Отношения между Индией и Пакистаном

Отношения между Индией и Пакистаном

Безнадежно плохие отношения между Индией и Пакистаном стали наследием раздела 1947 года, сразу после него не менее 10 миллионов беженцев — индусов, мусульман и сикхов — в ужасе вынуждены были бежать через проведенные в спешке границы Пенджаба и Бенгалии, при этом более миллиона ни в чем не повинных людей погибли. На протяжении последующих шести десятилетий соседи были вовлечены в три большие войны, и они продолжают воевать. Самый ожесточенный и едва ли разрешимый в ближайшее время конфликт разгорелся вокруг самого большого штата бывшей Британской Индии — Джамму и Кашмир, подобно терновому венцу он венчает горные вершины Южной Азии. Большую часть населения Кашмира составляют мусульмане, хотя махараджа, который правил штатом на момент обретения Индией независимости, был индусом. Хари Сингх рассчитывал, что Кашмир сможет сохранить независимость и стать своего рода Швейцарией в Азии, поэтому он с самого начала отказался присоединиться к Индии или Пакистану. Так продолжалось до октября 1947 года, пока в Кашмир не явились пуштуны-мусульмане из северо-западной пограничной провинции Пакистана. Они прибыли на пакистанских армейских грузовиках и начали грабить и насиловать всех подряд, держа направление к столице штата — городу Шринагар. Однако незадолго до того как эти мародерствующие мусульманские «добровольцы» смогли добраться до Шринагара, граф Маунтбеттен[47] и Неру отдали приказ индийской авиации перебросить первый сикхский батальон из Нью-Дели в долину Кашмира, и Хари Сингх согласился на то, чтобы Кашмир вошел в состав Индии. Неру пообещал Маунтбеттену, что Индия примет любое решение «беспристрастного плебисцита», который будет проведен в Кашмире относительно окончательной судьбы штата. Необъявленная война между вооруженными силами Индии и Пакистана продолжалась далее до 1949 года, пока под эгидой ООН не было достигнуто соглашение о прекращении огня. Эта линия огня с тех самых пор де-факто остается «границей» между пакистанской, западной частью Азад (свободного) Кашмира и индийского штата Джамму и Кашмир.

Неру все годы держал в Кашмире стотысячный индийский военный гарнизон в состоянии полной боевой готовности. Каждая попытка ООН провести плебисцит под наблюдением международной общественности отвергалась Индией на том основании, что Пакистан должен «прекратить агрессию» и вывести армию с территории Кашмира. Но Пакистан отказывался это сделать, настаивая на том, что выведет войска только после того, как это сделает Индия. Между тем индийская сторона заявляет, что договор с Хари Сингхом о присоединении к Индии дает ей легальное право «поддерживать мир» в Кашмире любыми средствами, которые она посчитает необходимыми. Таким образом, ситуация патовая, и штат фактически разделен. Несколько лет Неру повторял свое обещание провести беспристрастный плебисцит о самоопределении, он всегда выступал за такое решение проблемы, когда это касалось угнетенных народов. Но спустя некоторое время он стал заявлять, что прошедшие в Джамму и Кашмире индийские выборы, по сути, и стали таким плебисцитом. Однако самый популярный политический лидер Кашмира, шейх Мухаммад Абдулла, основатель демократической партии «Мусульманская конференция», большую часть эпохи Неру провел в тюрьме, притом что сам Неру не раз выражал свое восхищение шейхом и называл его своим другом.

Вторая война между Индией и Пакистаном за Кашмир началась в 1965 году, через год после смерти Неру. Пакистаном на тот момент правил маршал Айюб Хан, он лично спланировал операцию под кодовым названием «Большой шлем», он рассчитывал, что в результате Кашмир будет полностью отрезан в своей самой узкой южной части от индийского Пенджаба. Айюб был гигантского роста, он был столь же огромен, сколь индийский премьер-министр Лал Бахадур Шастри был мал и хрупок. Но индийская армия была в четыре раза больше пакистанской и очень быстро развеяла популярный в Пакистане миф о том, что один мусульманский солдат «стоил десятерых индусов». Операция «Большой шлем» захлебнулась, как только индийские танки, двинувшись на запад, пересекли границу Пенджаба и оказались в окрестностях второго по размеру города Пакистана — Лахор. Через три недели вторая индопакистанская война закончилась практически вничью: Вашингтон ввел эмбарго на поставки американских боеприпасов и оружия для обеих армий, что привело к прекращению боевых действий прежде, чем какая-либо из сторон могла праздновать победу. Однако Индия к тому моменту, когда прекращение огня вступило в силу, была в гораздо более выгодном положении, чем Пакистан, и могла нанести серьезный ущерб и, скорее всего, даже захватить Лахор — пакистанскую столицу Пенджаба, кроме того, она, к большому огорчению Айюба, контролировала стратегический выступ в районе Ури и Пунча.

