только с помощью знания, которое открывает доступ к Божественному, не была ни новой, ни уникальной. Они утверждали, что их верования появились задолго до катаризма в форме гностицизма, переданного из храмовых мистерий Египта времен фараонов через терапевтов, ессеев и откровения Иоанна Богослова, разные по происхождению, но по сути одинаковые, как знания друидов, которые распространились на запад через кельтов в языческую Европу[203]. Божественно вдохновленное знание, улучшенное учениями Иисуса, распространилось от первых учеников в Иерусалиме через византийский Восток на католический Запад.

Катары отвергали все без исключения католические таинства. Поскольку их система взглядов зависела от передачи знаний, они не верили в идею «милости», которая имела решающее значение в католицизме. Катары рассматривали Иисуса как верховного жреца или учителя, а не как Сына Божьего согласно христианскому мировоззрению. Они категорически отрицали, что Иисус просто «жертвенный агнец», присланный, чтобы быть распятым ради искупления грехов человечества. Они отказались от поклонения Кресту, объяснив отказ следующим образом: «Крест Христа не должен служить предметом поклонения, так как никто не станет поклоняться виселице, на которой был повешен отец, учитель или друг». Единственными символами, которые представляли какую-то важность для катарских общин, были гностический крест и голубь. Но даже относительно этих символов не прекращаются споры о точном месте, которое они занимали в катарской системе ценностей.

Катары верили, что священное знание, посланное Богом через Иисуса, передается непрерывным инициационным потоком с библейских времен. Окончательное воссоединение души каждого посвященного со всемогущим Богом может произойти только после получения этого знания. Если по какой-то причине душа перед смертью не получит священное знание, то она должна перевоплотиться в другом теле и попытаться еще раз получить священное знание, которое повлечет за собой спасение. С помощью таинства, известного как consolamentum (утешение), достигалось состояние «просвещенности»[204]. Обычно принятию таинства предшествовало послушничество, длившееся три года. В любом случае считалось, что вновь «утешенный» катар переходил в разряд perfectus – совершенных[205]. Священный ритуал consolamentum проводил один Совершенный в присутствии другого Совершенного и членов семьи посвящаемого. Известен еще один ритуал – melhorer, между слушателем и Совершенным. Это было просто почтительное приветствие слушателя, на которое Совершенный отвечал благословением – к сожалению, позже это стало причиной обвинения в том, что слушатели поклонялись Совершенным, а не Богу.

Посвященные катары жили в общинах, вне зависимости от тех социальных условий, которые у них были до этого. Они вели аскетический образ жизни и, поскольку животные тоже имели душу, ждущую откровения, не употребляли животную пищу, хотя рыбу есть разрешалось. Для Совершенного было обязательным полное сексуальное воздержание, поскольку слишком большое количество тел, служивших тюрьмой, только задерживало окончательное просвещение и освобождение душ. Простые верующие, или слушатели, были освобождены от выполнения этих строгих правил. Они жили обычной жизнью, ели мясо, женились, имели детей. Однако считалось, что они готовятся пройти обряд consolamentum на смертном одре[206].

Согласно Евангелию от Фомы, Христос сказал ученикам, что они будут делать все то, что делает он. По этой причине Совершенные жили обычной жизнью странствующих учеников: обучали, заботились, проповедовали и исцеляли. Они занимались врачебной деятельностью, основанной на глубоких знаниях растений и трав, и несли духовное исцеление, подобно терапевтам, ессеям и апостолам, сопровождавшим Иисуса.

В Лангедоке было пять катарских епархий (диоцезов) – Тулуза, Каркасон, Альби, Ажен и Разес[207]. Далее в Шампани, в Сэ (Франция), Ломбардии, Тоскане и на Балканах. Каждой епархией управлял епископ, которому помогали Старший сын и Младший сын, избранный из дьяконов и недавно посвященный[208]. После смерти епископа Старший сын становился епископом, Младший – Старшим, а Младшего сына выбирали из дьяконов. Епископ с помощниками руководили дьяконами, Совершенными и слушателями. Общины Совершенных были не только монашескими центрами, но и мастерскими, хосписами, школами. У них не было дискриминации по половому признаку: среди посвященных были как мужчины, так и женщины.

