О ВНУТРЕННЕЙ МОЛИТВЕ

О ВНУТРЕННЕЙ МОЛИТВЕ

Будьте все единомысленны в молитве.

Ср. 1 Петр З, 8

Совет Петра быть единомысленными в молитве касается наиболее плодотворного, благородного и возвышенного труда, который только можно свершать в земной жизни. Узнаем же, что такое молитва, как правильно ее совершать и где.

Что есть «молитва правильная»? Это вхождение души в Бога; а место, где нам молиться, это дух. Как же нам сподобиться этого? Надобно, молясь, все свои  внешние чувства устремлять внутрь и следить за своей душой, чтобы она всеми своими силами была обращена к Богу.

Для этого полезно в точности узнать, что больше всего вдохновляет тебя и ведет к истинной молитве, и затем придерживаться этого способа. Есть, однако же, условие: если хочешь, чтоб была услышана твоя молитва, повернись спиной ко всем внешним и бренным вещам — будь то друзья или чужие, блага или заботы, — короче, ко всему, что не божественно и не ведет к Богу, и впредь воздерживайся от всякого внешнего и внутреннего беспорядка в своих мыслях, словах и поступках.

Так готовься к истинной молитве.

Когда Петр говорит: «Будьте единомысленны», — это означает, что разум должен быть привязан к одному лишь Богу и ничему кроме и что человек мыслями своими, и сущностью, и своей сокровеннейшей глубиной должен быть единственно и совершенно обращен к Богу и готов всецело заполниться Им.

Не думай, что, если внешне шевелишь губами или читаешь молитвы, пребывая в созерцании, а мысли и сердце тем временем скачут туда и сюда, то уже молишься. Лучше прекратить такую внешнюю молитву, лишь мешающую единомыслию, и следить за тем, чтобы достигнуть молитвы внутренней, сосредоточившись в себе, войти в глубину своей души с возвышенными мыслями и собранными силами, с таким полным обращением своего взора к присутствию Божию и с такой пламенной потребностью стать единым с волей Божьей, чтобы все глубже и глубже погружаться в Его пресветлую волю.

Одновременно с этим верь и надейся, что Бог все повернет к лучшему, и всем существам, которые Ему вверятся, укажет наилучший путь. Именно так внутренне молясь, сотворишь лучшую молитву, нежели тысячу раз устами.

Внутренняя молитва совершается в духе и неизмеримо превосходит все внешние молитвы. Бог хочет, чтобы мы молились Ему в духе (Ср. Ин. 4, 23—24). Пока внешние молитвы служат этому, они хороши, когда нет — прекрати их. Все внешнее должно служить внутреннему, подобно тому, как при строительстве собора все внешние труды — доставка камней, закладка фундамента, отделка помещений — служат лишь для его завершения, а он, в свою очередь, лишь для того, чтобы стать Домом молитвы. Так и весь внешний труд делается ради молитвы. И если через него человек пришел к внутренней молитве, то все, что тому послужило, было благом и выполнило свое предназначение.

Пусть же всякий внешний труд служит труду внутреннему и свершению в нас воли Божьей. В этом смысл всего вещного и тварного: все сотворено Богом и во всем творит он из Себя Самого. Может ли в таком случае человек, сотворенный по образу Божию и осознающий себя чадом Божьим, не уподобляться Ему по действию своему, будучи и в силах своих сотворен подобно Богу, и в Боге, и подобным Ему по своей сущности? Благородные творения должны и действовать сознательней и благородней, нежели твари, не наделенные разумом: пусть, уподобляясь, они следуют за Богом как в трудах, так и в созерцании.

Кто так и поступает, тот все, что совершает, делает божественным, и, стало быть, всем, что им движет, обращен к Богу, ко всему же бренному повернут спиной, и труды такого человека делаются через это божественными.

Кто, напротив, пренебрегает таким трудом и оставляет свои  божественные силы праздными, тот живет во вред себе, расточая свое время и свою жизнь. Беспомощный перед преходящими силами и влияниями, он сам у себя ворует свое божественное наследство.

такие люди не единомысленны. Быть единомысленным в молитве означает быть равномысленным с Богом. Это означает, что внутренний человек прилепляется к Богу в совершенной и неизменной наполненности Им всех своих мыслей.

Это много более внешней наполненности Богом: это — постоянное внутреннее обретение и уверенность в живом присутствии Бога в нем.

Возвращаясь в этом состоянии внутреннего присутствия и единства к исполнению своих земных обязанностей, к внешним делам, человек, всецело обращенный во внутренней молитве к Богу, озирает изнутри внешне необходимое — столь же быстро, сколь и совершенно, — как мастер, имеющий в подчинении множество подмастерий и работников, которые трудятся по его указаниям, но сам он не работает. Ему и не нужно постоянно быть среди них, достаточно лишь давать распоряжения и указания, по которым они потом действуют; и все же благодаря его указаниям и мастерству все, что они сделают, считается совершенным им, ибо это более его труд, нежели всех тех, кто сделал эту работу своими руками.

