V Современная моральная проблема

V

Современная моральная проблема

Пока в государствах не будут царствовать философы либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино – государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди – а их много, – которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только что описали словесно.

Платон[144]

Существует ли какая-то особая современная моральная проблема? Разве моральная проблема не одна и та же для всех времен и всех людей? Конечно, это так, и все же каждая культура имеет свои особые моральные проблемы, вырастающие из ее конкретной структуры, хотя эти особые проблемы представляют собой всего лишь различные грани моральной проблемы человека. Каждая такая грань может быть понята только в связи с основной общей проблемой человека. В этой заключительной главе я хочу подчеркнуть один специфический аспект общей моральной проблемы, отчасти потому, что он решающий с психологической точки зрения, отчасти потому, что существует искушение избегать его в силу иллюзии, будто именно эта проблема – проблема отношения человека к силе и власти – уже решена.

Отношение человека к силе коренится в самих условиях его существования. Будучи физическими существами, мы подвластны силам – силе природы и силе человека. Физическая сила может лишить нас свободы и убить. Можем ли мы ей противиться или преодолеть ее, зависит от случайных характеристик нашей собственной физической силы и силы нашего оружия. Наш разум, с другой стороны, напрямую силе не подчиняется. Истина, которую мы познали, идеи, в которые верим, не отменяются силой. Могущество и разум существуют в разных плоскостях, и сила никогда не может опровергнуть истину.

Означает ли это, что человек свободен, даже если родился рабом? Значит ли это, что раб духовно так же свободен, как его хозяин, как утверждали св. Павел и Лютер? Будь это так, проблема человеческого существования необыкновенно упростилась бы. Однако такой подход игнорирует тот факт, что идеи и истина не существуют вне и независимо от человека, что на человеческий разум воздействует тело, а на психическое состояние – условия физического и социального существования. Человек способен познать истину и любить, однако если ему – не только его телу, но ему в его целостности – угрожает высшая сила, если он беспомощен и испуган, страдает его разум, поступки становятся беспорядочными, деятельность парализуется. Парализующее действие силы основано не только на страхе, который она вызывает, но в равной мере на имплицитном обещании – обещании того, что обладающие силой могут защитить и позаботиться о «слабых», которые этой силе подчиняются, что они могут освободить человека от груза неуверенности и ответственности за себя, обеспечивая порядок и отводя индивиду место в этом порядке, позволяющее ему чувствовать себя в безопасности.

Подчинение человека этому сочетанию угрозы и обещания и есть его истинное «падение». Подчинившись силе-господству, он лишается силы-возможности. Он теряет свою силу использовать все те возможности, которые делают его в полном смысле слова человеком, его разум перестает функционировать; человек может быть умен, он может быть способен манипулировать предметами и собой, но он приемлет ту истину, которую таковой называют властвующие над ним. Человек лишается силы любви, потому что его эмоции привязаны к тем, от кого он зависит. Он теряет моральное чувство, потому что неспособность подвергать сомнению и критиковать власть имущих сводит на нет возможность выносить моральное суждение по поводу кого-либо или чего-либо. Он становится подвержен предубеждениям и суевериям, потому что не способен исследовать правильность предпосылок, на которых основаны такие ложные воззрения. Его собственный голос не в силах позвать его обратно к себе, потому что человек утратил способность слышать его: он слышит только голоса тех, кто над ним властвует. Поистине, свобода – необходимое условие счастья и добродетели – не в смысле способности принимать произвольные решения и не в смысле свободы от необходимости, но в смысле реализации своих возможностей, проявления истинной природы человека в соответствии с законами его существования.

Если свобода, способность сохранять свою целостность перед лицом силы есть основополагающее условие морали, то разве человек в западном мире не нашел решения своей моральной проблемы? Не осталась ли она проблемой только для народов, живущих в условиях авторитарной диктатуры, лишающей их личной и политической свободы? Действительно, свобода, достигнутая современными демократиями, предполагает обещание развития человека, что невозможно при любой форме диктатуры, несмотря на все заявления о том, что она действует в интересах человека. Однако это только обещание, а еще не его исполнение. Мы скрываем от себя собственную моральную проблему, если сосредоточиваем внимание на сравнении своей культуры с образом жизни, представляющим собой отрицание лучших достижений человечества, и тем самым игнорируем тот факт, что мы тоже склоняемся перед силой, пусть не перед диктатором и связанной с ним бюрократией, но перед анонимной властью рынка, успеха, общественного мнения, «здравого смысла» (скорее, правда, «общепринятой бессмыслицы») – и машины, слугами которой мы стали.