Совершенный учился на протяжении всей жизни, постоянно развивая способности в соответствии с уровнем понимания, таланта и интуиции. Это напоминало подъем по лестнице – каждая ступенька соответствовала своему уровню эзотерических знаний. Согласно одному учению, Мария Магдалина была женой Иисуса; подобные учения были в ходу у тамплиеров и, по мнению некоторых, были среди «истин», открытых ими на Святой земле. Не вызывает сомнений, что некоторые из еретических традиций попали на Запад после Крестовых походов и укоренились в самых неожиданных местах, таких как Болгария и Ломбардия, прежде чем глубоко проникнуть в сознание катаров, тамплиеров и цыган. Катаров, богомилов и тамплиеров обвиняли в занятиях магией, особенно в двадцать четвертый день июня, предполагаемый день рождения Иоанна Крестителя. Отсюда напрашивается вывод, что церковные власти подозревали о существовании тесной связи между тамплиерами и катарами.

Как ни странно, но термин «катары» был впервые применен их критиками. Происхождение этого слова остается неясным, но часто высказывается предположение, что оно означает «чистые, очистившиеся». Катары называли себя «верующими», «христианами», а Совершенных – «добрыми христианами». Совершенные также именовались «добрыми людьми» или «друзьями Бога», подобно «праведным людям» у их предшественников ессеев. Название perfecti, Совершенный, происходит от латинского выражения hereticus perfectus – законченный еретик – так их называли преследователи в церкви. В основе катаризма лежал гностический дуализм, который можно найти в раннем зороастризме, сочинениях Пифагора, культах Митры, раннем христианстве и манихеизме[209]. Организацию катаров можно сравнить с друидической иерархией кельтов, самих друидов – с Совершенными, а трубадуров с друидическими бардами.

Лангедокское общество, в котором процветали катары, опередило свое время. Совместные действия буржуазии и феодального правительства лангедокской знати способствовали созданию общества умеренной демократии. Буржуазия, профессиональные законоведы и купцы получили поддержку со стороны вновь образованной группы квалифицированных рабочих, чье растущее влияние определялось помощью, которую они получали из мастерских, созданных Совершенными. Они способствовали развитию таких производств, как бумажное, текстильное, кожевенное, создавая новый класс квалифицированных рабочих, хорошо знакомых с катаризмом.

Религия катаров, возможно, была производной от ереси богомилов, процветавшей в X веке[210], поскольку были установлены некоторые незначительные связи между катарами и богомилами Константинополя, Малой Азии и Балкан. Торговые пути, связавшие Венецию и Геную с Византией после Крестовых походов, облегчили связь с Востоком. Таким образом, Крестовые походы, как это ни парадоксально, создали ситуацию, при которой новая ересь могла беспрепятственно поступать на Запад. Святой Бернар, столь активно призывавший к Крестовому походу на Святую землю, как мы увидим, потерпит неудачу в борьбе с катарской ересью. Церковь призовет новых проповедников, чтобы задушить своего быстро набирающего влияние конкурента.

Воинствующая папская нетерпимость и жестокость заставили катаров заплатить ужасающую цену и задержали Ренессанс еще на два столетия. Средствами, используемыми в этой поистине незабываемой демонстрации христианской любви, были Крестовый поход, или священная война, против братьев-христиан и создание организации, постыдная деятельность которой обессмертила ее имя, – святая инквизиция (Святой отдел расследований еретической греховности).

