2.13 Освобождение — главная истина

2.13 Освобождение — главная истина

Как я уже сказал, находясь в тюрьме после Второй мировой войны, я был обеспокоен своим будущим, так как не имел специальности, и поэтому решил посвятить себя каратэ. Тогда многие были враждебно настроены к боевому искусству из-за ужасных экспериментов, проводимых японской военщиной до и во время войны. Но видя, как процветает гангстеризм, а также насилие и другие преступления, я понял, что страна без тренированных людей никогда не сможет добиться независимости. Поэтому я выбрал каратэ и когда освободился из заключения, отправился в лес, на гору Кийосуми, где тренировался полтора года.

Это было прекрасное место с величественными кедрами и другими деревьями, речкой с водопадами, бежавшей между скал по каменистым долинам. На половине пути к вершине стоял храм Кийосумидера. Я жил неподалеку, в развалившейся хижине сторожа.

Я полагаю, что практически каждому, полностью отдавшему себя выбранному курсу, следует пройти через тренировку в одиночку, подобно мне. Но это нелегко. Самое страшное — это одиночество. В полной изоляции низменные инстинкты проявляются сильнее. Есть только два пути для преодоления одиночества: покинуть это место или мобилизовать все силы для преодоления его и помочь себе в выполнении поставленных целей. Я выбрал последнее. За поддержкой я обращался к разного рода вещам. Например, я сбривал бровь, купался в водопадах, вздувшихся от обильного дождя. Сидя в воде, я погружался в созерцание Дзэн. Подолгу смотрел на луну и бесчисленные звезды. Иногда я даже колол свои ноги или бился головой о камни. Тем не менее, благодаря занятиям и созерцанию в сидячем положении Дзэн за 18 месяцев я впервые вошел в состояние концентрации, в котором совершенно ни о чем не думал и которое в Йоге называется самадхи.

В день созерцания зимой и летом я сидел в горной речке или у подножия дерева или стоял на скале. Занятия каратэ влекли за собой сотню ката ежедневно плюс тренировки, схватки со стволами деревьев и валунами. Ночью, когда одиночество было невыносимым, я пытался совершенствоваться в духовном созерцании, обращаясь за помощью к нескольким приемам. Иногда я читал наизусть сутры, глядя на пламя свечи или кусок бумаги на стене полузакрытыми глазами. На бумаге я написал характеристики, определения для спокойствия (справа) и для действия (слева). Иногда у меня были галлюцинации. В шорохе ветвей и птичьем пении мне чудились человеческие голоса. Крики лисиц и барсуков были утешением. Слыша их, я успокаивался потому, что теплокровные создания находились рядом.

Тренировка днем была такой интенсивной и такой сконцентрированной духовно, что я надолго забывал о трудностях. Поэтому днем я был обычно в хорошей форме, но в подавленном состоянии ночью. Однако к концу моего пребывания в горах я почувствовал проблески того, что означает освобождение и отречение — состояние, когда ни о чем не думаешь. Еще мне помогали мои друзья — лисицы, приходившие каждую ночь, дети, которые указывали на меня пальцами: «Тенгу» (длинноносый домовой) и мой успех — после многих неудач в разбивании булыжника ударом шуто (ребром ладони).

Я постепенно стал способен достигать углубленного духовного единства, так как я шел от сосредоточения, концентрации к освобождению и затем к бездумному, отрешенному состоянию освобождения, когда мог видеть все движения и реагировать на них моментально, не раздумывая. В таком состоянии человек способен справиться с любым нападением. Независимо от того, какое применяется движение, тело реагирует быстро и точно. Когда я достиг этого, я понял, что люди больше не являются моими врагами, и решил испытать свою силу на быках. В схватках с быками и людьми, вдвое превосходившими меня по силе, я не всегда был в отрешенном состоянии освобождения. Однако я находился в нем, когда повергал своих противников. Иногда, отключая сознание или боясь проиграть, я применял более сильные атаки, чем это было необходимо, что влекло за собой тяжкие повреждения, требовавшие лечения до двух месяцев.

Но однажды повреждение, которое я нанес, чуть было не заставило меня навсегда оставить каратэ. На меня напал вооруженный ножом гангстер, и я нанес удар рютокен (кулак сжат в форме головы дракона) по верхней губе. Он умер, оставив жену и ребенка. Я не был виновен, так как только защищался, но был глубоко огорчен тем, что каратэ, которым я никогда не хотел причинять зла, привело к смерти. Меня мучили угрызения совести за судьбу семьи убитого мной человека. Наконец, объявив, что покончил с каратэ, я направился на ферму в район Конто, где работал за пятерых, зарабатывая деньги, чтобы помочь семье покойного.

Я осознал, что покончил с каратэ, но это не потрясло меня. Я обнаружил, что крестьянский труд намного приятней, чем занятия каратэ. В течение этого года я не сделал ничего, что могло бы напомнить тренировку каратэ, хотя, возможно, случайно повторял какие-нибудь движения, приемы.

Позднее, когда мне предложили поехать в США демонстрировать искусство каратэ, во мне пробудилась мечта моего прошлого. Более того, семья убитого мной человека просила меня и настаивала на моем возвращении к прежней жизни, а сын его даже пожелал мне успеха в моих поединках с иностранцами.