Советский премьер Алексей Косыгин пригласил Айюба и Шастри на переговоры в Ташкент, они достигли договоренности об отводе войск на довоенные позиции. Ташкентский договор, подписанный 10 января 1966 года, обязал лидеров Индии и Пакистана восстановить «мирные отношения» и «способствовать взаимопониманию и дружеским связям между двумя народами». Они пообещали «в будущем решать все свои споры только мирным путем», а также восстановить все формы торговли и взаимообменов. Однако Лал Бахадур Шастри так и не смог претворить в жизнь этот обнадеживающий договор — он не проснулся на следующее утро. Он умер еще до рассвета от сердечной недостаточности. В Кашмире даже после подписания договора линия прекращения огня больше напоминала стрелковый тир — перестрелки не прекращались, несмотря на присутствие на некоторых пропускных пунктах наблюдателей ООН. Постоянные рейды через плохо охраняемую высокогорную границу приводили к тому, что почти каждый месяц между сторонами происходили вооруженные столкновения, затем обычно следовали дипломатические протесты, которые министерства иностранных дел обеих стран оставляли без внимания. Но третья индо-пакистанская война началась и проходила в основном на востоке, в манговых рощах и грязи Бенгалии.

Хотя Бангладеш появился на свет только в 1971 году, большинство мусульманских политиков Бенгалии считали, что «автономное и суверенное» существование этого «независимого государства» было частью замысла тех деятелей Мусульманской лиги, которые еще в 1940 году приняли Лахорскую резолюцию. Однако история сложилась таким образом, что при разделе Британской Индии вместо двух независимых государств — Пакистана и Бангладеш — возник единый Пакистан, разделенный на восточную и западную часть. Учитывая, что 95 % населения говорили только на бенгальском языке, эта перенаселенная и очень бедная «половина» Пакистана была отделена почти тысячемильной полосой индийской территории от западных, говорящих на урду, пенджабцев, пуштунских генералов и бюрократов, которые управляли ими из далеких Карачи и Исламабада. Таким образом, жители Восточного Пакистана ощущали себя скорее колониальными подданными Западного Пакистана, нежели полноправными гражданами одной страны. Единственным связующим звеном между ними был ислам, но даже он был ослаблен региональными и культурными отличиями. Поэтому в 1970 году, когда, в конце концов, прошли первые всеобщие пакистанские выборы, Авами (Народная лига) под руководством шейха Муджибура Рахмана, требовавшая автономии, одержала победу на всех избирательных участках Восточного Пакистана, получив 160 мест из 162 — абсолютное большинство в новом парламенте. Пользующаяся популярностью в западной части страны, Пакистанская народная партия под руководством Зульфикара Али Бхутто набрала на западе крепкое большинство, но, несмотря на это, получила вдвое меньше мест, чем партия Муджибура Рахмана, а это означало, что в начале 1971 года именно Муджибур Рахман станет новым премьер-министром Пакистана. Реальный правитель страны, которая на тот момент находилась на военном положении, генерал Яхья Хан очевидно не ожидал, что Муджибур Рахман победит на выборах, которые он же, Хан, и назначил. Поэтому, вместо того чтобы присягнуть бенгальскому премьер-министру, которого многие жители Западного Пакистана считали агентом Индии и предателем интересов Пакистана, Яхья Хан в последнюю неделю марта устроил в Дакке резню.