Точно так же поступает и внутренний человек: покоясь во внутреннем состоянии божественного присутствия, он сразу же видит во внутреннем свете внешние задачи и потребные для того силы и указывает им, что следует делать, внутренне же оставаясь погруженным в покой и созерцание Господа, и труд его не мешает его внутренней свободе. Этому внутреннему состоянию служат все внешние труды, и ни один из них не будет чересчур ничтожен, чтобы послужить ему. Подобным же образом хороша всякая многообразность, если она направлена на внутреннее единство.

Именно в этом смысле говорил Павел о corpus misticum, о духовном теле, голова которого — Христос (Ср. Еф. 1, 22—23). У духовного тела или внутреннего человека много членов и органов, каждый из которых имеет собственную задачу и выполняет свою особую работу; но все они принадлежат телу и следуют за головой.

И здесь должно господствовать такое же единомыслие, как в земном теле внешнего человека, в котором ни один член или орган не противостоит другому и не причиняет ему страданий, но, напротив, в них господствуют любовь и забота друг о друге, и каждый все делает для всех, как все для одного.

И это единомыслие внутреннего человека никоим образом не ограничивается им самим, ибо мы все внутренне объединены Христом в нас, как учил Павел (Рим. 12, 4—5): «Ибо как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь одни для другого члены», и служит один другому, выполняя особую возложенную на него задачу. Такое единство взглядов и единомыслие присуще внутреннему человеку. И где царит оно, там духовное тело служит голове, Христу, и в равной мере причастно сущности Божьей и полноте Царствия Божия.

На пути к этой высокой цели можно различить три ступени:

Первая ступень внутренней жизни, ведущая в близость к Богу, состоит в том, что человек постоянно обращается внутрь, воспринимая дары Божии.

Вторая — через лишение божественных даров ведет в темноту души.

Третья заключается в просветлении души через соединение духа с Богом.

Первой ступени достигают, зорко следя за явлениями и знамениями Божьими, за теми дарами, которые он извечно посылает человеку, открывая ему, как все, что цветет и плодоносит, исполнено Богом, как Бог переполняет все сущее Своими дарами и как особенно взыскует и одаряет он человека, не оставляя его и ожидая, чтобы отказался он от своей воли, дабы раствориться в Боге, и если знание этого наполнит человека все возрастающей внутренней радостью и блаженством и поведет к тому, чтобы, смирив самого себя, выйти за пределы себя и из всякого многообразия и неподобия погрузиться в единомыслие и подобие с Богом, то поторопит он его, покуда тот еще во времени, сподвигнуть как можно большее число людей на такой же благодатный опыт и убежденность.

Вторая ступень такова: когда Бог уведет человека так далеко за пределы всякой зависимости от вещей, что тот, возмужав, станет на собственные ноги, он лишит его блаженной уверенности в присутствии Божием и вместо молока и меда даст более твердую пищу.

Неожиданно он окажется в темноте, про которую думал, что давно уже ее преодолел, на неизведанных путях, где отобрано у него все, что дал ему Бог. Он  столь всецело предоставлен здесь самому себе, что делается неуверенным в Боге, и становится ему так жутко, что мир и жизнь становятся ему тесны. Он  больше не ощущает Бога, ничего не знает о Нем и чувствует себя так, будто ощупью пробирается через глубокое мрачное ущелье, подстерегаемый спереди и сзади неведомыми опасностями, так что не отваживается шагнуть ни взад, ни вперед...

...Тогда нужно сесть и спокойно обдумать, что произошло, и вопреки всему, что открывается взгляду, не терять уверенности, что мрак превратится в свет.

Затем мгновением сильнейшего толчка человек достигнет третьей ступени: внезапно мрак поредеет и его озарит свет божественного солнца, мгновенно освободив от всякой неуверенности и нужды. Словно он восстал из могилы и из смерти шагнул в жизнь. И Бог всецело выведет человека из него самого и приведет в Себя — из всякой самости и человеческих путей спасения в божественность, из всякого притеснения — в безопасность и укрытие. Ибо человек так облагодетельствован, что все, являемое им теперь и свершаемое, вершит в нем Бог и есть в нем Бог.

Человек же чувствует себя несуществующим и знает, что нет ничего, кроме его существования в Боге.

Так совершенное отвержение Я и погружение в Бога приводит в сокровеннейшую глубину. И чем глубже, тем выше, ибо высота и глубина там одно.

Сподоби и нас, Боже, причаститься этому!