Хотя я и прекратил тренировки, отсутствие их, казалось, только сделало мое каратэ более мощным. Постепенно я восстановил состояние, в котором мои кулаки действовали бессознательно. Но я не гордился. Все, что я хотел, это видеть руки в благодарной молитве каратэ, которое направляло меня. Мое каратэ больше не принадлежало только мне. Это было каратэ ради других, каратэ, которое понимали и принимали другие. Познав это, я почувствовал, что на тренировке все меньше контролируется сознание: я существовал постоянно между состоянием сосредоточенности и освобождения.

Сосредоточенность на одной точке является важным методом духовной тренировки для единства. Состояние отрешенного освобождения, в котором мозг свободен и действует без ограничения, дыхание регулируется и тело следует за сознанием без осознанных рефлексов, — является целью, к которой должна быть направлена тренировка. Но не созерцание Дзэн и не сознательный подход позволяет мам достичь этого состояния, а только усердное занятие каратэ и долгое оттачивание приемов, может быть, и в течение 30 лет.

В связи с этим интересно заметить различие в возрастах зрелости между людьми, занимающимися каратэ и другими видами боевого искусства, и обычными спортсменами. Так как физическое соответствие и сила для спортсменов имеют основное значение, то они достигают лучшей формы в возрасте 20–30 лет. Но благодаря тому, что восточное боевое искусство связано с духовным единством и зрелостью, что душа и тренировка — занятия более важные, чем талант, каратист находится в своей лучшей форме между 40 и 50 годами. Теперь, когда я участвую в схватках с молодыми людьми, я всегда могу предвидеть, что они будут делать, настолько, что никогда не применяю ударов рук или ног. Я могу просто отступить в сторону или применить прием опрокидывания противника, не прибегая к жестоким методам. Но это стало возможно к 40 годам после 30-летних тренировок.

Каратэ больше других видов боевого искусства напоминает Дзэн. В нем нет меча. Это означает, что каратэ стоит выше идеи победы или поражения, чтобы стать путем мышления и жизни ради других людей в соответствии с путем Всевышнего.

Мастера боевых искусств прошлого говорили, что самурай должен уяснить для себя истину жизни и смерти. Каратэ и другие виды боевого искусства ищут освобождения от мысли о жизни и смерти. Раньше люди с готовностью отдавали жизнь за своих господ. В современном демократическом обществе мы должны делать то же самое для народа, но только до тех пор, пока люди не избавятся от коррупции. В самом деле, предупреждение коррупции в людях — одна из задач, над которой надо работать. Но важно, какой путь избрали. Действительно достойный человек готов пожертвовать собой за правду, и которую он верит. Он освобождается от страха перед смертью и не думает о своей славе и судьбе.

Йомека Тосиу, основатель школы самозащиты во второй половине XIX века, говорил, что высшее значение самурайства требует освобождения от всех соприкосновений с жизнью. Конечной целью боевого пути является разрыв всех таких связей, включая самые важные: соприкосновение с жизнью и страхом перед смертью, возникающего как результат от этого соприкосновения. И это — цель моего каратэ, направления Кекусинкай.

Но путь к истине долгий. Один из моих лозунгов: человек остается начинающим в течение 1000 дней, он находит истину после 10000 дней практики.

Люди, изучавшие искусство безоружных поединков в древнем Китае, должны были пройти девятилетний курс тренировки: 3 года учиться как стоять, 3 года учиться как ходить и три года учиться как сжимать кулаки. Сегодня в Кекусинкай мы учим этим трем основам одновременно. Тем не менее, только одному или двум из 100 удается добиться такого мастерства, чтобы получить титул шодан в течение года.

Но настоящие трудности наступают после начальной стадии. Каратист не встречается больше с противниками своего уровня мастерства. Он участвует в схватках с более старшими, которые духовно и технически превосходят его. Они определяют пределы, которые молодой человек должен преодолевать ежедневно, если он хочет добиться успеха. Именно на этом трудном этапе мы теряем учеников, которые оказываются не в состоянии выдержать напряженный ритм тренировки направления Кекусинкай. Они падают духом или уходят по ряду причин. Некоторые просто не выдерживают.

Другие начинают бояться боя, схваток. Некоторые с талантом и способностями соблазняются другими школами каратэ, где им обеспечены первые степени, даже если у них только шодан или нидан в Кекусинкай. Кое-кто опускается еще ниже. Занятия каратэ укрепляют и развивают тело. Это делает каратистов привлекательными для женщин и необходимыми в качестве защитников. Но часто случается и так, что люди с развитым телом, но с недостаточно развитым сознанием, становятся подонками в преступном мире и теряют себя в так называемой легкой жизни с женщинами, напитками и азартными играми.

Их падение тем более трагично, что в одно время они могли бы добиться успеха на правильном пути. Если бы они были стойкими, они бы стремились раздвинуть свои пределы и смогли бы достичь состояния освобождения, которое является конечной истиной, называемой совершенством не только в приемах каратэ, но и в душевном равновесии и единстве, а также моральном поведении.