Десять миллионов индусских беженцев с востока хлынули через индийскую границу в Западную Бенгалию, Калькутта оказалась в кольце — ее окружали переполненные лагеря беженцев, все это напоминало первые дни раздела. Муджибур Рахман и его соратники были арестованы, но ушедшие в подполье борцы за свободу Бангладеш объявили о независимости своей республики. Они получили военную и моральную поддержку Индии, создав на границе с Западной Бенгалией новую «нацию в изгнании». В поисках выхода из сложившейся ситуации, которая к середине 1971 года стала невыносимой, Индира Ганди обратилась за помощью к Вашингтону. Но в Белом доме к тому времени находился Ричард Никсон, так что ситуация не изменилась. Лидер свободного мира не произнес ни слова в поддержку демократии и не потребовал восстановления справедливости. Похоже, что Никсону и Киссинджеру Яхья Хан был крайне необходим в качестве посредника для налаживания отношений с Китаем, потому они и предпочли закрыть глаза на Бангладеш и оставили без внимания отчаянные донесения своего собственного Госдепартамента, умолявшего принять хоть какие-нибудь меры, чтобы прекратить резню в Дакке.

Личная неприязнь Никсона к Индире Ганди была хорошо известна, но официальное молчание относительно резни в Бангладеш и последовавшая за тем трагедия были непростительны и в человеческом и в дипломатическом плане. И не только потому, что Никсон проигнорировал фактический геноцид в Бангладеш, осуществленный армией Западного Пакистана с помощью американских танков, самолетов и пулеметов, но и потому, что он таким образом отправил индийского премьер-министра в дипломатические объятия Советского Союза. В августе 1971 года, после нескольких месяцев холодной враждебности Белого дома, Ганди подписала двадцатилетний договор о мире, дружбе и сотрудничестве с СССР. Через месяц премьер Косыгин тепло встретил Индиру Ганди в Москве, заявив, что «еще никогда между народами Индии и Советского Союза не существовало такой солидарности». Русские самолеты, танки и тяжелая артиллерия сплошным потоком стали прибывать в аэропорт Нью-Дели, откуда они доставлялись прямиком на границу с Бангладеш. Незадолго до конца ноября огромные конвои с русским и индийским оружием в составе бенгальских войск, которыми командовали сикхи и парсы, отправились в Дакку. Пакистанский генерал сдался вместе со всей своей армией 15 декабря 1971 года, всего через несколько дней после того, как поклялся «биться до последнего человека». Никсон отдал приказ атомному авианосцу Enterprise срочно направиться в Бенгальский залив, чтобы «помочь с эвакуацией» пакистанских военных, но он прибыл слишком поздно. Индийцы могли видеть атомный авианосец в непосредственной близости от своих берегов, Вашингтон бряцал своими ракетами, и это окончательно подорвало индийско-американские отношения. Таким образом, Уотергейт и война во Вьетнаме были не единственными тяжкими преступлениями Никсона во время его пребывания в Белом доме.

С освобождением Бангладеш популярность Индиры Ганди в Индии и в мире достигла своей высшей точки. Пакистан безуспешно пытался бомбить Агру, Нью-Дели и другие индийские аэропорты, надеясь открыть второй фронт в Кашмире, но так и не сумел нанести сколько-нибудь серьезный урон. К концу 1971 года Индия вышла из третьей индо-пакистанской войны самой мощной державой в Южной Азии. Муджибур Рахман был освобожден из пакистанской тюрьмы, прилетел домой, где его встретили как героя, и стал премьер-министром Народной Республики Бангладеш. Вернулись из Индии в Бангладеш и десять миллионов беженцев. Но миллионы других бангладешцев вскоре покинут свою страну и в поисках земли и пищи отправятся в разные стороны, в основном на север и восток, в индийские штаты Ассам, Манипур, Трипура и Мизорам, создав таким образом новые проблемы для Индиры Ганди. Но, как бы там ни было, в 1972 году Индия была самой сильной страной в Южной Азии. Казалось, то, что осталось от Пакистана на западе, уже никогда не будет в состоянии бросить вызов индийскому суверенитету в Кашмире и где бы то ни было еще. После унизительного поражения пакистанской армии Яхья Хан подал в отставку, и Зульфикар Али Бхутто принял бразды правления тем немногим, что осталось на тот момент от Пакистана. Вначале он стал президентом, а затем премьер-министром исламской республики. Будучи харизматичным политиком и обладая великолепным ораторским даром, Бхутто смог вселить надежду и гордость в своих упавших духом соотечественников. Даже Индира Ганди не смогла устоять перед политическим обаянием Бхутто, встретившись с ним в Симле в 1972 году на саммите стран Южной Азии, и это помогло Пакистану вернуть утраченные позиции.