Она была создана и использовалась как официальное орудие по прямому указанию папства – и, конечно, от имени доброго и кроткого Иисуса! Реакцию папства можно было предвидеть, но вот жестокость оказалась непредвиденной. Объявив Крестовый поход против еретиков, папа римский попытался стереть все следы катарской религии из истории и памяти человечества.

Святой Бернар Клервоский одним из первых пытался бороться с религией катаров. Он был послан в Тулузу, чтобы доказать несостоятельность учения катарского монаха-еретика по имени Генрих, который проповедовал под покровительством графа Тулузского. В письме графу Бернар писал о сложившейся религиозной ситуации: «Церкви без конгрегаций, конгрегации без священников, священники без должного почтения и, наконец, христиане без Христа».

О Генрихе цистерцианский лидер написал, что «он упивается своей яростью, находясь в стаде Христовом»[211]. Однако, согласно свидетельству, Бернар говорил, что этим еретикам надо объяснять ошибочность их пути, а не действовать силой[212], поскольку он проникся духовностью этих так называемых еретиков. В отношении катаров Бернар сказал: «Конечно, для них нет никаких других христианских проповедей, кроме их собственных, но их помыслы и нравы чисты»[213]. Мало кто разделял подобную точку зрения. Духовенство в Льеже жаловалось папе, что эта ересь «переполнила разные области Франции. Они такие разные и их такое множество, что невозможно дать им одно название»[214]. Эти еретические сообщества описывались как антиклерикальные по сути, состоявшие из разного уровня слушателей и верующих со своей иерархией священников и прелатов.

Затем Рим направил к катарам проповедников во главе с малоизвестным испанским священником Домиником Гусманом[215]. Этот красноречивый, набожный человек тоже не смог убедить катаров, но он был более суров и решителен, чем его цистерцианский предшественник. В тщетной попытке напугать это заблудшее стадо Гусман высказал чрезвычайно пророческие слова: «На протяжении многих лет я нес вам слова мира, я проповедовал, я молил, я плакал. Но, как говорят простые люди в Испании, если благодеяние не помогает, нужна палка. Теперь мы призовем принцев и епископов против вас, и они, увы, соберут страны и народы, и многие погибнут от меча. Башни разрушатся, опрокинутся стены, и вас превратят в рабов. И сила будет господствовать там, где доброта потерпела неудачу»[216].

Его предупреждение не произвело никакого впечатление на катаров. Да и как могло быть иначе, когда услышавшие его не могли даже представить ужасающую перспективу, описанную Домиником? Возможно, некоторые из них знали, что в I веке папа Климент заявил, что ересь должна наказываться смертью. Кто-то, возможно, знал, что в 385 году за ересь был казнен Присциллиан вместе с одним из последователей. Все было известно о Крестовых походах против язычников, но кто же мог вообразить страшную действительность, скрывавшуюся за злобными словами испанского монаха? Несмотря на угрозы и ядовитые слова, реальность была такова, что Доминик Гусман был просто одним христианским священником, который произнес гневную тираду перед другими христианами. Катары не могли предположить, что этот человек примет непосредственное участие в деятельности инквизиции, чтобы полностью стереть следы их культуры и убеждений с помощью пыток, террора и горячих объятий пламени костра. Терпимые, добрые люди Лангедока жили в мире, согласии и любви. Слова испанского священника были не просто невероятны, а абсолютно чужды их культуре. Вскоре их просветили с помощью силы.

Истинный характер христианской любви был продемонстрирован таким способом, о котором мир не забудет никогда. В религиозной войне между римской церковью и катарами подарком от наследников святого Петра стало полное уничтожение. Эта война на уничтожение длилась тридцать пять лет; в последующие девяносто лет инквизиция подвергала репрессиям и пыткам несчастных, оставшихся в живых.

