Индивидуальное виденье смысла

Индивидуальное виденье смысла

"Виденье" – это вовсе не обязательно "понимание". Это может быть и понимание, и чувствование, и переживание, и любое другое восприятие собой, как бы его ни называть.

Точно так же и понятие о смысле не означает обязательно рациональную интерпретацию явлений. Это скорее просвет, перспектива, обеспечивающая возможность углубления, – в отличие от стенки, стукнувшись об которую мы склонны причитать о бессмысленности мира.

Смысл – это возможность нашего осознанного движения среди тех явлений, с которыми мы имеем дело. Это динамическая структура наших предпочтений. Она обеспечивает нам избирательность: динамику восприятия и поведения с помощью опорных ориентиров.

Здесь речь идёт об индивидуальной стороне осмысления жизни. Дальше будут затронуты и другие. Но сразу подчеркнём: это скорее стороны внутреннего мира, даже если осмысление направлено на внешнее.

Индивидуальное виденье смысла – это не столько личный взгляд на вещи и явления, сколько взгляд на себя среди вещей и явлений. Восприятие себя самого среди всех остальных и всего остального.

Можно считать такое виденье изначальным. С чего же и начинать понимать мир, как не со своего положения в нём? Правда, бывает и по-другому. Бывает, что человек долго смотрит на мир, почти не замечая в нём себя самого, потому что его так приучили. Но когда всё-таки для него приходит пора осознания собственных проблем, ему приходится овладевать навыками индивидуального виденья.

Что же может дать учение, которое приходит ко мне извне, для моего виденья смысла? Чего мне ожидать от учения? Что в нём искать?

Поторопимся задать себе эти вопросы, пока учение не успело подменить их своими.

Прежде всего, мне нужно некое созвучие моей душе, которое подсказывало бы, что это учение – для меня. Тогда я буду чувствовать, что в этом учении накопилось, соединилось, переплавилось множество индивидуальных смыслов, созвучных друг другу, и мне тоже.

Впрочем, созвучие может быть и другим. Я могу ощущать в учении повелительную силу, обращённую ко мне. А в себе – отзвук, желание ответить на призыв, готовность шагнуть в ту сторону, куда меня зовут.

А дальше, собственно, и начинается моя работа по усвоению того, чем учение может помочь мне в моём личном ориентировании. Здесь отходят на второй план вопросы биографии учения. Важна его пригодность для добычи внутреннего смысла. Важны его картографические, ориентирующие возможности.

Если учение способно помочь мне в составлении моей собственной мировоззренческой карты, если оно работает на моё индивидуальное виденье смысла, у нас с ним всё в порядке. Но если оно может лишь накрыть мои самодельные кроки своими стандартными схемами, растиражированными на всех, такая подмена рано или поздно скажется на моей способности к ориентированию. Вменённый смысл никогда не может полностью соответствовать внутреннему, и зрение моё будет поражено чем-то вроде астигматизма.

Иногда не в сути учения дело, а в том, что его проповедники неумело обходятся с ним. Нам от этого не легче: самому до сути сразу не добраться.

И уж даже не хочется говорить о тех учениях, которые всячески стараются заглушить в человеке индивидуальное виденье смысла, чтобы подменить его дисциплиной догмы или внушением.

Индивидуальный смысл необходим человеку, как необходимо собственное сердце и собственный разум. С ним можно обойтись без всякого учения. А без него… Чему может научить учение, если оно учит меня обходиться без меня самого?…