Зульфикар Али Бхутто

emp1

Зия-уль-Хак

emp1

Политическое мастерство Бхутто и его поразительная энергия привели Пакистан к новой конституции, единогласно принятой в 1973 году, и позволили ему заручиться военной и экономической поддержкой Китая, Ливии, Ирана, Саудовской Аравии и ряда исламских государств, видевших в Пакистане потенциальный меч ислама в регионе, прилегающем к Персидскому заливу и Аравийскому морю. Под руководством Бхутто и с помощью ливийских денег Пакистан начал тайно собирать компоненты для создания термоядерной бомбы, которую иногда еще называют исламской бомбой. Незадолго до военного переворота, устроенного генералом Зия-уль-Хаком в 1977 году, в результате которого Бхутто был арестован и казнен, он смог, к огромному огорчению Вашингтона, договориться с Францией о поддержке пакистанской ядерной программы.

Накануне советского вторжения в Афганистан в конце 1979 года военная диктатура Зия-уль-Хака, казалось, была на грани коллапса. Однако благодаря внезапно возникшему в Кабуле огромному советскому военному контингенту, миллиарды долларов американской военной и экономической помощи были направлены в Пакистан, чтобы поддержать новых друзей, оказавшихся на передовой борьбы с коммунизмом. Когда Зия-уль-Хак захватил власть в 1977 году, он пообещал скорые выборы и восстановление демократии в Пакистане, но с появлением советской военной угрозы у самых границ страны и вместе с хлынувшим в Карачи потоком американской помощи, он воспылал желанием помочь делу ислама, вооружая афганских беженцев для борьбы с русскими, и очень быстро забыл о своих обещаниях. Военная диктатура царила в Пакистане более десяти лет, до внезапной гибели Зия-уль-Хака в авиакатастрофе в августе 1988 года. Вскоре после этого в стране вновь состоялись свободные выборы, на которых победу одержала популярный лидер возрожденной Пакистанской народной партии, дочь Бхутто — Беназир (1953–2007). Она пробыла на посту премьер-министра восемнадцать месяцев, но в августе 1990 года была отправлена в отставку президентом страны Гуламом Исхак Ханом.

С восстановлением демократии и с новым молодым и привлекательным лидером Пакистан поначалу наладил отношения с Индией, в начале 1989 года все это выглядело как сердечная и многообещающая прелюдия к тому, что могло стать самой мягкой и счастливой весной за всю историю Южной Азии. Однако летом 1989 года мусульманские активисты спровоцировали очередную волну насилия, которая захлестнула Кашмир, и к концу 1990 года индийская и пакистанская армии уже вели интенсивные артиллерийские перестрелки. Освободительный фронт Джамму и Кашмира был наиболее заметным среди многочисленных вооруженных движений, готовых сражаться до последнего человека за освобождение Кашмира от индийской оккупации. Большинство пакистанцев продолжает верить, что Индия «украла» Кашмир в момент рождения их государства. Поэтому лидеры Азад (свободного) Кашмира без всяких угрызений совести поощряют своих приверженцев на любые действия во имя помощи исламским братьям «по ту сторону границы» в их борьбе за свободу. Молодых кашмирцев, переходивших границу и добиравшихся до Музаффарабада, столицы Азад Кашмира, встречали как героев. Они получали оружие и деньги и возвращались, чтобы с новыми силами продолжить борьбу. В Пешаваре и Пинди, Исламабаде, Карачи и Лахоре толпы людей с песнями маршировали по улицам, требуя проведения плебисцита в Кашмире или просто выкрикивая «Азаади» (свобода). После ухода СССР из Афганистана пакистанские военные вновь сосредоточились на своих мечтах о Шринагаре. Нельзя сказать, что кто бы то ни было из ответственных руководителей армии или правительства Пакистана стремился к новому витку военного противостояния, все они были немолодыми людьми и хорошо помнили, чего стоили Пакистану такого рода авантюры. Да и индийская армия стала к тому времени еще сильнее. Для выступавшей против правительства Беназир Бхутто «объединенной оппозиции», — одним из самых видных ее лидеров был глава Пенджаба и уроженец Кашмира Миан Наваз Шариф, — проблема Кашмира была инструментом политики. Отставка Беназир Бхутто рассматривалась многими как очевидное доказательство усиления роли армии, несмотря на уверения президента Хана провести в октябре свободные и справедливые выборы. Похожая ситуация сложилась и в Нью-Дели, где возглавивший оппозицию новому правительству В. П. Сингха Раджив Ганди мгновенно обвинил Сингха в мягкотелости. Проблема Кашмира в 1990 году для Индии стала не менее напряженной и эмоциональной, чем для Пакистана. Коль скоро над долиной Кашмира все чаще раздавались призывы к свободе, Индия начала перебрасывать в неспокойный штат все новые и новые войска и, одновременно с прямым и жестким президентским правлением, ввела во всех основных городах строгий комендантский час. Фарук Абдулла, который был переизбран на должность главы штата в 1986 году, ушел в отставку, чтобы наблюдать за происходящей эскалацией со стороны. Всех иностранных журналистов вывезли из Шринагара самолетом, а туристов в этот прекрасный город на озере Дал больше не пускали. Застарелый конфликт между Индией и Пакистаном запылал вновь, и встревоженные наблюдатели начали бояться, что самая взрывоопасная проблема Южной Азии вновь втянет Индию и Пакистан в войну.