Предполагаемый представитель Бога на земле, папа Иннокентий III, в 1209 году объявил Крестовый поход против альбигойской ереси. Награды безжалостным убийцам, которые приняли участие в этом антихристианском Крестовом походе, действительно выглядели заманчиво. Папа гарантировал полное отпущение всех грехов каждому участнику Крестового похода[217]. Кроме того, они получали права на земли и собственность любого еретика, будь он дворянином или крестьянином[218]. В нечестивой борьбе приняли участие разбойники, жулики, авантюристы, безземельные мелкие дворяне. Поистине это была «Богом данная и с Божьего благословения» возможность убивать, насиловать и грабить без раскаяния и наказания. Однако по причинам, так и не ставшим известными, военные ордены, созданные для ведения войны с неверными, не были замечены в Крестовых походах в Святую землю. Ни тамплиеры, ни госпитальеры не играли сколько-нибудь значительной роли в Крестовом походе против катаров. Французский король, имевший шанс получить значительные территории, исполнял роль внимательного наблюдателя почти до самого конца войны, когда возникла возможность присоединить Лангедок к французской короне.

Как бы то ни было, но вскоре тысячи собрались в Крестовый поход, поддержанные горячей верой и побуждаемые правом лишить еретиков всей собственности; эти воины Христовы рвались в бой. Крестоносцы получили замки, землю и деньги в награду за исполнение тягостных обязанностей, связанных с убийством, насилием и геноцидом. За ними пристально наблюдали члены недавно созданного ордена доминиканцев и их светские братья, которые пытками и очистительным огнем костра пытались стереть малейший намек, указывающий на воспринятую ересь.

В июле 1209 года армия крестоносцев осадила процветающий город Безье. Скоро стало ясно, что город сдастся захватчикам. Зная, что большую часть населения составляют католики, командиры спросили папского легата, цистерцианца Арно Амори, как вести себя с населением во время атаки. Никогда ни один божий человек даже во время войны не давал такого жесткого ответа: «Не обращайте внимания ни на положение, ни на возраст, ни на пол… Катар или католик – убивайте всех… Господь узнает Своих, когда они попадут к Нему!»[219] Крестоносцы последовали его совету. В тот день было убито около 20 тысяч гражданских лиц, причем из них 7 тысяч в католическом соборе и на священной территории, окружающей собор[220]. Большинство из них были католиками, но, вероятно, не римскими, а галицийскими, которые не признавали Иисуса Богом, а папу главой церкви.

Вскоре вознеслись ввысь горячие, питаемые плотью языки пламени, освещающие сердца и души благородных крестоносцев. Первые катары были сожжены на костре в Кастре[221]. В Минерве было заживо сожжено сто сорок Совершенных – неизбежная судьба всех Совершенных, схваченных армией крестоносцев[222]. Пострадали не только еретики; рисковали все, кто сражался рядом с ними, поскольку речи не шло об обычных рыцарских правилах. После успешной осады Брама Симон де Монфор, новый военный лидер, жестоко обошелся с оставшимися в живых защитниками города. Он наугад выбрал сто мужчин и приказал выколоть им глаза, отрезать носы и верхнюю губу в назидание тем, кто оказывает ему сопротивление. Только с одним обошлись относительно милостиво, выколов ему только один глаз. После этого ему приказали вести слепых, истекающих кровью, искалеченных товарищей в замок Кабаре, чтобы показать, какая судьба ждет тех, у кого хватает безрассудства выступать против Божьей армии, и посеять ужас среди защитников замка[223]. Этот пример христианского рыцарства не испугал защитников Кабаре. Они решили сражаться и отстояли Кабаре! Рыцарский кодекс был окончательно забыт, и самый яркий, заслуживающий внимания пример этому случился после взятия Лавура. Восемьдесят оставшихся в живых рыцарей, защищавших город с похвальной доблестью, были приговорены к смерти через повешение. Наспех сооруженная виселица рухнула под весом их тел. В ответ на этот знак Божий, что с ними поступили несправедливо, Симон де Монфор приказал перерезать им горло. Мадам Жиро, хозяйку замка, отдали на поругание солдатам. Когда порочная солдатня удовлетворила свои сексуальные желания, даму сбросили в колодец и забросали камнями – традиционное библейское наказание за супружескую измену[224]. Участь остальных была предсказуема: более четырехсот катаров заживо сожгли в огромном костре. Еще шестьдесят еретиков чуть позже сожгли в Кассе[225].

