ПОЧЕМУ ЛЮДИ ЗАДАЮТ ВОПРОСЫ

ПОЧЕМУ ЛЮДИ ЗАДАЮТ ВОПРОСЫ

В.: Почему некоторые вопросы остаются без ответа?

О.: Дело в том, что сама по себе способность задать вопрос не означает, что человек наделен способностью понять ответ. Вопрос бывает неправильно сформулирован. Например, ребенок может спросить: «Почему сыр — это сыр?» А бывает, что вопрошающий и вовсе не в состоянии понять ответ: «Расскажите мне все о ядерной физике». Верх нелепости предполагать, что механизм, способный формулировать вопросы, одновременно способен также обеспечить пониманием как вопросов, так и ответов, и что ответ должен существовать в какой-то определенной форме.

Если речь идет о возможности дать ответ, то здесь вопросы различаются не по важности. Они различны по тонкости, нюансам и другим оттенкам. Этот факт совершенно неприемлем для ученого-схоласта, поскольку подразумевает, что тот должен соответствующим образом подготовиться, чтобы действовать в различных измерениях, в то время как он предпочитает обеспечить сохранность собственных предположений, своего «психологического гнезда», или «крепости». Вот так, подобно эпическому злодею из Насреддиновской истории, ученый-схоласт приучает себя и окружающих мыслить грубыми предположениями, под которые пытается подогнать окружающий мир. Не удивительно, что неразрешенные вопросы снова и снова всплывают на поверхность и буквально преследуют людей, как массовые заболевания. Я называю это «массовыми заболеваниями», потому что факторы, причиняющие людям беспокойство, помечаются ярлыком «нарушение», или «искажение», и так далее. Что-то не укладывается в привлекательную для вас схему и в результате относится к категории враждебного. Отсюда и вытекает предположение, что такая-то вещь «противоречит разуму», «ненаучна» и т. п. Теологи попытались заработать себе на этом капитал — они наугад выдернули из пучка все выступавшие детали и причислили их к «тайнам». И вот уже теолог восседает на куче хлама, как на троне наивысшего превосходства.

Это напоминает ситуацию с человеком, принесшим огонь в общину первобытных людей. Он стал божеством, так как был единственным, кто мог разжигать огонь. Теолог-проповедник делает менее полезное дело: он даже не приносит огня. Обычно он дает людям успокоение вперемежку с угрозами. Он напоминает жреца, который истошно орет: «Взгляните на этот огонь! Вам не понять, что это такое. Он сожжет вас». Далее он продолжает: «Взгляните на этот огонь! Он дает тепло и готовит пищу». Огонь не имеет к нему отношения, просто так случилось, что именно там, где на птичьих правах обитает сей жрец, загорелось месторождение нефти. А если к этому добавить еще и некую быстроту его ума, то вот вы уже слышите крик: «Спешите, спешите, спешите — величайшее пламя на земле!»

Вернемся к вопросам. Люди задают вопросы об огне, основываясь: (1) на своих предположениях о нем и (2) на том, что поведал им клирик. Они чувствуют, что либо то, либо другое должно быть правильной основой для вопроса. Вот какого рода вопросы они задают: «Почему великий бог Пламени гневается на меня?» или «Когда же великое пламя пожрет всю землю?» и даже «Как служить этому пламени, ибо я понимаю, оно — божественно, и знаю, что в подобном служении заключается мое предназначение?»

Действительно ли необходим ваш вопрос? Правилен ли он? Как и почему он был сформулирован? Как долго он будет сохранять значимость для вас? Насреддина спросили: «Какой вопрос самый важный в жизни?» Он ответил: «Как мне заставить моего осла пойти завтра на базар?»