Время от времени локальные конфликты вспыхивали вдоль линии контроля в Кашмире, и это продолжалось на протяжении следующих пятнадцати лет. После окончания советско-афганской войны и развала советской империи в Кашмир начали прибывать мусульманские радикалы, сторонники Джихада, они ввязывались в бой с индийскими солдатами, взрывали автобусы, подрывали себя вместе со многими другими ни в чем не повинными людьми на переполненном городском рынке, внушая страх жителям Шринагара и отдаленных деревень Кашмира. Затем, в конце 2001 года, они взорвали несколько бомб в стенах парламента Кашмира, а в декабре того же года индийская полиция перехватила автомобиль с террористами, который пытался ворваться на территорию Лок сабхи в Нью-Дели в тот момент, когда там происходило заседание. Все террористы были уничтожены, однако индийские власти были до такой степени возмущены этим дерзким нападением в самом сердце демократической государственности, что армия была мобилизована и отборные войска были посланы на линию контроля в Кашмире. Пакистан ответил симметрично, и на протяжении первой половины 2002 года Южная Азия стояла на краю полномасштабной ядерной войны. Госсекретарь США Колин Пауэлл делал все, что было в его силах, чтобы избежать надвигающейся катастрофы. Лишь благодаря усилиям Дженерал Электрик и Дженерал Моторс, которые приостановили все свои проекты на севере Индии и начали вывозить домой всех инженеров и менеджеров, в Нью-Дели осознали, как дорого стоит это балансирование на грани войны. Индия сократила присутствие своих бронетанковых сил, и к июню напряжение уменьшилось. Пакистан точно так же отвел часть своих войск в казармы. Затем, в январе 2004 года, генерал Первез Мушарраф, который в 1999 году арестовал премьер-министра Наваза Шарифа и объявил себя президентом Пакистана, во время проходившей в Исламабаде конференции стран участниц южно-азиатской ассоциации регионального сотрудничества (СААРК) предложил премьер-министру А. Б. Ваджпаи подписать договор о прекращении огня. Ваджпаи согласился, за ним последовал избранный в мае того же года новый премьер-министр Индии Манмохан Сингх. Этот договор о прекращении огня на линии контроля в Кашмире действует до сих пор, хотя начатый тогда же сложный мирный процесс по решению более чем шестидесятилетнего индо-пакистанского конфликта пока не принес результатов. Но, по крайней мере, прекратилось кровопролитие по обе стороны границы, и переговоры продолжаются на постоянной основе. Многое вселяет надежду: появилось регулярное автобусное сообщение между Индией и Пакистаном, проходящее через линию контроля в Кашмире, значительно вырос объем торговли, студенческий и культурный туризм, проходят разного рода двусторонние профессиональные конференции — все это свидетельствует о том, что в недалеком будущем в Южной Азии возможен стабильный мир.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.