В битве при Мюре потери, понесенные альбигойцами, как говорят, превысили жертвы в Безье[226]. Во время разграбления, согласно Гильому из Тудела, 5 тысяч мужчин, женщин и детей были разрублены на куски. Но словно этого было мало, чтобы напугать жителей, была предпринята попытка заморить их голодом, а для этого сожгли посевы и вытоптали виноградники[227]. Война длилась тридцать пять лет, временами относительно спокойно, а иногда вспыхивая сценами жестокости, равных которым не было засвидетельствовано в христианской Европе. Война фактически завершилась в 1244 году взятием Монсегюра[228]. Пожалуй, впервые поведение крестоносцев было, по крайней мере, похоже на рыцарское, и гарнизон был помилован. Всем в Монсегюре дали время на то, чтобы отречься; перемирие длилось две недели. Согласно легенде, в этот период нескольким Совершенным удалось совершить побег, чтобы спрятать сокровища катаров – что бы это ни было, но ради этого они пошли на риск. В отношении катаров католики использовали опробованный метод. Побежденный гарнизон ушел со сцены, и его путь освещал огонь огромного костра, в котором заживо сгорели более двухсот Совершенных.

Однако, несмотря на пытки и маячившие в перспективе объятия пламени костра, за весь период войны и последующий период террора инквизиции известны только трое Совершенных, отрекшихся от веры. Большинство было готово умереть за свои верования, за свои души, чтобы соединиться с Богом. Но даже эту жесточайшую войну не считали достаточной для искоренения «возмутительной» ереси. У читателя обязательно должен возникнуть вопрос, чем же так опасны были катары для католической церкви.

Церковь не полагалась на Крестовый поход как на единственное средство для уничтожения катарской ереси. В начале войны было создано средство, которое будут использовать, с растущим мастерством и злобой, на протяжении последующих столетий в борьбе против ереси и реформ. Возглавляемый и укомплектованный членами нового доминиканского ордена Святой отдел расследований стал безжалостным, действенным орудием. Отдел был создан в 1233 году, и его первыми жертвами стали катары. Он все еще существует под видом Конгрегации доктрины веры, которую кардинал Ратцингер возглавлял вплоть до того момента, как стал папой Бенедиктом XVI. Под плетью инквизиции Лангедок обнаружил, что весьма сомнительные, предположительно Божественные «благословения» христианского мира были столь же невыносимы, как жестокие проклятия недавнего Крестового похода. Набожные доминиканские отцы инквизиции искусно использовали допросы, тайные суды, обвинение без защиты, пытки, преследование семей и казнь через сожжение. Продолжались массовые сожжения, но теперь как следствие обвинительного приговора инквизиции. В Муассаке были публично сожжены двести десять еретиков; инквизиция сознательно создавала атмосферу страха, чтобы ересь не осмеливалась поднимать голову.

Если обвиняемый еретик отрекался от своей веры во время допроса или под пытками, его не обязательно приговаривали к сожжению; существовали другие, более умеренные варианты. Различные штрафы, тюремное заключение на какое-то количество лет или пожизненно, конфискация собственности, паломничество в Святую землю, ношение одежды с пришитым желтым крестом[229]. Каждый, кто оказал помощь одному из тех, кто носил этот знак позора, признавался виновным в пособничестве и соучастии в ереси. Желтый крест означал медленную смерть от голода для тех, кто его носил, и приглашение войти в их ряды тех, кто пожалел несчастных.