Нашей моральной проблемой является равнодушие человека к самому себе. Она заключается в том факте, что мы утратили чувство значительности и уникальности индивида, что мы превратили себя в инструмент достижения цели, лежащей вне нас, что мы чувствуем себя и обращаемся с собой как с товаром и что наши силы отчуждены от нас. И мы, и наши ближние превратились в вещи. В результате мы чувствуем себя бессильными и презираем себя за бесплодие. Поскольку мы не доверяем собственной силе, мы лишились веры в человека, веры в себя и в то, что наши силы могут создать. У нас нет совести в гуманистическом смысле, поскольку мы не рискуем доверять своим суждениям. Мы – стадо, верящее в то, что дорога, по которой мы идем, должна довести до цели, потому что мы видим, как и все остальные идут этой дорогой. Мы идем в темноте и храбримся, потому что слышим, как все другие, подобно нам, насвистывают.

Достоевский однажды сказал: «Если Бога нет, все позволено». Это именно то, во что верит большинство; различие только в том, что одни делают заключение: нужно сохранять Бога и церковь, чтобы поддерживать моральный порядок, в то время как другие принимают идею вседозволенности и отсутствия обоснованного морального принципа, а удобство рассматривают как единственное правило в жизни.

В отличие от этого гуманистическая этика придерживается мнения, согласно которому если человек жив, он знает, что позволено, а быть живым – значит, быть продуктивным, использовать свои силы не ради какой-то превосходящей человека цели, а для себя, делать свое существование осмысленным, быть гуманным. До тех пор, пока кто-то верит, что его идеал и цель находятся вне его, что они где-то за облаками, в прошлом или в будущем, он будет выходить за пределы собственной личности и искать собственного осуществления там, где найти его нельзя. Он будет искать решения и ответы повсюду, кроме одного места, где они могут быть найдены, – в себе.

«Реалисты» уверяют нас, что проблемы этики – пережиток прошлого. Они утверждают, что психологический и социологический анализы показывают: все ценности имеют отношение только к данной культуре. Они предполагают, что наше личное и общественное будущее гарантировано одной только материальной эффективностью. Однако таким «реалистам» неизвестны некоторые непреложные факты. Они не видят, что пустота и бессистемность индивидуальной жизни, отсутствие продуктивности и вытекающее из него отсутствие веры в себя и в человечество, если будут существовать и дальше, приведут к эмоциональным и психическим нарушениям, которые сделают человека неспособным даже на достижение своих материальных целей.

Предсказания гибели делаются сегодня со все возрастающей частотой. Хотя они выполняют важную функцию – привлекают внимание к опасным сторонам нашей нынешней ситуации, они игнорируют обещание, содержащееся в достижениях человека в естественных науках, в психологии, в медицине и в искусстве. Действительно, эти достижения отражают наличие мощных продуктивных сил, несовместимых с представлением об угасающей культуре. Средневековье не закончилось в XV веке, и современная эра не началась сразу же после этого. Конец и начало говорят о процессе, который длился свыше четырех столетий – очень короткое время, если измерять его историческими мерками, а не длительностью жизни индивида. Наша эпоха – это конец и начало, таящие в себе огромные возможности.

Если вернуться к вопросу, заданному в начале этой книги, – есть ли у нас основания гордиться и надеяться, ответ опять будет положительным, но с одной оговоркой, вытекающей из того, о чем шла речь: ни хороший, ни плохой исход не является автоматическим или предопределенным. Решение остается за человеком. Оно зависит от его способности воспринимать себя, свою жизнь и свое счастье всерьез, от его желания встречать лицом к лицу моральные проблемы – как собственные, так и проблемы общества. Оно зависит от его мужества и решимости быть самим собой и для себя.