Допрос обычно сводился к выяснению личных, обыденных подробностей жизни заключенного. Доказательства вины находились среди относительно незначительных событий давно минувших дней; для доминиканских монахов достаточным доказательством вины было общение с еретиком в раннем детстве. Родственники и все, кто общался с еретиком, по очереди подвергались допросу. По сравнению с инквизицией гестапо и КГБ выглядят как жалкие любители, которые в подобных условиях вели себя доброжелательно по отношению к жертве. Во времена инквизиции невиновный страдал не меньше, чем виновный, поскольку эта святая организация была орудием террора, беспрецедентного за всю жестокую историю человечества[230].

Однако, несмотря на деятельность святой инквизиции, не удалось полностью уничтожить катаризм. Огромное количество людей было сожжено и убито во время Крестового похода, многие отправлены в ссылку, некоторые ушли в подполье или присоединились к различным диссидентским движениям, породившим протестантскую Реформацию. Катаризм, как мы его описали, исчез из поля зрения в XIV веке. Многие из ушедших в подполье катаров присоединились к тамплиерам[231]; согласно свидетельствам того времени, обнаружился большой приток рыцарей из Лангедока в этот военный орден после окончания Крестового похода. Некоторые искали подобные убежища после падения Монсегюра. Позднее инквизиция эксгумировала трупы этих несчастных, посмертно осудила их в ереси, а затем тела были подвергнуты ритуальному сожжению[232].

Об образе жизни катаров можно судить по тому, как они следовали учению Иисуса. Катары проповедовали мир, гармонию, любовь и терпимость к другим верованиям. Совершенные жили, учили и исцеляли, как это делали Иисус и Его ученики; они приносили пользу там, куда приходили. Кроме того, Совершенные и обычные верующие продемонстрировали невероятное мужество во время жесточайшего преследования. Какие мерки можно использовать для оценки действий церкви, папства, инквизиции и крестоносцев? Что ими двигало? Их решительные, намеренные действия были направлены на то, чтобы принести выгоду кому-то, кроме себя? Сожжение было кульминацией заповеди Иисуса о том, чтобы возлюбить ближнего как самого себя? Может, они считали, что здоровье Христовой церкви, в историческом контексте, требует время от времени хирургического вмешательства, – но какой ценой?

Кто были истинными последователями Христа? Кто были настоящими еретиками? Согласно святому Августину Гиппонскому, ересь состоит из «искажения богооткровенной истины верующим или неверующим». Поскольку Иисус, вне всякого сомнения, величайший учитель богооткровенной истины, то те, кто искажает или отрицает Его слова, истинные еретики. Кто были еретиками во время этих ужасных событий? Церковь решила, что преуспела в искоренении опасной ереси. Я утверждаю, что ее мотивы сильно отличались от того, что чувствовала представлявшая угрозу конкурирующая организация, поведение которой было воспринято как живая критика церковного богатства и коррупции, организация, которая не признавала требования церкви относительно неприкосновенности и единоличного доступа к священному. Какова была судьба беглых катаров?

Многие сбежали в Тоскану, где ушли в подполье. Очень возможно, что их преемники предоставили убежище беглым тамплиерам, когда пришла их очередь попасть в руки инквизиции. Некоторые сбежали в Шотландию, в Росслин, на земли Сен-Клеров, где создали бумажную промышленность. Они тоже сыграли значительную роль в спасении сбежавших тамплиеров. Были и те, кто просто исчезли. Катарские гностики, несомненно, исчезли, но гностицизм продолжался как тайное движение, которое процветало и разрасталось, как многоголовая гидра. Отрезали одну голову, а на ее месте вырастала другая и протягивала невидимые щупальца в полной тайне. Всегда будут появляться новые члены, продолжающие упорные поиски истины в религиозном мире, который становится все более и более репрессивным и деспотичным. Эти новички были среди талантливых людей, которые следовали верованиям ордена рыцарей Храма и чьи интеллектуальные и духовные преемники сыграли столь важную роль в Реформации, Ренессансе и создании демократических обществ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.